Ян вздрогнул, у него словно все оборвалось внутри. Он стоял потрясенный, не в силах вымолвить ни слова. В горле застрял горячий ком, который никак не проглатывался.

Он привлек мальчика к себе и утешал как мог, гладя худенькие вздрагивающие плечи.

– Ну успокойся… Успокойся, малыш… Видишь - теперь ты не один…

И чем больше он утешал его, тем больше ему казалось, что утешает он самого себя, самого себя уговаривает, что одиночество кончилось и что пустая комната только кажется пустой…

– Я потерял своего друга, - сказал Ян, - а нашел тебя…

– Ты все равно уйдешь, - сказал мальчик, - уйдешь, как все…

Сердце Яна сжалось. Он, привыкший к суровой жизни, почувствовал странную озабоченность и нежность к тому маленькому существу, волосы которого он гладил грубой рукой, когдато сжимавшей хлещущий огнем бластер, рукой, которая уверенно ложилась на вибрирующий штурвал капсул-ракеты, обходящей спутники Юпитера.

Мальчик успокоился, плечи его перестали вздрагивать, глаза посветлели.

– Ты хочешь пить? - тихо спросил мальчик. - После дальней дороги всегда хочется пить… Там за домом во дворе есть колодец…

– Каменный?… С тяжелой цепью и воротом?…

– Да… Только там почти нет воды… Чуть-чуть, на донышке…

Они пошли вдвоем по песчаной дорожке к колодцу. Ян заглянул внутрь. Колодец был очень глубок. На самом его дне блестело голубоватое пятнышко.

Раньше у колодца было прохладное влажное дыхание. Ян вспомнил, как ведро на гремящей цепи, раскручивая барабан ворота, плюхалось в воду. Надо было слегка раскачать цепь, чтобы ведро, накренившись, хлебнуло влаги, потом чуть приподнять его и опустить сразу, чтобы затонуло…

Сначала было легко поднимать его, пока днище не оторвется от водной поверхности. Потом требовалось усилие, чтобы ведро, качаясь и расплескивая воду, стало подниматься вверх…

Вниз летели сверкающие брызги, похожие на звезды, исчезающие в глубине… Достав ведро, Ян любил окунуть в него лицо и пить воду прямо из ведра, такую холодную, что от нее ломило зубы…

Теперь Ян стоял у колодца, нерешительно положив руку на барабан, обмотанный цепью. Звенья ее потерлись, истончились, изъеденные ржавчиной. Ян подумал о том, что старая цепь может и не выдержать…

– Ну что же ты?… - Мальчик удивленно поглядел на него. - Ты чего-то боишься?…

– Нет, - ответил Ян задумчиво, - я просто думаю, что звенья стали слишком тонки…

– Там едва наберется четверть ведра… Но все же этого хватит, чтобы утолить жажду…

– Ты думаешь?… - Ян вопросительно посмотрел на мальчика. - Есть жажда, которую не утолил бы и полный колодец…

– Да… - ответил мальчик. - Но это все, что там осталось…

Ян медленно раскручивал барабан, осторожно придерживая его ладонью, так чтобы ведро, опускаясь на цепи, не Стукнулось о стены колодца.

Наконец ведро коснулось волы, и Ян, осторожно шевельнув цепью, повалил его набок. Ведро не затонуло, и Ян понял, что оно лежит на каменистом дне.

Ян стал медленно поднимать его. Сверкающие капли, как в детстве, летели вниз… Звенья цепи, поскрипывая, наматывались на барабан, ложась вдоль бруска натянутой спйралью.

Наконец показалась дужка ведра. Ян протянул к ней руку и уже почти коснулся пальцами, как звено цепи почти у самой дужки лопнуло и ведро с грохотом, стукаясь о стенки и расплескивая воду, полетело вниз.

– Цепь не выдержала… - огорчился мальчик. - Столько лет…

– Да, - сказал Ян, - это печально… Теперь его уже не поднять…

Он подумал о том, что утраченное в бездонных колодцах времени, к сожалению, недостижимо, что там, где перетирается цепь, навсегда разрываются связи, часто самые дорогие, самые необходимые человеку. Одни разрываются по небрежности, другие стираются временем… Остается жажда, которую утолить уже нечем…

– Погоди… - сказал мальчик, расстегивая рубаху. - Вот, возьми… Это все, что у меня осталось…

Он вынул из-под рубахи прямоугольный кусок бумаги и катушку ниток.

