Я к Павлу - объяснить, извиниться… Какое там! Повернулся, будто меня нет, и размеренно зашагал вниз по лестнице.

А, думаю, будьте вы все прокляты! Делайте, что хотите, сходите с ума. Я спать -лягу, утром разберемся.

…Бильярдная длинная, как коридор, это вы знаете. В одном конце комнатенка, где Вика заперлась. Посередине лестница на первый этаж, в холл. В другом конце - кушетка, я там и лег…

Ворочался, конечно, долго - нервы расходились. Но постепенно меня сморило. Просыпаюсь часа в четыре утра. Не сразу понял отчего. За окном светает. И лапки по мне бегают, щекочут. И шорох кругом. Точно бумагу ворошат, все громче громче. Я поначалу решил, что ветер в саду.

Смотрю - муравьев на полу видимо-невидимо. Не так, как во время ужина, а сплошь. Под бильярдным столом будто рыжая шкура. И снизу по лестнице валят новые. Потоком.

С меня остатки сна как холодной водой смыло. Скоренько обулся, стою - не знаю, что дальше делать. К лестнице даже шагнуть боязно.

…Они меня ощупали и оставили. Я вижу - вливаются под запертую дверь. Кажется, внизу голосила Зоя, Боб меня звал…

Не помню наверное. Потому что закричала она. И не дай бог мне еще когда-нибудь в жизни услышать такой крик… Я рванулся было, хотел сломать замок. Не тут-то было! Муравьиная река глубиной по щиколотку. И сразу ноги как огнем обожгло - вцепились…

Хорошо все-таки иметь спортивную выучку! Другой бы там остался… бр-р! А я с места сиганул в окно, со второго этажа - в центр клумбы. Поднялся и вижу: рядом проволочная сеть. А за ней… Темновато еще, но разобрать можно. Поляна, сосны. И под ними это. Я его принял за стог сена. Потом присмотрелся - что за черт? Купол весь кипит, трава возле него шевелится… Когда понял - дал рывок к воротам.

…Яд, он позже начал действовать. Уже около шоссе. Возле ворот я столкнулся с Лапшиным. Он сам хромал, но волоком тащил Зою. Где был тогда Павел, не имею понятия… Боб ее прижимал к себе правой, а левой держал горящую простыню.

Хлопал по земле, по кустам. Сообразил, молодец.

…Водители нас долго не подбирали - все трое в крови, в копоти. Когда у меня ноги отнялись и я упал, тоже объезжали. Думали, пьяный.

…Да, спасибо, мне уже намного легче. Хожу по саду, только еще на жену опираюсь. Но когда ночью за окном палаты громко шелестят листья, извините, не могу спать…”

(Из показаний Г. Л. Манохина, кандидата биологических наук, заведующего отделом энтомологии…го музея природоведения, свидетеля и эксперта по делу П. Г. Ломейко)

“…Мне трудно сказать, что именно и в какой момент натолкнуло Павла на гипотезу сверхорганизма. Однажды он принес мне книжку Николая Амосова “Моделирование мышления и психики” и показал несколько строк - уже как подтверждение собственной идеи. Автор, рассуждая о том, что каждая новая ступень организации живой материи сложнее предыдущей, роняет такую пренебрежительную оговорку: “Пожалуй, муравейники и ульи лишь условно можно считать более усложненными по сравнению с отдельными особями, поскольку по разнообразию они никак не превосходят какое-нибудь высшее млекопитающее”. Представляете, какое это было откровение для нашего Ломейко? Во-первых, он узнал, что еще кто-то, кроме него, говорит о муравейнике как о единой, целостно реагирующей системе. Во-вторых, вопреки нелестному эпитету “не превосходят” фраза Амосова обозначает, что муравьиная семья, взятая как некто, “умнее” крокодила, орла и даже кенгуру.

