Никакого порядка, только мельтешение трясущихся конечностей и плачущие вопли. Люди падали, натыкались друг на друга, пытаясь бежать в противоположные стороны. Биндерман едва поднялся на ноги, как сверху скатился Ларс Вульк и сбил его обратно на землю.

— Туда! Бегом! Туда! — услышала Калли крик Сароша и увидела, как тот съезжает к ним по склону. Его лицо и перед куртки были мокрыми от крови. Он показывал куда-то вдоль канавы. — Туда! На ноги — и бегом со всей мочи!

Сначала ползком, потом с трудом поднимаясь, потом бегом, пригнув головы, — они помчались туда, куда указал мистер Сарош, — куда бы ни вела эта канава, лишь бы подальше отсюда.

Калли Замстак бежала. К своему стыду, она бежала, словно испуганный ребенок. Розовый песок набился в глаза, в рот; на языке — едкий привкус.

Кто-то впереди нее, кто-то сзади — бежали все. Ни строя, ни дисциплины — только безумное бегство. Она потеряла из виду Голлу. Сзади продолжали стрелять; частые очереди лазерных установок врага — каждый выстрел словно щелчок кнута, и время от времени — ответный треск стрелкового оружия СПО.

Через полкилометра канава обмелела, и они рванули вразнобой по открытой пустоши, поросшей пучками террасника и соломянки, прочь от шоссе, к руинам взорванного обогатительного комплекса. Пустошь была усыпана кусками металлического лома, и несколько человек упали, споткнувшись кто об отрезок разбитой трубы, кто о кусок покрытия, невидимый под стеблями соломянки.

Калли достигла крайних строений комплекса, похожих на лес из покореженных труб и обугленных остовов. Индустриальные скелеты, отмечающие, где находились отдельные здания и подстанции, — дома-призраки, строения-зомби. Металл тех каркасов, что еще стояли, побелел от сгоревших химикатов и теперь шелушился, словно перхоть. В воздухе висел странный, сухой запах, как будто кипятили отбеливатель.

Она заметила впереди толстую железную трубу, словно спиленное дерево, торчащую из подземного трубопровода, подбежала и спряталась за ней. Ноги дрожали; она была на грани гипервентиляции. Слышался стук барабана — оказалось, это стучит ее собственное сердце.

Стало очень тихо. Время от времени тишину нарушал кто-то бегущий мимо — подальше в развалины. Калли подняла голову и открыла глаза.

В руках она все еще сжимала свое оружие ― лазвинтовку МК2-ск: укороченная форма, булл-пап, батарея тип-3 позади рукоятки, интегральный прицел, крепления для штыка и гранатомета. «Вот так, правильно, сконцентрируйся на чем-нибудь знакомом». Очень медленно — руки тряслись неимоверно — она сунула палец за рукоятку и переключила оружие в боевой режим. На боковой накладке загорелся зеленый огонек.

Затем — и только затем — она огляделась.

Из ее укрытия было видно всю пустошь до самой дороги. Шоссе Фиделис уходило на северо-восток — широкое, покрытое выбоинами и пустое. Небо было похоже на горящие угли. Сквозь дымку и рваную пелену дождя вдали смутно вырисовывался субулей Гинекс.

Где-то в полукилометре от нее, на дороге, где отдыхала Мобилизованная двадцать шестая, и где Калли сошла с шоссе в канаву, чтобы облегчиться, что-то горело: небольшие костры, разбросанные по дороге, яркое пламя и клубы черного дыма. Она подняла оружие, чтобы взглянуть через интегральный прицел. Руки все еще тряслись. Потребовалась минута, чтобы собраться.

Изображение поплыло, размытое, — затем четкое. Потрескивающее пламя. Калли двинула увеличение. Изображение поплыло — снова четкое. Кострами были горящие тела. Почерневшие, жутко скрюченные, пугающе уменьшившиеся, десятки человеческих трупов валялись на дороге и горели. Калли сдержала всхлип. Ни одного из них невозможно было узнать. Части экипировки, шлемы, выпавшее оружие, подсумки жалостливо раскиданы по простреленному роккриту.

Ни единого следа того, что перебило их, вообще ни единого следа того, что заставило ее бежать в ужасе, словно ребенка.

