Но было ли это предупреждением? Болью? Мольбой?

Сайла пришпорила Рыжика, грубо отворачиваясь от преследующих ее, требующих ответа глаз. Она поиграла поводьями. Страх накатывался на нее волна за волной, сметая все ее благоразумие.

Она боялась не положения Капитана и не человека, занимавшего это положение.

Она боялась женщины, которая могла посмотреть на этого человека и увидеть то, что может произойти.

Глава 50

Зеленовато-голубая вода залива блестела в лучах вечернего солнца. Искрясь, светящиеся волны несли свой груз лодок и кораблей. Картина никак не вязалась с мрачными мыслями, что были на уме у Сайлы и ее отряда.

Бос и его солдаты расчистили для них проход в толпе возвращающихся зрителей. Наклонившись к Сайле, Ланта произнесла:

— Помнишь, как радовалась толпа, когда блюстители Алтанара секли кого-нибудь в Оле? Здесь я ожидала увидеть такую же бездумную кровожадность. Эти люди радовались при виде казни, но в них чувствовалось какое-то беспокойство, а ведь казненный убил целую семью. Я не понимаю.

Сайла подняла голову.

— Я собираюсь получить кое-какие ответы. — Подчиняясь ее команде, Рыжик рванулся вперед и обогнал семейство, идущее по обочине дороги. — Здравствуйте! — обратилась она к удивленным людям. — Можно задать вам один вопрос?

Дернувшись, будто его ужалила змея, отец семейства одной рукой прижал к себе жену. Другой он обхватил маленького сына. Оба родителя одновременно позвали остальных троих детей. Словно послушные цыплята, две девочки и еще один мальчик бросились догонять родителей. На Сайлу уставилась пара широко раскрытых глаз.

Еще до того, как Сайла смогла произнести еще одно слово, ее и семью окружил отряд Боса. Отец бормотал, обращаясь к вожаку:

— Никто с ней не говорил. Мы позвали детей. Никто ей не сказал ни слова. Ни одного. — Мелодичность коссиарской речи делала его слова похожими на испуганный вой.

Бос медленно поднял руку, демонстративно положив ее на рукоять меча, и сказал:

— Я знаю, что было сказано. И что не было. Благодарите Бога за то, что я оказался поблизости. — Кивком головы он отпустил людей, и те поспешили убраться подальше. Мальчик в зеленом чуть отстал, рассматривая Сайлу. Мать схватила его за воротник и потащила за собой.

— Вы не сможете все время держать свой народ в изоляции, — сказала Сайла.

— Еще как сможем. У нас есть все, что нам необходимо. Если нам нужно что-то еще, мы это покупаем. Мы используем вас, не…, чужеземцев. Когда это нас устраивает. — Он пришпорил лошадь и взмахом приказал солдатам следовать за собой.

Когда эскорт снова занял свое место впереди, Тейт спросила:

— Все заметили его небольшую оговорку?

— Он хотел назвать нас не… кем-то, — ответила Ланта.

Глядя на Тейт, Налатан произнес:

— Слово, которым они называют всех остальных, включая нас, нелюди.

Они уже въехали в Гавань, и копыта застучали по утрамбованной земле улицы. Печальная музыка заставила всадников поднять головы и оглядеться. Бос отдал эскорту приказ. Замыкающий солдат продвинулся вперед, передний притормозил. Заключив Сайлу с отрядом в еще более тесное кольцо, они, ускорив шаг, двинулись вперед.

Поющих стало больше, голоса теперь доносились со всех сторон. Тейт посмотрела на Сайлу. Та благоговейно произнесла:

— Гармонично. Где же они?

Конвей услышал ее вопрос.

— Они везде. Женщины. И дети. Это так красиво. И печально.

Из расположенного рядом дома донесся рассерженный голос.

Свисток и удар кнута врезались в непрерывную минорную мелодию. Вопль боли, последовавший за ними, влился в песнь невидимого хора. Чистым звуком он повис в воздухе.

Снова щелкнул кнут. Звук прервался, По всему городу песня вдруг заколебалась и стихла.

Завыл Карда.

Конвей остановил лошадь и вызывающе посмотрел на солдат. Вой его собаки дважды разорвал тишину города. Взглянув на хозяина, пес, казалось, сообщил ему о своем удовлетворении проделанным.

