Проснулся Конвей, почувствовав в своем ухе нос Карды, а между ребрами в правом боку — сверлящую боль от впившегося в тело корня. Отодвинув от себя преданного пса, вовремя его разбудившего, он потер спину и задумался над своим положением.

В предрассветном полумраке от костра оставалась лишь теплая зола. Это было весьма кстати: хотя лагерь кочевников довольно далеко, но запах костра разносился гораздо дальше, чем его блеск. Налатан сказал однажды, что обоняние человека особенно обостряется в предутренние часы, а ему Конвей верил. Сейчас это означало холодный завтрак холодным утром. Хорошо еще, что одежда высохла. При воспоминают о ночном плавании он вздрогнул, как от удара кулаком, а по телу пробежала дрожь.

Конвей быстро проглотил завтрак из высушенных фруктов и ледяной воды. Вихрь довольствовался зерном, насыпанным в висящий у морды мешок. Собаки радостно набросились на сушеное мясо, а затем уставились на Конвея с неизменной надеждой, что сегодня, уж точно, он удвоит их порцию. Он никогда этого не делал, а они никогда не переставали надеяться.

Натирая на ходу жиром сапоги, Конвей доехал до своего наблюдательного пункта над лагерем кочевников еще до того, как они проснулись. Похоже было, что руководство на себя приняли два человека. Пока остальные сонно бродили по лагерю, занимаясь обычными утренними делами, эти двое внимательно разглядывали землю. Конвей заметил, что путаница следов смутила их, и поначалу обрадовался. Однако радость вскоре сменилась разочарованием. Один из них низко наклонился, а затем бурно замахал руками своему товарищу. Минуту спустя они шли к берегу реки, возбужденно жестикулируя. Конвей поймал себя на том, что так наклонился, пытаясь расслышать разговор далеко за пределами слышимости, что подбородком почти коснулся головы Вихря.

Вернувшись в лагерь, эти двое собрали своих товарищей.

Все махали руками и указывали куда-то пальцами. Конвей улыбнулся, когда, садясь есть, они разбились на две группы. Он потрепал Микку по голове:

— Мы кое-что сделали, девочка. Двоих уже нет, нет лошадей, и среди врагов уже нет согласия.

Микка вильнула хвостом. Взгляд ее был прикован к воинам.

Отряд сворачивал лагерь. Все шестеро направились к реке. Однако, дойдя до нее, они снова разделились. Большая часть группы двинулась вниз по течению, отделившись от спорящих самозваных лидеров.

Но вот отряд снова соединился. Три человека разделись и поплыли через реку, держа одежду и луки высоко над головой. Когда они благополучно достигли противоположного берега, остальные трое ушли на юг. Конвей радостно проводил их взглядом, вспоминая боевую подготовку Волков. Будь на их месте Волки, они немедленно бросились бы на поиски, обегав многие мили. Кочевники удалялись вперевалку, с видимой неохотой всадников, когда тем приходится идти пешком.

Трое кочевников на берегу быстро оделись и проверили оружие. С удивлением Конвей обнаружил, что эти трое были настороже, прячась за деревьями и постоянно осматривая окрестности. Каждый проверил тетиву, а затем осмотрел стрелы, убеждаясь, что на оперение не попала губительная влага.

Кочевники нашли его следы, оставшиеся с прошлой ночи. Они не отличались особой организованностью. Дело продвигалось медленно. Один человек делал почти всю работу. Двое других прикрывали его с флангов, осматриваясь и перебегая от укрытия к укрытию.

Конвей поспешил обратно к лагерю, заходя сбоку. Он набросал на угли мелкие сухие ветки и раздул огонь. Снова вскочив в седло, Конвей отвел Вихря на другую сторону небольшого костра и сильно пришпорил его. Удивленное животное прыгнуло вперед, оставив на мягкой земле глубокие отпечатки копыт. Собаки рванулись следом. Конвей галопом промчался короткое расстояние, а затем круто натянул поводья. Вихрь захрапел и встал на дыбы, ошеломленный такой резкой сменой приказаний. Конвей похлопал его по шее.

— Устанавливаем декорации, дружок. Они подумают, что чуть не застали меня спящим. Они увидят, где я заставил тебя поскакать. Если они подумают, что я напуган, то будут спешить. Забыв об осторожности.

Кочевники расшифровали следы на тропинке именно так, как Мэтт и планировал. Воины почти бегом понеслись вниз. Наконец они присели за деревьями, оглядываясь по сторонам.