Она опустила прицел, но, заметив движение, тут же снова вскинула оружие. Изображение поплыло. Что она только что видела? Что-то двигалось, что-то…

И тут появились убийцы. Их скрывал отвратительный дым горящих трупов. Убийцы снова двинулись, направляясь к ее позиции. Было это простым совпадением или их сенсоры засекли убегающие остатки Двадцать шестой?

Их было шестеро. Калли с трудом удерживала их в фокусе — и с таким же трудом удерживала себя от паники. Без сомнения, это были, как назвал их инструктор СПО на сборном пункте, «сервиторы, используемые в военных целях». «Похожи на тяжеловооруженных жуков», — невольно воскликнула тогда Голла. «Таракатанки!» — сострил Кирил Антик, работая на публику и надеясь прослыть взводным шутником. Никто не засмеялся.

Штуки в фокусе прицела Калли не слишком походили на гололитические образцы, которые показывал инструктор. Его пикты изображали результат соединения собранных данных и впечатлений Тактики в виде нелепых шагающих платформ, увенчанных оружейными установками, которые, казалось, вот-вот перевесят тело. Легкая мишень для плоских шуток Антика.

А эти штуки были кошмарами. Массивные, обтекаемые, сидящие на четырех насекомьих ногах. Металлические конечности подпирали тяжелый, блестящий абдомен, одетый в панцирную броню. Вертикально расположенный торс нес по два спаренных орудийных контейнера вместо рук — отвратительная геометрия ишиопага. У них были лица — головы с лицами, поднятые высоко, гордо и вызывающе. Лица представляли собой злобные маски из золота и серебра — застывшие на них улыбки настолько пугали, что Калли бросило в дрожь. Куски рваных цепей и колючей проволоки украшали темно-красные обтекатели, словно триумфальные гирлянды. С шасси свисали ожерелья из белых и бежевых бусин. Калли приблизила изображение — и судорожно втянула воздух. Бусинами служили человеческие черепа и фрагменты костей. Когда боевые сервиторы — таракатанки! — шли, омерзительные подвески раскачивались. Насекомьи ноги высокомерно вышагивали по дороге, не обращая внимания на горящие трупы, иногда наступая на них или отшвыривая. Трупы откатывались, разбрасывая клубы искр.

На телах приближающихся таракатанков были какие-то знаки или инсигнии. Калли навела прицел на один из них и…

Ее вырвало сильно — струей. Безудержные рвотные спазмы и приступы не прекращались, пока она не упала на четвереньки, задыхаясь, с опустошенным желудком, горящей глоткой и мокрыми от слюны губами.

Калли Замстак издала стон. Сплюнула, вытерла рот, снова сплюнула и поднялась. Руки дрожали. Она едва держала оружие.

— Голла! — осторожно позвала она. — Голла!

Голла Улдана нашлась неподалеку, за лесом из шелушащихся труб. Рядом с ней сжались Бон Иконис, Кирил Антик, Ларс Вульк — здоровенный бугай с Бастионов — и несколько остальных, все измученные и потрясенные.

— Они мертвы. Они все мертвы! — скулил Антик.

Голла посмотрела на него с презрением и процедила:

— Заткнись, сучонок.

Она повернулась и увидела Калли, бредущую мимо зданий-зомби обогатительного завода к сжавшейся кучке уцелевших.

— Калли-детка! Ты в порядке?

Калли кивнула, прекрасно зная, что перед куртки у нее заляпан рвотой, а изо рта несет кислятиной.

— Нужно уходить, — сказала она Голле.

— Но они все мертвы! — запричитал Антик. — Мастер-сержант! Фарик! Долбаный косоглазый Кох! Пельцер! Шардин! Я видел, как он упал! У него голова прямо лопнула, Трон сохрани! Прямо лопнула! Идиот Малдин тоже! Бум! Вот так! Бум!

— Антик, прошу: заткнись, — сказала Калли.

У нее за спиной, почти заглушенные шумом ветра, заревели горны субулья Гинекс.

— Нам в самом деле нужно уходить, — сказала Калли. ― За нами идут бое… таракатанки.

Антик против воли прыснул.

— Я иду с ней, — сказала крутая баба из Лазаря по имени Рейсс, вставая.

— Замстак знает, что делает, — подтвердил Биндерман, поднимаясь на ноги.

— Не знаю я, правда, — возразила Калли. — Я только знаю, что нам нужно уходить. Давайте вставайте. Уходим.