Теперь пришла очередь расплываться в кресле от умиления над такой здоровской игрой Леши... И это учитывая, что он никогда не играл!.. Наверное.
- Я даже оглянуться не успел, как один мелкий срезал твой кошель. Так что обвиняй его, а не меня, - хмуро ответил нищий.
Лорд развернулся к залу, раскрыв рот и вскидывая руку, но сказать ему не дали. Принц вновь прервал его.
Вот из-за угла эшафота "выскочил" палач и бросился к "наглому нищему". Но тот ловко увернулся от растопыренный рук "неповоротливого мужчины".
- Остановись! - властный приказ. Мужчина и остановился, нелепо застыв в позе в присядку с разведенными в стороны руками. - Довольно!
- Это тебе нужно сказать довольно, - грубо, с пренебрежением сказал нищий, наступая на принца. Леша и Сема, покружив, развернулись к залу одним боком, так, что было видно, как нищий развязно тычет пальцем в плечо принца - от каждого тычка принц понемногу отступал, - причем, еще и нависая над ним... Что-то, буквально на мгновение, принц показался таким жалким...
- Что, хорошо, небось, жить во дворце? Слуги, "кушанья" строго по расписанию, теплая и мягкая кровать, ловящие каждое твое слово эти надутые индюки! - Кивок в сторону замершего лорда. Нищий прекратил наступать. Гордо развернул плечи и бросил: - От такого неженки, как ты, ничего не знающим, как трудно выжить в этом мире, мне помощь не нужна. Сам справлюсь!
Глаза Семы сузились.
- Вот как? - процедил он вместо того, чтобы, дословно: "Доброжелательно сказать: Ты так думаешь?"
Свисток.
- Сто-оп!! Семен, это еще что такое? Какое такое "вот как"? - заорала Марь Платоновна, встав с кресла. Угрожающе...
Сема тряхнул головой и извинился, ни на кого не глядя. Одно показалось странным - почему Леша выглядел таким довольным? Вот... вот только не надо говорить, что он выводил Семена специально!
Женщина отчитала друга, уселась обратно, и скомандовала начинать с момента появления палача.
Вот только... свисток. Сема в этот раз едва не двинул Лешу, который откровенно издевался, за что тоже получил втык от руководительницы.
Парни одарили друг друга неприязненным взглядами.
Еще одна попытка. И так же провалилась.
Разъяренная Марь Платоновна объявила перерыв, схватила за ухо подманенного Семена - и даже разница в росте не помешала разгневанной женщине это сделать, - и утащила ойкающего парня.
Леша с довольной ухмылкой проводил их взглядом и направился ко мне, непринужденно спрыгнув со сцены. Ухмылка по дороге превратилась на легкую улыбку. Вот такое легкое превращение из "демона" в ангела.
Я скрестила руки на груди и состроила каменное лицо.
- Ну и что это было? Ты ведь его специально выводил, да?
Парень постоял передо мной, не спеша отвечать, внимательно смотрел, полуприкрыв глаза. И вдруг... опустился на корточки, заключив сложенные вместе ладони в свои. С осторожностью, нежностью, словно мои ладони - нечто ценное и очень хрупкое.
- Как я играл? - вкрадчивым, волнующим голосом спросил Леша. Улыбка стала шире... соблазнительней. Прираскрыв ладони, он ласково провел по моим пальцам, не отрывая пронизывающего взгляда. У меня началась легкая трясучка. Ну как... как тебе только не стыдно применять запрещенные приемы?.. Безотказные... Что ты со мной творишь?
Он нагнулся и... мягко коснулся губами пальцев. - Я играл для тебя. Понравилось?
- З-зачем ты выводил Семена? - заикнувшись вначале, продолжала гнуть свое с едва видимым намеком на строгость, как задумывала. Какая строгость, когда едва голосом владею?
Еще один долгий поцелуй, только уже на тыльной стороне ладони, чуть пониже большого пальца.
- Почему ты волнуешься о нем? - он чуть склонил голову на бок, улыбаясь. - Волнуйся обо мне. - Сердце гулко билось об ребра. Я дрожала как осиновый лист, теперь прекрасно понимая смысл этого выражения, но не могла освободиться. Как же это сложно... невыполнимо. Он опустил взгляд. Немного повернув мои руки, коснулся запястья. Еще раз... только ниже, ближе к выступающей над кожей вене... Боже, он, наверное, чувствует как бьется мое сердце!
