— Итак, вы застряли на Калибане, верные примарху Темные Ангелы не дали вам присоединиться к Воителю, — сказал Борей, в какой-то мере гордый, потому что поступок был отчаянным.

— Это не последнее их деяние, — с горечью сказал Астелян. — Они направили «Гнев Терры» в атмосферу Калибана, там корабль сгорел, распался на огненные фрагменты, которые рухнули на поверхность. Кормовые плазменные реакторы взорвались в лесу, оставив там километровые в поперечнике кратеры, пыль от разбитого камня поднялась в небо и закрыла солнце. Некоторые части корабля врезались в замки и города, уничтожили их, а наибольшая часть погрузилась в Южный океан, создав приливную волну такой силы, что та смыла все на двадцать километров вглубь побережья. Мало того что враги оставили нас на Калибане в безвыходном положении, так еще и их действия привели к неописуемым разрушениям на самой планете, которая сделалась нашей тюрьмой.

— Если ты говоришь правду, то как получилось, что вы обстреляли вернувшегося примарха? — спросил Борей, не скрывая осуждения.

— Калибан был разорен и обезлюдел, — продолжил Астелян, и его голос упал до еле слышного шепота. — Леса умерли, потому что живительную энергию солнца скрыли облака пыли и пепла, которые повисли в воздухе. Мир медленно уничтожал сам себя, потому что мы не сумели защитить его от наших же боевых братьев. Деревья были сожжены, свет звезд у нас отняли. Ты рассуждаешь о позоре, но он ничто по сравнению с виной, которую мы тогда ощущали…

— Но почему вы напали на Льва?

— Лютер поселился в Ангеликасте, в Башне Ангелов, самой большой цитадели Калибана и величайшей крепости Темных Ангелов. Я лично взял на себя командование внешней обороной планеты и лазерными батареями и управлял ими из командного центра, удаленного на сотни километров. Получив сигнал о приближении кораблей к орбите, мы поначалу решили, что вернулись суда предателей, те самые, что сбежали в первом бою.

— И поэтому вы открыли огонь?

— Нет, не поэтому, — ответил Астелян с вызовом. — Спустя небольшое время выяснилось, что наш примарх вернулся. Лютер обратился ко мне и попросил совета. Он встревожился, потому что перехватил сообщение о том, что Эль'Джонсон сам ведет корабли. После того, что произошло на Калибане, Лютер не знал, что делать, и опасался гнева Льва.

— И что ты ему сказал?

— Ничего, — мрачно ответил Астелян. — Я приказал батареям открыть огонь по прибывающим кораблям.

— Ты отдал команду?! — Борей схватил Астеляна за горло и снова прижал его к плите. — Это ты ускорил уничтожение мира, который был нашим домом? И после этого отказываешься каяться в грехах?!

— Я остаюсь при своем решении, — прохрипел Астелян, тщетно пытаясь вывернуться из хватки капеллана. — Мне ничего другого не оставалось. Эль'Джонсон попросту размазал бы нас, потому что корабли предателей, как я подозревал, уже встретились с его флотом. Их версия событий обрекала нас на проклятие. Наш милосердный примарх кого угодно прикончил бы за то, что случилось с его домашним миром. К тому же я боялся, что наш примарх уже не лоялен Императору. Мы кое-что слышали о подвигах Темных Ангелов во время Ереси, не следовало сбрасывать со счетов разные варианты, Эль'Джонсон мог сражаться на стороне Хоруса.

— Значит, ты стрелял, потому что боялся возмездия?! — прорычал Борей, приподнял голову Астеляна и ударил его затылком о каменную плиту.

— Я стрелял, потому что хотел убить Эль'Джонсона! — возмутился Астелян, делая слабые попытки оттолкнуть Борея и освободиться. — Моя верность принадлежала в первую очередь Императору, а Эль'Джонсон был на втором месте, к тому же сильно отставал. Это был долг по отношению к Императору — защитить космодесантников под моей командой, тех самых, которых Император сам отобрал и вырастил, и которым угрожал примарх. Ты понимаешь?

— Вовсе нет, я не могу понять, как могло в тебе биться такое предательское сердце, — ответил Борей, отпуская Астеляна и с отвращением отстраняясь.