– Это змей… - сказал он. - Я запускал его в небо, когда было грустно и одиноко… Он никогда не доставал до орбиты космических кораблей… Но когда я прикладывал к уху катушку с натянутой нитью, я слышал их сигналы, идущие издалека…

Ян отрицательно покачал головой.

– Нет, - сказал он, - я не могу взять у тебя это…

– Ты боишься, что он размокнет и нитка оборвется от тяжести?…

– Нет, я не могу взять у тебя змея, - сказал Ян. - Разве он может сравниться с той каплей воды, которую мы извлечем?

– Но я дарю его тебе, - сказал мальчик.

– Я не могу принять такой подарок, - отвечал Ян, отстраняясь, - даже если придется умереть от жажды.

– Ты не умрешь, - сказал мальчик. - Это будет потом… А змея можно высушить на солнце, и снова будут слышны позывные кораблей…

Он свернул из змея конус, сцепил его расщепленной веточкой и стал опускать в колодец.

“Странно, - подумал Ян, - то, что должно принадлежать высоте, опускается в глубину…” Но сейчас это было почти одно и то же. Там, в глубине, виднелся голубоватый кусочек неба, и свернутый конус змея на тугой нити тянулся к этой синеве. Яну показалось, что натянутая нить гудит от тугого ветра.

Конус погрузился в воду и, почти полный, стал медленно подниматься. Ян боялся, что катушка вот-вот выскользнет из рук мальчика или под тяжестью воды разорвется намокшая бумага.

Но мальчик осторожно тянул конус вверх.

Наконец он подхватил его рукой и протянул Яну. В змее, свернутом кульком, светилась вода. Ян прикоснулся к ней губами.

Все его существо пронзило ощущение какой-то далекой радости. Он пил из колодца детства, и не было воды слаще, и нельзя ее было сравнить ни с какой другой.

Отпив половину, он протянул остаток мальчику, устыдившись, что не сделал этого сразу. Но мальчик отрицательно качнул головой.

– В колодце есть еще немного, - сказал он, - и я могу снова запустить туда змея…

Ян заглянул в колодец, но в это время щепочка лопнула и остатки воды полетели вниз, возвращаясь к своему небу.

Ян стоял перед мальчиком, разведя руки, виноватый и растерянный.

– Ничего, - сказал мальчик, - змей высохнет… Вот только нитка сильно запуталась…

– Да… - проговорил Ян рассеянно. - Нитка запуталась… Слишком запуталась, малыш… И распутывать ее нам обоим…

– Нет, - сказал мальчик, - ты должен вернуться туда, откуда пришел.

– Как же я оставлю тебя одного?

– Я уже привык… Но ты вспоминай обо мне…

Ян хотел прикоснуться к нему, приласкать его, но рука ощутила лишь пустоту. Мальчик исчез, оставив на камне мокрого змея и спутанный моток ниток.

Ян медленно опустился на корточки и стал наматывать мокрую нить на катушку. Он распутывал петлю за петлей, думая о том, что смутная память дарила ему в эти минуты.

Змей высох на солнце. Овеваемый ветерком, он покачивался на камне, словно сам пытался взлететь. Ян подбросил его в воздух. Подхваченный ветром, змей натянул нить. Она гудела как телеграфный провод, Яну казалось, что на нити он держит не змея, а огромный синий купол неба вместе с облаками и солнцем. Он бежал с каким-то детским восторгом, и ноги его почти не касались земли. Небо тянуло его к себе так, словно тело его стало невесомым.

Змей заметался над самым колодцем и вдруг, увлеченный нисходящим потоком, резко нырнул вниз и исчез в колодце.

Гудящая нитка потянула Яна за собой. Он разматывал катушку, упираясь ногами в каменную кладку, пытаясь ослабить тягу. Змей рвался к голубоватому отражению неба. Разматывая катушку, Ян не заметил, как запутался сам. Он пытался разорвать нить, но она не поддавалась. Ян ухватился руками за цепь и полетел в колодец. Барабан бешено вращался. Цепь разматывалась со стремительной быстротой и наконец, натянувшись, лопнула.

Навстречу Яну неслось голубое отражение неба. На миг почудилось, что он летит не вниз, а вверх.

Вытянув вперед руки, Ян закрыл глаза, ожидая удара о дно колодца. Но синий кружок воды оказался небом на самом деле.

И когда вытянутые руки Яна коснулись его, оно разлетелось в осколки. Послышался звон стекла. Ян стоял у выдавленного окна в своем коттедже.