— Ступайте внутрь, Алекс, я займусь лошадьми, — сказал Вронский, помогая ей спешиться.

Александра открыла тяжелую дверь, пошарила рукой в поисках свечей. Трепетный огонек озарил небольшие сени и еще одну дверь напротив. Комнатка за ней оказалась довольно просторной. Александра зажгла свечи в медном канделябре, стоявшем на столе, огляделась по сторонам. Круглый стол, лавка, пара кресел, низенький шкап с посудой, неширокая кровать, застеленная меховым покрывалом, вместо печи — камин, вот и вся нехитрая обстановка. По всему было видно, что кто-то здесь побывал и совсем недавно: протопил камин — комнатка до сих пор хранила тепло, оставил на столе две корзины со снедью, заботливо покрыв их чистым полотном. Она сняла шубу и шляпу, в смущении прижала руки к горевшим щекам. Что за безумие на нее накатило? Что она здесь делает? Может, сбежать? Тьфу ты, пропасть! Да ни за что, такого шанса более может не представится. Надо успокоиться. Заняться чем-нибудь.

Александра присела у камина, внутри которого аккуратным шалашиком были сложены дрова для растопки. Когда язычки огня весело заплясали по поленьям, она попыталась прогнать тревожившие ее мысли и принялась бездумно следить за трепетной игрой пламени. Не станет она нервничать из-за пустяков. В конце концов, она не девственница, чтобы трястись от страха, а зрелая женщина. «Несмотря на это, я чертовски напугана», — призналась себе Каховская.

Скрипнули двери, и через порог переступил Вронский. В распахнутом кафтане, с ярким румянцем на щеках, оживленно блестящими голубыми глазами, он, казалось, заполнил собой все пространство комнаты, вызвав в Александре невольный трепет и жаркую волну, стремительно прокатившуюся по всему телу.

— Как мило, что вы позаботились и растопили камин, Александра Федоровна, — светски любезным тоном произнес он, шагнул к столу, откинул полотно с корзины. — Посмотрим, что тут у нас. Замечательно! Предлагаю поужинать. Как вы к этому относитесь? Помогите мне разобраться со всей этой снедью.

Александра заставила себя подняться и подойти к столу. Тяжело вздохнув, она вскинула на него глаза.

— Я не в силах сейчас думать о еде или вести светскую беседу, — честно призналась она.

Его руки замерли над корзиной.

— Каюсь, я тоже.

— Тогда возможно…

Александра медленно подняла руки, вынула гребни, державшие прическу, тряхнула головой. Короткие пышные кудри кольцами обрамили ее лицо. Вронский протянул руку, провел по непокорным прядям, смуглой гладкой щеке, шее.

— Вы похожи на юношу с картин итальянских мастеров эпохи Возрождения. Чистота и страсть. Искушение. — Он хмыкнул. — Меня начинают настораживать собственные желания.

— Но я — женщина…

— И слава Богу…

Вронский приподнял ее подбородок, прикоснулся к губам, тихо, нежно, будто пробуя их на вкус. Александра прикрыла глаза, как тогда во время вальса, и сосредоточилась на ощущении, которое дарили его губы. Сначала простое прикосновение, потом сладостная истома, пламенная пляска языка, зажегшая в теле тысячу танцующих горячих искр, разочарование, когда он на миг оторвался от нее.

— Алекс, я вас раздену. Я хочу видеть вас всю.

Только и хватило сил согласно кивнуть головой. Его руки скользили по ее телу расстегивая, развязывая, снимая одну вещь за другой, превращая привычное каждодневное действие в завораживающий ритуал обольщения. Ее тело буквально сотрясалось от возбуждения, но, когда последняя деталь туалета оказалась на полу, она отстранилась от него.

— Теперь вы. Я тоже хочу вас видеть.

Она шагнула к кровати, вытянулась на меховом покрывале, опершись головой на согнутую руку, и стала следить этими своими колдовскими глазами с поволокой, как он раздевается. Что ж, он не будет торопиться. Она получит все, что желает. Он неторопливо начал снимать одежду, сам испытывая странное наслаждение от этой игры. Ее взгляд скользил по его телу, и Вронский чувствовал его почти как ожог, — вот он прошелся по плечам, мускулам рук и груди. Когда Вронский сел на кровать, чтобы снять сапоги, этот взгляд оставил горячий след на его спине. А вот она с откровенным любопытством рассматривает его восставшее естество. Ежели продолжать эту игру, он, пожалуй, изольется, не совершив главного действа, ради которого, собственно, все и затевалось.