Продолжая говорить, он больше не смотрел на пленника.

— Выступить против примарха, пожелать ему смерти — самый тяжкий грех, который можно совершить.

— Этот был из примархов, что пошли против Императора. До их появления не было никакого инакомыслия, не было гражданской войны, — заявил Астелян, отталкиваясь от плиты, чтобы сесть. — Это примархи повернули легионы против истинного хозяина, который потакал амбициям этих же самых примархов и тысячи космодесантников отдал под их начало. Примархи почти разрушили Империум, а Эль'Джонсон своими поступками обрек на гибель Калибан.

— Твое высокомерие происходило от ревности, подпитывалось грязными соблазнами, исходившими от Лютера! — заорал Борей. — Ты пошел против примарха в обмен на власть и обещанное Темными Силами господство!

— Я защищал себя от сумасшедшего, который уже пытался уничтожить мой орден и не постеснялся бы сделать это снова! — огрызнулся Астелян. — Я никогда не присягал никакой темной силе и вообще никому, кроме Императора! Но я все равно ошибся.

— Таким образом, ты это признаешь!

Триумф был написан на лице Борея, когда он прошествовал через камеру обратно к Астеляну.

— Я ничего не признаю.

Слова Астеляна заставили Борея остановиться, его восторг обернулся яростью.

— Я был неправ, полагая, что Лев Эль'Джонсон собирается посчитаться со мной, — продолжил Астелян. — Он был полон решимости уничтожить Лютера, своего наставника и друга. Именно Лютера, правителя Калибана, ненавидел Эль'Джонсон, ему он завидовал. Мою правоту доказывают действия Льва! Разве он не возглавил лично атаку на Башню Ангелов, пока корабли вели бомбардировку Калибана с орбиты? Не стремился ли он уничтожить все свидетельства собственной слабости, когда ударил по тому, кто видел его истинную суть?

— Лев действительно слышал о предательстве Лютера и знал, что ради излечения болезни следует действовать решительно и быстро, — объяснил Борей. — Он надеялся спасти Калибан от злого влияния, когда наносил этот удар.

— Нетрудно было понять намерения примарха, когда ракеты и плазма с ревом обрушились с орбиты, — возразил Астелян. — Моря вскипели, суша треснула, и крепости превратились в руины. Помню, как земля зашаталась под ногами, и я упал в то, что выглядело как бездна, после чего потерял сознание.

— Вот самая суть обличающих тебя доказательств, неопровержимая улика! — взревел Борей. — В конце концов, когда измученный Калибан развалился на части, твои темные хозяева протянули руки и спасли тебя от смерти. Когда планета была разрушена, варп-шторм разразился над Калибаном, он унес и тебя, и всех тех, кто выступил против Льва. Поэтому ты виновен, и никакие доводы и аргументы не убедят меня в обратном. Силы Хаоса спасли тебя и твоих сообщников, рассеяли вас во времени и пространстве так, чтобы мы не могли свершить свою месть. Лютер был совращен, как и Хорус, как и все вы! Признайся в этом и покайся!

— Не буду, — прорычал Астелян. — Я отрекаюсь ото всех выдвинутых против меня обвинений! Я был верен Императору с того самого дня, как решил стать космодесантником, и останусь верен ему до последнего вздоха. Пытай меня, копайся в моем сознании при помощи колдовской силы! Я отвергаю все! Теперь понятно, что выросло из так называемого чистого геносемени Льва Эль'Джонсона! Вы стали созданиями тени и тьмы, и я не узнаю вас, Темные Ангелы!

— Да будет так! — объявил Борей и толкнул Астеляна на плиту. — Я вернусь и снова возьмусь за лезвия, за мои клейма, и позову брата Самиила. Твоя душа узнает, что такое правосудие, хочешь ты этого или нет. Ты сам выбрал путь страданий, а мог бы пойти путем мира и просветления.

Борей прошествовал к двери и с силой распахнул ее.

— Подожди! — окликнул его Астелян.

Капеллан остановился, потом оглянулся.

— Тебе нечего больше сказать.

— Но ты не выслушал мою историю до конца. — Голос Астеляна упал до сдавленного шепота. — Ты не узнал правду.

— Я узнаю истину своими методами.

Борей повернулся, чтобы уйти.