- Кто он для тебя? Кто я... Кто важнее? - вопросы перемежались с поцелуями, легкими, но долгими и настолько обжигающими, что жар передавался и мне, волнами разносясь по телу.
Леша опустил руки, не прерывая контакта с моей кожей, обхватил запястья и приложил безвольные мои ладони к щеке.
- Кто для тебя важнее, Соня? - требовательно спросил он.
- Ты... - выдохнула. Разве я могла сказать что-то иное?..
- А для меня - ты важнее всех. Поэтому смотри только на меня, - с улыбкой сказал он. Поцеловав еще раз, отпустил мои руки, распрямился и, подмигнув, легко взобрался на сцену. Там уже собирались остальные актеры.
Позже всех явился Сема с Марь Платоновной - даже с моего места было отчетливо видно красное и распухшее ухо. Этого... соблазнителя суровая руководительница заметила сразу и сразу же принялась за "воспитание" новоприбывшего.
Это я так... отмечаю мимоходом... я не здесь, ага... Там где-то, далеко-далеко в вышине порхаю... Бабочка доморощенная. Нет - шарик, точно шарик. Уже сравнивала себя с ним!
Мысли бессвязные, короткие, сумбурные, они носятся в голове, в которой вместо мозга только розоватый такой, сладостный туман. И я совсем не против, пусть плавает туман этот. Мне так хорошо... влюбленной дурочке ведь сказали нечто очень-очень важное и дорогое для нее.
Не заметила, как на прежнем месте устроилась Марь Палатоновна и какое-то время изучала мое лицо. Когда я заметила наблюдение, смутилась, будто меня поймали с чем-то неприличным.
Женщина понимающе усмехнулась.
- Ну что ты как дурочка лыбишься, яблоко раздора?
Я несколько удивленно приложила ладони к щекам, поближе к губам. Действительно, улыбаюсь во всю ширь, а даже и не заметила. Попыталась стянуть губы, но... не вышло. Их словно клеем намазали. Не сходила улыбка, и все тут! Пришлось вручную сдвигать уголки губ, и то далось это с трудом - улыбка сопротивлялась и сходить ну никак не хотела. Марь Платоновна только посмеялась над моими потугами, улыбнулся Леша, когда я решила вдруг бросить на него взгляд.
А что я? Вспыхнула, вспомнив его губы на коже, и отвернулась от него к Марь Платоновне. Ну почему на ее лице столько понимания, будто она мысли мои читает? А вдруг... - подумала с пробежавшим по спине холодком. Но откинула эту мысль. Быть того не может! Не умеют люди читать мысли другого!
- А почему яблоко раздора? - непонимающе спросила у женщины, припомнив ее слова. Она только ухмыльнулась, загадочно блеснув стеклами очков, и ничего не ответила. Мне было очень любопытно, что же имелось в виду... но спросить Марь Платоновну да когда она не хочет ничего объяснять - повторюсь, я не самоубийца.
Репетиция продолжилась... и не продолжалась одновременно. Вот как застыла на первом появлении во дворце нищего, которого привел туда спаситель-принц, так и стоит! Выражение лица Семы ясно говорило: на месте героя он бы лучше прибил этого нищего. Что странно... Леша вроде как нормально играет, не язвит, не издевается... а может, издевается, но делает это настолько тонко, что замечают только сам Семен и проницательная Марь Платоновна. Она возмущенно орала, размахивала руками, обещала обрушить на ставшего откровенно неважно играть Семена. Тот еще больше злился, мерил шагами сцену с перекошенным лицом, бросал частые и наполненные неприязнью взгляды на каменно спокойного Лешу... Э-э-э, я опять что-то пропустила? Что опять между ними произошло и главное - когда?! Вроде как, когда они были рядом, я глаз с парней не спускала...
После очередного Лешиного ответа, по сценарию когда он должен отвечать "пренебрежительно, свысока посматривая на принца", Семен так вообще озверел и попытался его ударить. Я ахнула, привстав с кресла. Только удара не последовало - Леша легко увернулся, а свихнувшийся друг не удержал равновесия и со звоном грохнулся на пол.
