— Скажи мне, как помочь. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Слезы Нефрита жестом подозвала своих носильщиков. Ее подняли на платформе, и старуха протянула руку вниз к Лорсо. Холодные сухие пальцы скользнули по его бровям и губам.

— Бедный Лорсо. Ты никогда не понимаешь. Дело не в удовольствии. Моя цель — уничтожить детей пророчества, чтобы имена Гэн и Сайла стали синонимами стыда и позора. — Она выпрямилась и жестом приказала себя унести.

Глава 2

Гэн Мондэрк выпрямился, завидев яркие флаги своих Волков. Стоя в стороне от обступивших его людей, он испытывал весьма противоречивые чувства — удовлетворение от того, что ему удалось сделать, и изматывающее бремя ответственности. Подходило к концу его первое лето — первое лето правителя Трех Территорий. Хотя иногда ему казалось, что оно уже сотое.

Могло статься, что оно будет последним.

Сначала на них обрушился мор, а теперь война. Всем племенам пришлось тяжело. Когда Гэн присоединил Олу и Харбундай к своему народу, он надеялся: мир и процветание обеспечены. Не тут-то было. Новый странный враг пришел с севера. И теперь Гэн должен был остановить чужаков.

Мысленно Гэн посмотрел на себя со стороны. Высокий. Светловолосый. Он до смешного гордился своей необычайной физической силой и умением обращаться с оружием. Ему с трудом удавалось скрывать эту гордость. Жена утверждала, что он красив. Он уверял себя, что Нила пристрастна, втайне надеясь, что она права. Ее собственная невероятная красота была несомненна. Так же, как и красота их сына Колдара, который искренне верил, что можно прекрасно бегать, не умея как следует ходить.

Семья — это было самое лучшее в жизни Гэна.

Но не в этом состоял ее главный смысл.

Гэн Мондэрк правил.

Был ли он достаточно хорош? Заслужил ли право быть правителем, или он — один из тех, кто вознесся на вершину лишь по везению и низвергнется в пропасть, не справившись с тяжелой ношей?

Его мать предсказала, что он принесет славу Людям Собаки. И еще она говорила, что в его жизни всегда будет два пути. Сегодня — день выбора.

Кольчуга Гэна сверкала в лучах утреннего солнца. Медная рукоять меча изображала касатку, а лезвие имело форму наконечника копья. Такой меч Люди Собаки называли «мурдат». Хвостовые плавники касатки образовывали широкое основание, а из зубастой пасти выходило лезвие. Рядом с Гэном лежал его боевой пес Шара. Этим утром на его шее красовался широкий, усеянный острыми шипами боевой ошейник.

Волки Джалайла первыми прошли через Восточные ворота Олы. Они маршировали с песнями, построившись в колонну по четыре человека. Обычно их было пятьсот, но сейчас — значительно меньше. Одежда воинов была белых и черных цветов — цветов Джалайла, но звание первой Волчьей стаи давало им право носить на высоко поднятом вымпеле личные цвета Гэна Мондэрка — красный и желтый. Когда они вышли из обитых медью ворот, над полями прокатился гром огромных барабанов, которые везли на повозках. Казалось, что сотрясенный воздух как по волшебству затвердел и теперь сотрясал внутренности всех, кого касался. Мысленно Гэн усмехнулся, подумав, насколько он сам подвластен этой силе — едва ли он мог признаться в этом кому-либо другому.

Гэн все еще ощущал себя воином, Ночным Дозорным племени Людей Собаки. Он подумал, не разглядел ли кто-нибудь другой в нем испуганного, неуверенного в своих силах юношу, от всего сердца желающего сбросить с плеч груз ответственности, который обязан был нести.

Присмотревшись к марширующей колонне, он отметил, как много его воинов хромает, как неловко многие из них взмахивают рукой. Его кавалеристы, понурив головы, сидели на шаркающих копытами лошадях.

Прошло едва ли две недели, как многие из них поднялись после болезни и встретили первую волну вторгшихся на земли Трех Территорий воинов Ква и их новых союзников, спустившихся с Гор Дьявола. Этот первый натиск заставил войска Гэна откатиться на юг к укреплениям Олы. Теперь в двух днях похода на восток наступала еще более многочисленная армия Ква и горцев, чтобы завершить покорение только оперившихся Трех Территорий.

