Литмир - Электронная Библиотека

У ворот Леклерк снова посмотрел на Бернхард. Без особой надежды он поискал глазами Картер и Анспач. Бернхард догадалась, кого он ищет, и, поймав его взгляд, с упреком сказала:

— Сожалею. Дженет и Сью… — Она указала рукой на то место, где рядом с ней должны были бы находиться ее подруги. — Им не по душе, что ты уезжаешь на войну с Гэном. Они считают, что нужно попытаться вести переговоры, найти компромисс.

— Разве они не погашают, что это — борьба не на жизнь, а на смерть?

Подойдя ближе, Бернхард положила руку на удила пританцовывающей лошади Леклерка.

— Успокойся, Луис. Ты заставляешь лошадь нервничать, а ведь ты не очень хороший всадник.

— Лошадь в порядке. Едва ли можно считать, что я отправляюсь на войну. Я просто обеспечу огневую поддержку…

— Мы. Мы обеспечим огневую поддержку. Я тоже еду.

Леклерк преувеличенно поморщился.

— И ты сказала об этом Дженет и Сью? Тут потребовалось больше храбрости, чем на войне!

Смех Бернхард был под стать ее дородной фигуре и манере держаться. Она была плотной женщиной, невысокой, но крепкого сложения. Никто не посчитал бы ее красавицей, но изначально присущая ей женственность была намного привлекательней, чем ей самой это могло прийти в голову. Леклерку всегда казалось, что, когда Бернхард расслабляется, ее лицо принимает выражение скрытой грусти, будто есть нечто такое, чем она хочет поделиться, но никак не решается это высказать.

— Я хорошо стреляю, — сказала Бернхард. — Я сильная. До того места, где Гэн собирается встретить Ква и их союзников, всего два дня пути. Мы однажды уже столкнулись с Дьяволами, Луис. Я знаю, что нас ждет, если они победят. Бой будет отчаянным.

— Все не так уж плохо. — Леклерк тревожно оглянулся. Не хватало еще и моральных проблем.

— Я работала в лечебнице вместе с целительницами. Раненые и больные, еще не оправившиеся после эпидемии, заставляли себя подняться с постели и вернуться в войско. Целительницы не помнят, чтобы прежде здоровые терпели рядом с собой только что выздоровевших. Ты знаешь, как они обычно избегают всех, кто соприкоснулся с эпидемией, и даже тех, кого лишь подозревают в этом. Дела обстоят даже хуже, чем просто плохо.

— Тем больше причин, чтобы ты осталась здесь. Нам надо бы обучить некоторых Волков, как пользоваться этим оружием.

Бернхард сжала губы.

— Мы все согласились, что последний наш шанс в этом мире — «вайпы» и пистолеты, умение с ними обращаться. Если кто-то убьет одного из нас и завладеет оружием, он не сможет обратить его против наших друзей. Так должно быть.

Тихо засмеявшись, Леклерк спешился. Бернхард пошла вслед за ним к его жилищу.

— Наша жизнь — сплошная ирония, — проговорил Леклерк. — Я вызвался участвовать в опыте с капсулами, посчитав, что оказаться в выжившем мире будет волнующим приключением. Я покинул свой мир с надеждой, что, проснувшись, воссоздам точно такую же культуру.

Бернхард следила за ним краем глаза.

— Я всегда подозревала, что ты обрадовался, когда оказалось, что мы пробыли в пещере с капсулами века, а не десятки лет.

Леклерку снова стало страшно. Он не мог поднять глаза на Бернхард. Ведь она могла заметить того трепещущего перед смертью человека, с которым он вел борьбу. Неестественно громким голосом Леклерк сказал:

— К стыду, должен признаться, что мне действительно здесь нравится. Но все равно, прежде всего я — технарь.

Он неестественно рассмеялся. Пренебрежительно махнув рукой, Леклерк продолжил:

— Я бы мог стать воином. Не таким, как Тейт и Конвей. Я бы был большим стратегом, чем они. Всю свою жизнь я мечтал стать человеком действия. И здесь я понял, что знаю слишком много, чтобы позволить себе пропасть напрасно. Это может показаться самоуверенностью, но это так. Лучшее, что я могу сделать, — это поднять уровень здешней техники. А геройствуют пусть молодые.