Ломейко был убежден, что индивидуальная психика муравья слишком примитивна, чтобы осуществлять благоустройство муравьиного мира. И его нетрудно понять. Территория, подвластная семье того же рыжего лесного “формика руфа”, с которым работал Павел, - это целая “техническая цивилизация”. Пространство исчерчено дорогами, под землей прорыта сеть тоннелей. По законам наилучшего взаимодействия расположены склады и летние навесы, “фермы” тлей, грибные сады, плантации полезных растений, сторожевые посты. А сам купол, с его гениальной архитектурой, водонепроницаемостью, великолепным регулированием климата? Относительно размеров муравья это сооружение, превосходящее любой наш “Эмпайр стейт билдинг”. Так кто же хранит в памяти план муравьиной страны? Кто направляет строительство, руководит трудом рабочих армий, действующих столь дальновидно и слаженно? Инженеров или администраторов среди муравьев нет, это известно безусловно. Да и не способен к отвлеченному мышлению крошечный комочек нервного вещества - надглоточный ганглий, заменяющий муравью мозг…

А руководство между тем есть. И еще какое активное, действенное! Ведь муравей всю свою жизнь, самую долгую среди насекомых, занимается делами, абсолютно для него бесполезными. Добывает пищу, которую тут же отдает другим; сражается с врагами, не угрожающими лично ему; строит громады, общий план которых ему неведом… Это в полном смысле слова живое орудие семьи. К тому же прирожденный смертник, камикадзе. Любой муравьиный вид готов в случае необходимости засыпать телами ров, мешающий движению; массой трупов погасить огонь…

Конечно, никто не упрекнет в “глупости” и отдельного муравья. Пожалуй, это самое интеллектуальное из насекомых.

В большом муравейнике есть десятки “специальностей”, для которых требуется изрядная смекалка. Строители, ремонтники, няньки, санитары, наблюдатели, разведчики, охотники, солдаты, фуражиры, сборщики тлиной пади… Среди них есть очень опытные и умелые. Но перенесите самого “грамотного” фуражира на метр в сторону от привычной тропы - и он заблудится…

То же и с другими “профессионалами”. Муравья легко сбить с толку. У него зачастую сложная, но очень жесткая программа действий. Зато муравьиная семья склонна к творчеству; к волевым актам. Например, она эффективно регулирует свою численность, выбрасывая отводки, то есть выселяя определенное количество муравьев, которые основывают дочерние мурaвейники. Это звучит фантастично, и все же семьи “дума о процветании всей популяции. А то и вида в целом. Матер ский муравейник с отводками образует колонию. Он продолжает управлять жизнью дочерних гнезд. Между родственными семьями идет постоянный обмен личинками, куколками, рабочими муравьями, чтобы ни одно из гнезд не ослабело и не разрослось чрезмерно… Колонии, в свою очередь, Объединяются в федерации. Регулирование “населения” и кормовых зон подчас происходит в масштабах леса. Известна федерация одного из американских видов: полторы тысячи гнезд, каждое около четырех метров в обхвате…

Итак, после многолетних изысканий Ломеико считал почти, доказанным, что муравьиная семья - это единый, высокоорганизованный и если не мыслящий, то по крайней мере способный к планированию теломозг. Теломозг - термин, изобретенный Павлом. Ведь в муравейнике нет разделения на управляющую и исполнительную части. Один и тот же набор относительно автономных “клеток”-насекомых и принимает решения, и осуществляет их. Но, пытаясь установить наличие общесемейной психики, Павел одновременно искал ее материальную основу. То есть будучи биокибернетиком, пробовал расшифровать “внутренний язык” муравейника; код, объединяющий семью. И преуспел в этом настолько, что я опять, невзирая на все беды, назову его счастливцем…

Дело в том, что в муравейнике постоянно происходит общий обмен веществ - трофоллаксис. Ни один фуражир не съедает всю принесенную пищу. Большую часть он отдает рабочим, те несут личинкам или иным опекаемым особям. Но даже съеденную пищу муравей не может полностью израсходовать на себя. Полезные вещества, добытые из еды, выделяются затем специальными железами. Вместе с этим “сверхочищенным” питанием железы производят особые секреты - феромоны. Феромоны несут информацию, они могут обозначать голод или страх, содержать команды, сообщать данные, скажем, о климате в той или иной части муравейника. Муравьи все время облизывают друг друга, значит, с пищей получают химические сигналы. Все это было известно и раньше. Но Павел выяснил, что химическая передача может быть очень емкой, нести огромный набор сведений…