Оставшуюся часть дорога до форта группа проскакала в задумчивом молчании.

Поставив лошадей в стойло и загнав собак в общую спальню, они выбрались во двор. Резкая линия между светом и тенью разграничивала площадку, неумолимо отрезая от дневного времени кусочек за кусочком. Пока взрослые обсуждали между собой проблемы, связанные с отъездом, Додой нашел себе товарища. Это был мальчик меньше и младше Додоя, он играл с волчком. Вскоре Додой тоже научился, как надо закручивать волчок с помощью бечевки и потом запускать его. Детский смех совершенно не сочетался со взрослым разговором.

— Чтобы заслужить признание Капитана, — говорила Сайла, — Жнея не только унизилась сама, она унизила достоинство Церкви. Я собираюсь сообщить ему, что мы отбудем через два дня.

— Почему бы не завтра утром? — спросила Тейт. — Чем быстрее, тем лучше, не так ли, Сайла?

— Припасы, — ответил ей Налатан. — Никто нам ничего не продаст, пока мы не выберемся из Коса. И мне нужен хороший кузнец; я уже замучился с этим уродливым мечом. Мне может понадобиться даже больше, чем два дня.

— Я хочу выбраться отсюда. — Мускул на челюсти Тейт начал подергиваться. — Ты можешь обойтись и этим мечом.

Налатан упрямо покачал головой.

— Без моего оружия в следующей драке я буду не так хорош, как раньше. Я останусь здесь, пока не достану все, что необходимо.

— Нам будет тебя не хватать. — Тейт бросила на него пронзительный взгляд и отвернулась.

До того как кто-нибудь смог ответить, прозвучал странный пронзительный звук свистка Боса. Додой увидал его на балконе третьего этажа и, крикнув, указал остальным. Когда отзвучали трубные звуки, Бос прокричал им:

— Услышьте! Капитан требует, чтобы его гости поднялись в кают-компанию. — Он скрылся за дверью.

Сайла от удивления моргнула.

— Что он имел в виду? «Кают-компания»?

Бросив на Конвея нервный взгляд, Тейт произнесла:

— Думаю, я знаю, что он имел в виду. Кажется, нам надо подняться в ту комнату, где мы были вчера.

Сайла кивнула.

— Очень странные выражения. Какой этикет позволяет хозяевам что-то требовать от своих гостей?

Конвей улыбнулся Тейт.

— Все интереснее и интереснее, — пробормотал он, когда Тейт поторопила Додоя.

Обратившись к Конвею, она сказала:

— Ты узнаешь старый флотский жаргон? Кают-компания — это место, куда допускаются только офицеры. Кем бы ни был этот Шкипер, он хорошо запомнился. Наверное, был неплохой человек.

Конвей изобразил потрясение.

— Из морской пехоты, это ведь что-то вроде святого. Святой Шкипер. Того и гляди, зазвенят колокола в Доме Церкви.

Тейт ткнула его под ребра и была вознаграждена болезненным воплем. Когда они догнали остальных, на ее лице все еще виднелось лукавство.

Капитан, широко расставив ноги, возвышался в многоцветье солнечных лучей. На нем были те же облегающие алые одежды. Казалось, он плывет по воздуху, словно одинокий язык пламени.

В дальнем конце комнаты Конвей заметил Боса, Гатро и взвод солдат.

Рабы внесли стулья и расставили их полукругом около возвышения. Перед тем как уйти, каждый из них останавливался перед Капитаном и обнажал грудь, а потом спешил к двери. Подбежав к ней, каждый раб снова поворачивался к Капитану, становился на четвереньки и медленно выползал из комнаты. Только выбравшись наружу, рабы поднимались на ноги и убегали прочь.

Все молчаливо ожидали, пока по коридору не отгремели последние шаги.

Неожиданно смех Додоя нарушил тишину. Указав на дверь, он произнес:

— Это смешно. Что, если бы снаружи кто-нибудь стоял и тыкал их в зад копьем? Почему они так делают?

Капитан терпеливо ответил:

— Раб обнажает передо мной грудь, чтобы показать, что его жизнь принадлежит мне. Перед тем как уйти, они опускаются на пол потому, что благодарят меня за то, что я позволил им жить.

Додой нахмурился.

— Я был рабом. Мне это не нравится.

— Потерять свободу действительно страшно.