— Вы довольны осмотром, госпожа исследовательница? — постарался отвлечь себя разговором Константин.

— Вполне. Вы великолепны, — выдохнула она и облизнула пересохшие губы острым розовым язычком.

— А вы сводите меня с ума.

Он лег рядом, притянул ее к себе, и его руки, лаская и возбуждая, начали совершать привычные движения. Александра замерла, сосредоточенно прислушиваясь к себе. Его губы терзали ее губы, вновь породив горячий искристый поток, скользили по шее, плечам, затем, влажное прикосновение к груди. Она чуть не закричала от полоснувшего все ее тело наслаждения. Его пальцы прошлись по гладкому животу, вниз по бедру, приподняли колено и нечаянно задели нежную кожу за ним. Александра испытала почти землетрясение, на миг чуть не потеряв сознание. Ей даже показалось, что она закричала. Его пальцы замерли, затем опять вернулись у чувствительному местечку. И опять сладкая мука потрясла ее.

— Бог мой, Алекс, — услышала она его шепот, — вы меня поражаете. Даже здесь ухитряетесь быть оригиналкой.

— Я больше не могу… Пожалуйста… Умоляю…

Вронский не заставил себя долго просить, тем более что сам все это время еле сдерживал желание вторгнуться в нее. Он двигался в ее горячих, влажных глубинах, чувствуя как стремительно подступает кульминация, которую он не в силах будет сдержать. Нужно срочно что-то предпринять. Чуть откинувшись, Константин воспользовался недавним открытием и нежно провел рукой под ее полусогнутым коленом. Взрыв последовал незамедлительно, лишь на несколько мгновений опередив его освобождение.

Александра с трудом приходила в себя. Права была Настя, она, казалось, действительно, умерла и родилась вновь. Тело почти звенело от торжества, конвульсивно вздрагивая от пережитого наслаждения, как будто по нему до сих пор водили легким щекочущим перышком. Она повернула голову, медленно подняла отяжелевшие веки, встретилась взглядом с Вронским и только и нашла силы, чтобы проговорить:

— Бог мой…

— Я польщен, Алекс, но не стоит все же так меня величать, — сморщил он губы в ласковой усмешке.

— Если я и преувеличила, то совсем чуть-чуть, — улыбнулась она в ответ. — Скажи, неужели подобное можно повторить?

— Дай мне четверть часа, и ты в этом убедишься.

— Но возможно ли пережить подобное еще раз? — засомневалась Александра. — Я не о тебе, о себе говорю.

— Мы постараемся, тем более что у меня есть тайное оружие, — хитро блеснул глазами Вронский.

— Какое это? — загорелась любопытством Александра.

— То тайное местечко под твоей прелестной коленкой, — уже открыто заулыбался Константин. — Феерично. Кто бы мог такое предположить. Хорошо хоть, что не пятка.

— Будешь издеваться — вмиг получишь этой самой пяткой прямо в лоб, — попыталась она парировать.

— Интересная мысль при выборе новых любовных поз, — притворно задумчиво произнес он. — А ты весьма изобретательна, ангел мой.

— Каких таких поз? — опять заинтересовалась Александра.

— Я обязательно тебе покажу, и ты будешь потрясена, — легко чмокнул он ее в нос.

— Обещаешь?

— Не сомневайся, моя прелесть. А сейчас, может, поужинаем? — предложил Константин. — Чертовски аппетит разыгрался.

— А мне пить хочется.

— В таком случае за стол! У нас там, кажется, и шампанское имеется.

Он встал, накинул архалук, вынув его из нижнего ящика шкапа.

— К сожалению, для дам здесь пеньюаров нет. Придется тебе довольствоваться простыней на манер древнегреческих богинь или же остаться обнаженной. Я подкину дров, и тебе не будет холодно.

Александра, несколько поколебавшись, все же предпочла простыню, обернула ее вокруг тела под мышками и села к столу.

— А чей это домик? Олсуфьева? — спросила она, утолив первый голод и смакуя шампанское.