— Ах, прекрати. Ты просто напрашиваешься на комплименты. Тебе не может быть больше тридцати. Это был предельный возраст для добровольцев. Ты хорош собой, с милой улыбкой и добрым сердцем. Я, кстати, считаю, что все это плюс то, что ты первоклассный технарь, значительно важнее, чем воинские доблести.

Леклерк упрямо продолжил:

— Только подумай, Кейт, развитая технология усилила загрязнение, а не уменьшила. Терроризм и непрерывные войны — следствие невообразимой перенаселенности. Ты ведь помнишь, что наши современники говорили детям об интеллектуалах и технологии. Вот я заново изобрел черный порох. Ты видела, как женщины прячут своих детей при моем появлении?

Леклерк замолчал, пораженный мыслью настолько неожиданной, что она казалась откровением свыше. Ошеломленный, он тихо продолжил:

— Я раньше об этом не подумал. Черный порох позволяет не только разрушить стену или пробить кольчугу или броню. Это способ одновременного уничтожения многих одним человеком. Это простое вещество, которое даже эти люди могут делать в изобилии. Я спровоцировал весь мир перейти от боя один на один к массовому уничтожению. Они почувствовали, что я собой представляю, и неудивительно, что меня боятся.

Бернхард обхватила свои плечи.

— Ты не должен испытывать чувство вины. Гэн не страшится прогресса. Вспомни, он приказал нам обучать всех Избранных грамоте и основам арифметики.

Ответ Леклерка был грубоват:

— Избранные! Церковь покупает детей, которых работорговцы иначе убьют. Это реальный мир, Кейт, рабство. Ты забыла упомянуть, что другие твои школяры — все военные офицеры Гэна. Они учатся читать и писать, чтобы эффективнее поддерживать связь на поле боя.

— Ты считаешь, я довольна тем, что воины — это элита? По крайней мере, они сражаются с теми, кто практикует рабство. С такими, как Ква и горцы. Как Скэны. Наши Избранные и воины будут обучать других. Что, если мы сможем создать культуру, борющуюся за справедливость для всех?

Откинув голову, Леклерк расхохотался, но тут же оборвал свой смех, увидев, как болезненно восприняла его Бернхард. С виноватой улыбкой он сказал:

— Ты душечка. Я смеялся не над тобой, честно. Я смеялся над человечеством. Каждая культура борется за справедливость. Дело просто в том, что эти кровожадные глупцы, — он сделал широкий взмах, — не догадываются, что только мы понимаем, что такое истинная справедливость.

Немного успокоившись, Бернхард фыркнула.

— Это правда. Ты меня просто дразнишь, потому что сознаешь мою правоту.

Леклерк взял ее под руку.

— Старушка Земля почти оправилась от того кошмара, который мы сотворили, но не думаю, что на этот раз она предоставит нам столько же шансов.

Глава 4

Широкая долина была погружена в тишину. Солнце ласкало раскинувшиеся луга, но на роскошной траве не было пасущегося скота. Не было видно и крестьян, собирающих урожай, и дети не вспугивали огромные стаи голубей и гусей, принявшихся разорять поля. Вороны носились над зеленой землей, подобно зловещим черным стрелам. Массивные горы, чьи склоны были покрыты хвойными лесами, нависали над долиной. Вдали еще выше громоздились Горы Дьявола.

Стоя на холме в центре долины, Гэн указал на ближнюю возвышенность.

— Они пойдут по тем параллельным хребтам, под прикрытием деревьев. Проникнув в тыл нашей обороны, они сомкнутся, чтобы отрезать нам путь к отступлению.

Седой Эмсо слушал молча. Когда он заговорил, его голос был полон сарказма.

— Если так, то не разрешить ли мне своим людям поесть как следует? А заодно отозвать разведчиков? Раз мы будем просто сидеть тут и погибать, то по крайней мере перед этим поедим и отдохнем, Мурдат.

Он отвернулся, скрывая ухмылку, а Гэн подивился, сколько оттенков удалось вместить Эмсо в последнее слово. Оно прозвучало одновременно как титул, вызов и почти как оскорбление. Шара шагнул вперед, пытаясь разгадать выражение лица своего хозяина.

— Спокойно, Шара. Это только Эмсо.

Взглянув на животное, Эмсо проворчал:

— Пес, будь у тебя разум, ты рычал бы на него, а не на меня. Не я предсказываю твою гибель!

6
{"b":"164832","o":1}