В нескольких шагах от Гэна стояла группа мужчин. Все, кроме одного, были одеты в доспехи, украшенные стальными полосками и нашлепками, сделанные из кожи бизона. Кожу сперва варили в масле, пока она не становилась податливой, затем прижимали к человеку, чтобы она, высыхая, приняла формы его тела. Такие доспехи защищали от ударов меча и стрел, кроме выпущенных с близкого расстояния. Кажущиеся украшениями стальные полосы усиливали их защитные свойства. Ноги воинов были защищены высокими сапогами, а бедра и пах — кожаным фартуком с такими же украшениями.

Человек, одетый иначе, шагнул вперед и стал справа от Гэна. Необычным в его одежде был разрез справа, позволяющий легко доставать пистолет из кобуры на поясе. Огнестрельное оружие казалось диким на фоне доспехов, мечей и кинжалов. Тем не менее этот человек не вызывал никакого удивления у своих товарищей.

Гэн заговорил с ним, и чувствовалось, что они давние и хорошие друзья.

— Ну, Луис, каждый приводит свой довод против этого последнего моего хода. Наверное, наступила твоя очередь?

Уловив мелькнувший на лице Луиса испуг, Гэн усмехнулся. Луис выпрямился:

— Тогда я не буду тратить время впустую. Нужно защищать стены города, пусть Ква и горцы идут к нам. У нас есть мой черный порох. У тебя есть я, Бернхард, Анспач и Картер. На этих стенах каждое оружие-молния стоит от тридцати до пятидесяти человек. — Для убедительности Леклерк шлепнул рукой по пистолету.

Не произнеся в ответ ни слова, Гэн вопросительно поднял брови. Леклерк покраснел.

— Ладно, забудем о Картер и Анспач. Они против убийства, считая это неправильным, вот и все. И хоть Бернхард — тоже женщина, но я верю, что она встанет рядом со мной. Мы отобьем атаку на любую из этих стен.

Гэн положил руку на его плечо, заставив Луиса идти рядом с собой. Тихим голосом он повторил последние слова Леклерка:

— Отобьем… Я тоже обратил внимание на выражение лица твоей Бернхард, когда сказал, что оборона должна быть агрессивной. Ладно, мы поступим так, как считаем лучше. А это возвращает меня к вопросу об обороне. Не забывай, что многие из этих горцев были союзниками короля Алтанара. Это давнишние смертельные враги моего народа. Мы неспроста называем их Дьяволами. Теперь они вернулись со своими северными братьями. Они будут охотиться за тобой, поверь мне. Капитан найонского корабля, который стоял здесь дней десять тому назад, сказал, что Скэны плывут на своих акульих челнах. Их очень много — столько никто раньше не видел. Их прибытие ожидают через два дня после атаки Ква. Какую стену ты тогда будешь защищать?

Леклерк упрямо повторил:

— Тем более нужно сидеть на месте. Заставь их приблизиться к нам, используй с выгодой для себя нашу огневую мощь.

— Огневую мощь. — Гэн натянуто усмехнулся. — Ты имеешь в виду оружие-молнию и разрушающий все черный порох? «Огневая мощь»… Да, в твоем языке есть образные слова. Но подумай… Сейчас середина лета. Из-за мора мы забросили поля и скот. Если я не смету этих захватчиков, они учинят грабеж и бойню моего народа, уничтожат наш и так скудный урожай. Для выживших зима будет означать голодную смерть. Тогда что хорошего в том, что сегодня стены Олы устоят?

— Почему воины Людей Собаки сидят к востоку от Гор Дьявола, пока на западе ты сражаешься с общим противником?

— Мое племя больше остальных пострадало от мора. С востока его теснят Поедатели Бизонов. На север продвигаются кочевники, поклоняющиеся луне. Люди Собаки не могут нам помочь. Луис, я должен, атаковать прежде, чем объединятся мои враги. Я должен уничтожить и Ква, и Дьяволов, а потом разбить Скэнов.

— А что, если ты проиграешь?

На лице Гэна неожиданно появилось угрожающее выражение.

— Я должен победить. Иначе — рабство. На это я не соглашусь.

Его правая рука легла на рукоять меча. На побледневшем лице сверкали синие глаза, напомнившие Леклерку странный зловещий цвет льдов на горе Отец Снегов. Между тем Гэн продолжил: