Кивнув жене, Капитан обратился к Сайле:

— Жнея говорила мне, что ты знаешь тайны матери и ребенка. Ты нужна моей жене. Она была избрана выносить моего сына и наследника, как до нее была избрана ее сестра. Сестра умерла при родах. Ребенок тоже умер. К счастью, это была девочка.

Сумев справиться с собой, Сайла раздумывала о том, чего от нее требовали. Акушерство входило в ее обучение, но в нем не было никаких тайн. Все, что было известно одной целительнице, становилось известно и остальным. Таков был первый закон Церкви. Исподволь обвинить сестру по Церкви в занятиях магией — это было похоже на Жнею. Уже одно это было смертельно опасно. Но еще хуже было то, что теперь Капитан в случае неудачи будет винить одну лишь Сайлу; он решит, что его подвела магия, но не Церковь.

Жнея разрушила защиту своей противницы.

Сайла обдумала, как ей лучше возразить, потом передумала. Отрицание своих способностей воспримут лишь как попытку уклониться от выполнения просьбы, это ни к чему не приведет. Посмотрев на девушку, Сайла убедилась в правильности своей первоначальной оценки. Та была здорова. Даже более чем. Но теперь ее руки были сцеплены на разбухшем животе, а огромные голубые глаза смотрели на мужа с таким благоговейным страхом, что по коже Сайлы поползли мурашки.

Она снова услышала слова:

«То, что не в силах изменить, прими…»

— У меня нет никаких тайн. У меня есть только знания и опыт. Ясмалея будет моей пациенткой, а я буду ей другом. Ее ребенок, будь то мальчик или девочка, получат всевозможную заботу.

Капитан наклонился вперед.

— Бос, расскажи ей про наш обычай.

Он продолжал смотреть ей прямо в глаза, когда сзади донесся вкрадчивый голос Боса:

— Та, что вынашивает сына Капитана, избирается Командой. Если ей не удается родить мальчика, Команда выбирает следующую. Дети должны быть здоровы во всех отношениях. Два несоответствующих ребенка могут стать причиной низложения Капитана.

— Несоответствующих? Низложения? Что это значит? — требовательно спросила Сайла.

— Несоответствующий значит несоответствующий, Жрица, — произнес Бос. — Дай нам нужного ребенка. Молись об этом Вездесущему, и молись о том, чтобы эта женщина осталась жива.

Когда Сайла обернулась к Капитану, он уже ушел. Она снова повернулась, на этот раз в поисках Боса. Он, ухмыляясь, поджидал ее.

— Могучая Жрица, чьи приказы — не пустой звук. У этой женщины нет ни единого шанса. Ее ребенок никогда не вдохнет воздух. А о низложении ты узнаешь сама. — Растолкав остальных троих женщин, он пошел прочь, презрительно фыркая и весело помахав рукой спутникам Сайлы.

Сайла взяла Ясмалею за подбородок и заглянула в заплаканные голубые глаза. Та сказала:

— Ему следовало рассказать тебе о нашей ведьме-повитухе.

Сайла удивленно спросила:

— Повитуха, не принадлежащая к Церкви? У вас есть такая? Я могу с ней поговорить?

Ясмалея отвернулась, посмотрела на небо, со свистом выдохнула:

— Она вместе с семьей была отравлена. Ты видела, как казнили раба, сделавшего это. — Ясмалея неожиданно обернулась и обхватила плечи Сайлы. — Все говорят, что мой ребенок проклят. Жнея говорила, что ты владеешь магией.

Сайла попыталась отринуть это богохульное обвинение, задать сразу тысячу вопросов. Но тут Ясмалея, громко всхлипывая, упала прямо в ее объятия:

— Жрица, ведьма сказала, что я умру. Я не хочу умирать, я не хочу, чтобы умер мой ребенок. Если ты не спасешь нас, ты тоже умрешь.

Глава 51

Стоя около дока и успокаивая лошадей, Конвей, Тейт и Налатан переглядывались с наблюдавшими за ними зеваками. Хозяева лодки, доставившей их на остров, уже отчалили. Трое пассажиров дружно согласились между собой, что в команде лодки были самые жалкие представители народа Коссиаров, каких им только доводилось видеть. И все же те явно презирали жителей острова. Но не могли скрыть под презрением страх.

Додой спрятался за спиной Тейт и нервно озирался вокруг. Она положила руку ему на голову. Обратившись к своим попутчикам, она сказала:

— К вопросу о поспешных выводах. — А когда те обернулись за объяснениями, кивнула в сторону людей на берегу. — Все утро я думала, как плохо будет Сайле и Ланте, но вы только посмотрите на это скопище головорезов, с которыми нам теперь придется иметь дело.

— Глава моего братства говорил, что на каждый приставший здесь торговый корабль приходится десять пиратских. И хуже всех Скэны.

— Мы знаем Скэнов. Уже встречались с ними, — ответила Тейт.

— Я хочу вернуться в замок, — умолял Додой. — Это все плохие люди. Они украдут меня. Я боюсь.

Тейт присела рядом с ним.

— Не отходи от нас, слышишь? Никто тебя не обидит.

— Пошли, — проговорил Конвей. — Я уже устал развлекать зевак. И к тому же проголодался.

Тейт рассмеялась.

— Я думала, что прогулка на этой лодке навсегда отобьет у тебя аппетит.

— Не остри. — Конвей состроил кислую мину и двинулся прочь от дока. Каждый из взрослых вел своего коня и еще одного с поклажей. Додой вел Рыжика Сайлы. Собаки бежали рядом со своими хозяевами.

Зеваки смотрели, как они приближаются, и обменивались замечаниями, время от времени указывая пальцами. Тейт была гвоздем программы. Конвей начал было притормаживать, чтобы быть поближе к ней, но тут заметил, что рядом с Тейт оказался Налатан. Конвей с трудом подавил улыбку, глядя на разительное отличие живости Налатана и наигранного безразличия Тейт.

Взяв на себя инициативу, Конвей обратился к поджидающим их людям:

— Мы ищем место, где можно остановиться, и стойло для наших лошадей. — Мужчина, к которому он обращался, сидел на объемистой бочке, прислонившись к кипе шкур. На нем были домотканые шерстяные штаны, собранные у лодыжек, и стеганая рубаха. Когда-то она была красива. Но теперь выцвела и обносилась. Как и у всех остальных, на шее этого мужчины болтался небольшой амулет — медная ладонь, подвешенная на грязной ленте. Самым необычным предметом его одежды был кожаный ремень шириной добрых четыре дюйма, который шел наискось от левого плеча до правого бедра. Массивная квадратная пряжка была сделана из меди. На ней висели ножны, сделанные из кожи и меди, из них торчали костяные рукоятки ножей. Если лезвия по длине не уступают ножнам, то это скорее даже короткие мечи, решил Конвей.

Мужчина неторопливо повернулся к Тейт и осмотрел ее с ног до головы.

— Слыхали о ней. Кому из вас она принадлежит?

Тейт произнесла:

— Не позволяй своему рту брать верх над мозгами, идиот. Я не в том настроении, чтобы болтать со всякой мразью. — Ее слова удивили даже Конвея. В руке она держала пистолет.

Мужчина покраснел. Не вставая с бочонка, он выпрямился и угрожающе сказал:

— Помни свое место, женщина.

Гром выстрела заставил всех попадать друг на друга. В небо с воплями взвились чайки. Пуля Тейт пробила бочонок прямо между коленями сидевшего. До краев заполненный жидкостью, бочонок мог сделать только одно — с грохотом разлететься на куски. Сила, направленная вниз и в стороны, не произвела особых разрушений, но та ее часть, которая была направлена вверх, выбила крышку бочонка и подняла сидевшего на ней человека в воздух. Неожиданно взлетев, тот нелепо замахал руками и, описав короткую дугу, зарылся лицом в гальку. Пока он поднимался на ноги, пистолет Тейт был направлен прямо на него. Какую бы угрозу он ни хотел произнести, теперь она была безнадежно испорчена всем его видом: пританцовывая на месте, он обеими руками держался за ягодицы, а лицо было покрыто царапинами и синяками. Необходимость выплевывать мелкие камешки и мусор еще больше унизила его. Дико размахивая руками, он пятился назад, пока пара его друзей не пришли в себя и не увели его прочь.

Пораженные демонстрацией пистолета, остальные мужчины все же не были напуганы. Один из них произнес:

— Женская глупость! Ты нажила себе врагов. Ни один из нас не забудет этого.

— Посмотрим, посмотрим, — ответила Тейт. Ствол пистолета смотрел говорившему в живот. Он отступил назад.