Зигрид послушалась, как можно тщательнее обернувшись тончайшей прозрачной тканью, эластичной, как лист целлофана.

— Но не думайте, что это вас полностью спасет, — заметила девочка, — вы уже слишком сильно пропитались кислотой. Она будет продолжать разъедать ваш скафандр, а этот чехол лишь немного умерит ее аппетит.

— Что я теперь должна делать? — спросила Зигрид.

— Я буду произносить вслух общие правила и теоремы, — объяснила девочка, — как студент, изучающий биологию по учебнику, не более того. Ваша задача — суметь воспользоваться ими. Я не могу давать вам четких указаний, потому что тогда сработает внедренный в мой мозг программный блок. Слушайте внимательно. Я буду излагать анатомические факты, но никогда не скажу: совершите то-то и то-то. С этим вы должны справиться сами. Делайте выводы и применяйте их. У меня нет возможности ясно изложить вам способ наиболее успешного уничтожения жабы: если я это сделаю, я тут же впаду в кому.

Зигрид захотелось сорвать с головы шлем, чтобы утереть заливающий глаза пот. Она сильно сомневалась, что ей еще хватит хладнокровия, чтобы разгадывать какие-то загадки.

— Ладно, давай, — бросила она, — в любом случае при моем нынешнем положении…

И девочка начала выдавать одно за другим длинные определения, которые казались цитатами из медицинского учебника, написанного безумцем. Зигрид сбилась с ног, пытаясь как можно быстрее ориентироваться, отыскивая описываемые органы и на ходу придумывая способы повредить их, соотнося свежую информацию с теми сведениями, которые сообщил ей Зоид. Она ползала по извилистым тоннелям, перепутывая между собой нервы подобно тому, как сращивают электрические провода. Она давила ногами миндалины и рассекала сосуды, которые на первый взгляд казались малозначимыми. Она задыхалась, кровь билась у нее в висках, но Зигрид не сдавалась, неотступно реализуя свой план на основе той схемы, которую размеренным голосом излагала ей девочка. При этом Зигрид чувствовала себя как человек, который, едва разучив, как ходят шахматные фигуры, получил задание разработать стратегию игры для гроссмейстеров. Двигаясь на ощупь во мраке жабьих внутренностей, она резала, связывала и замыкала электрические контуры живой машины. Нервы извивались в ее пальцах, как скользкие ужи, а она продолжала вязать из них морские узлы…

Наконец девочка умолкла, и Зигрид обессиленно соскользнула по стенке желудка на его дно. Ее колени дрожали от усталости.

— Теперь нужно ждать, — постановил ребенок. — Сейчас начнется приток гормонов, который окажет воздействие на нервную систему. Первая реакция наступит самое большее через пять-шесть минут.

— Надеюсь, монстр издохнет, — с трудом выговорила Зигрид. — А как только он упадет замертво, мы выберемся через пасть и добежим до лифта. Кабина поднимет нас на первый этаж. Там я избавлюсь от скафандра, и мы смешаемся с толпой на выходе из банка.

— Очень глупый план, — спокойно возразила девочка. — Неужели вы действительно считаете, что меня можно принять за клиентку? Совершенно голую, с белыми волосами? Нам ни за что не пройти через пост охраны. У каждого выхода установлены роботы, которые фотографируют лицо каждого входящего и выходящего человека. Я слышала, как директор говорил об этом своим ассистентам. Как только эти роботы обнаружат, что наших фотографий нет среди входивших клиентов, они тут же объявят тревогу, и мы окажемся заблокированы в боксе из пуленепробиваемого стекла. Вместе с мешками драгоценностей. Мы будем выглядеть полными идиотками. Нет, мой план гораздо лучше…

— ТВОЙ ПЛАН? — поразилась Зигрид. — О чем ты говоришь? Ты ведь сообщила мне нужные сведения, чтобы я вызвала у горгульи сердечный приступ, разве не так?

— Нет. Я не смогла бы этого сделать. Ментальная блокировка тут же лишила бы меня способности говорить.

— О черт! — выругалась Зигрид. — Тогда что же я тут делала по твоим подсказкам?

— Ты просто запустила процедуру самоочищения, — невозмутимо ответила «невеста». — Теперь монстр сбросит часть энергии, как бойлерный котел, который стравливает избыток пара через клапан. Это безобидная процедура, которая никоим образом не сможет повредить животному. Мы прочистим его систему запасания энергии. Я вам подсказала, как можно увеличить мощность этого процесса, вот и все. Но еще раз повторяю: жабе ничто не угрожает.

— И этот «сброс пара» позволит нам сбежать вместе с сокровищем?

— Думаю, да. Если мои сведения верны, уже через несколько минут мы покинем это подземелье.

Зигрид не верила своим ушам. Подумать только, ее обвела вокруг пальца какая-то желатиновая кукла с обликом шестилетнего ребенка!

Внезапно горгулья содрогнулась и подскочила, как испуганная лошадь. Зигрид потеряла равновесие и покатилась вверх тормашками. Шлем гулко ударился о ящик с драгоценностями.

Монстр задрожал, напрягая все свои мышцы. Работая чудовищными задними лапами, он совершил несколько прыжков по подвалу, из-за чего по полу побежали трещины.

Плоть под костистым панцирем поменяла цвет. Кровоток ускорился, натянутые сосуды вибрировали, как трубы перегревшегося бойлера. Со сводов подвала сорвалось несколько камней и рассыпалось в пыль, долетев до земли.

Исполинская, покрытая панцирем жаба, неуклонно набирая скорость, начала скачками носиться по кругу, как взбесившийся танк. Зрелище было одновременно грандиозное и нелепое. Стены подземелья отражали топот чудовища многократным эхом, делая его похожим на грохот землетрясения.

Фундамент здания содрогался с такой силой, что в шахте лифта загудели провода.

Внезапно жаба замерла и задрала морду вверх, к каменному куполу.

Ее глаза утратили свою обычную черноту и засияли ярким голубоватым светом. Затем два луча чистой энергии вырвались из ее глазниц и ударили в центр свода, в то самое место, где находился люк для сброса бомб.

Лучи света рассекали темноту, как лазеры, а весь воздух, казалось, вибрировал, звеня высокой, пронзительной нотой. Жара в подземном бункере стала невыносимой. Дверца люка вскипела, и ее металлические створки, расплавившись, прогнулись и раскрылись, открыв доступ к бомбохранилищу, в котором дожидались своего часа штабеля торпед…

Пронзив темноту банковского арсенала, голубые лучи лизнули металлические бока бомб и… То, что должно было случиться, случилось.

Восемьсот килограммов взрывчатки превратились в колоссальный шар пурпурного пламени. Взрыв произошел слишком высоко, чтобы горгулья могла поглотить его. Взрывная волна распространилась по всему подземелью, снося бетонные перекрытия и расплавляя могучие стальные балки. Каменная кладка содрогнулась, во всем здании вылетели стекла, рассыпаясь мелкими осколками, десять первых этажей сложились друг на друга. Через три секунды после взрыва вся башня зашаталась, как дерево с подрубленным основанием. На уровне земли вокруг дома тротуары расплавились, обдав брызгами гудрона фасады зданий на другой стороне улицы. Подброшенные взрывом автомобили на стоянке приземлились на крыши окрестных построек.

Когда грохот взрыва утих, в зоне поражения воцарилась давящая тишина.

Башня трещала, все еще колеблясь между равновесием и крушением. Ее подвальных уровней и первых этажей не существовало. Вся конструкция опиралась на почерневший обрубок, который больше ничто не удерживало в земле. Наконец она дрогнула и стала крениться набок — медленно, едва уловимо для глаза. Жители верхних этажей, которых не убило взрывом, вопили от ужаса, цепляясь ногтями за съезжающую набок мебель. На мгновение башня замерла, как будто ее удержал в равновесии порыв встречного ветра, а затем рухнула.

Те, кто видел ее крушение, надолго сохранили в памяти эту картину, как будто на их глазах обрушилась гора. Тридцатиэтажная громада легла на левый бок, переломившись посередине еще до соприкосновения с землей. Срезанные взрывом стены повалились поперек широкого проспекта, погребая под своими обломками множество соседних зданий, как если бы огромный слон рухнул замертво посреди палаточного лагеря.