Когда один из них поднялся, с дерева, прямо над ним, с шумом взлетела сорока.

Ближайший кочевник резко обернулся. Взгляд его уперся прямо в «вайп» Конвея. Поразительно голубые глаза как-то странно моргнули, крик кочевника слился в сознании Конвея с гулким эхом выстрела.

Мэтт развернулся, чтобы пристрелить двух других. Секундного замешательства, вызванного птицей, оказалось достаточно. Один из них, смотревший вниз по течению, сейчас бежал в этом направлении. Конвей выстрелил сначала в него. Он подумал, что третий воин побежит следом, а значит, должен развернуться в противоположную сторону. Остановившись и сбившись с шага, он представлял бы собой удобную мишень.

Выстрел, который должен был стать последним, сшиб ветку, не причинив воину никакого вреда. Тот бросил свой лук, стрелы и побежал.

Конвей послал собак.

Кочевник предусмотрительно подумал о такой возможности. Он рванулся к куче валунов и скальных уступов. Огромные животные быстро настигали его, летя на длинных сильных ногах. Человек издал вопль и, как белка, вскарабкался на скалу.

Карда попытался забраться вслед за ним, прыгнул, но челюсти лишь клацнули по гладкой поверхности, и он упал вниз. Микка побежала в обход, забираясь все выше над своей жертвой.

Загнанный в ловушку кочевник беспомощно наблюдал, как Конвей приближался к нему. Выйдя на ровное место, Конвей поднял оружие и приложил к плечу.

Человек вжался в скалу. Закричал, в отчаянии тряся головой. На протянутых вперед ладонях блестел пот. Яркий солнечный свет посеребрил их, и стало видно, как они дрожат. Конвею они напомнили трясущиеся листья осины.

На кожаных штанах обозначилась обильная влага, потекшая по пестрой поверхности скалы. Человек не замечал собственного позора и ужаса. Он смог лишь выдавить:

— Нет. Нет, пожалуйста.

Конвей установил мушку между глазами кочевника. Они были темно-коричневыми, почти черными. Этот человек должен был умереть. Если его освободить, он побежит к своим товарищам и расскажет, что налетчик не воин Людей Собаки, а Мэтт Конвей.

Карда прекратил попытки достать кочевника и оглянулся через плечо. В поведении собаки было что-то, что заставило Конвея помедлить. С запозданием Конвей понял: стая загнала добычу. Задачей вожака было убить.

Кочевник всхлипнул и закрыл глаза.

Конвей произнес:

— Сними меч. Положи его за собой.

Кочевник недоверчиво открыл глаза и прищурился. Осознав, что ему, возможно, подарят жизнь, он поспешно повиновался. Оружие звякнуло о камень.

Конвей помнил Летучую Орду. Как воины штурмом брали города, деревни. Злые, жестокие. Люди, убивавшие для собственного удовольствия и бравшие пленных, если это сулило выгоду. Или развлечение. У него все поплыло перед глазами. Когда зрение прояснилось, «вайп» снова нацелился между угольно-коричневыми глазами. Конвей сконцентрировался на этой точке, вспоминая.

Человек, задыхаясь, попытался заговорить.

— Иди. — Конвей отозвал собак и повторил: — Иди. Я дарую тебе жизнь. Скажи Жрецу Луны, что, пока он жив, я буду его искать. Пока он возглавляет Летучую Орду, я буду убивать всех из вашего племени, кого увижу. Когда-нибудь я убью и Жреца Луны. Скажи ему это. Скажи им всем.

Человек подался на дюйм вперед, потом отшатнулся, не сводя глаз с «вайпа». Конвей дернул оружием, крикнув:

— Уходи!

Соскользнув на землю, кочевник побежал, спотыкаясь, вставая и падая. Один раз, отбежав уже достаточно далеко, он обернулся через плечо. На его лице появилось какое-то мимолетное выражение. Конвей пришел в ярость, подумав, что это могла быть усмешка. В душе у него, как злорадный, самодовольный кот, бродило сомнение.

Собаки сидели в нескольких шагах от него, глядя туда, где скрылся отпущенный кочевник. Конвей подошел к ним. Казалось, Микка с трудом сдерживалась, чтобы не броситься за ним. Конвей провел по ушам Карды. Пес быстро взглянул на него, а затем снова уставился в ту же точку. Конвей пошел прочь, слегка опасаясь, что собаки за ним не последуют. Но они двинулись за ним.