Детское личико стало покрываться мертвенной синевой.

Ланта заметила растерянность подруги. Сдерживая истерические нотки в голосе, Сайла быстро заговорила:

— Мы должны дать ему больше пространства. Ланта, помоги мне подвинуть нашу девочку к концу кровати, ягодицами на самый край.

Когда с этим было покончено, Ланта присоединилась к осмотру. Теперь голова ребенка была повернута набок. С тревогой в голосе маленькая Жрица прошептала:

— Посмотри на цвет! Закупорка. Наверное, пережата плацента. Я проверю.

— Хорошо, — согласилась Сайла.

Просунув руку за голову ребенка, Ланта осторожно нащупала плаценту. Потом быстро выпрямилась.

— Плечи зажаты возле лобковой кости. Я была права. Ты сильнее меня, тяни. Тяни!

Сайла колебалась. Вокруг запавших глаз проступили черные круги. На щеке дергался мускул.

— Я боюсь. Старшие целительницы говорили, если тянуть, можно повредить плечо. Это может привести к смерти.

С шокирующей резкостью в голосе Ланта произнесла:

— Будь проклят твой страх! И после этого ты хочешь называться целительницей, быть лидером? Пока ты тут скулишь, умирают те, кто доверил тебе жизнь.

Недоумевающий, обиженный взгляд Сайлы был все еще прикован к маленькой Жрице, но руки потянулись к голове ребенка. Прикосновение к ней принесло необходимую решимость. Она ухватилась обеими руками и потянула.

Ланта подошла к Ясмалее. В руках она снова держала свой музыкальный инструмент. Ритм теперь был более сложный, в него вплеталось биение уже двух сердец. Большое содрогалось и понуждало к действию, маленькое боролось. Комнату заполнила музыка жестокого сражения. Музыка любви, неистовой, непобедимой любви.

Голова Ясмалеи металась на подушке, но сквозь плотно сжатые губы пробивались лишь сдерживаемые стоны и скрип зубов.

Всхлипывая, Сайла опустилась на колени и заставила себя еще с большим усилием потянуть нежного, беззащитного младенца. Она снова потянула, кусая губы, чтобы заглушить чувства.

И вдруг почувствовала, что держит ребенка в руках.

Голова мальчика слегка напоминала по форме конус, но не была повреждена. Нос мог принадлежать разве что видавшему виды бойцу, но работал. Ужасный цвет кожи исправлялся с каждым ударом сердца. Волосы на голове были редкими и коротенькими. Он был мокрый, липкий, от него дурно пахло, но Сайла вскрикнула и заплакала от радости, пораженная его удивительной красотой.

Ясмалея облегченно вздохнула. Издав торжествующий звук, инструмент Ланты замолчал.

Сайла посмотрела на новоиспеченную мать. Она расслабленно лежала на кровати, широко раскрыв глаза, и тяжело дышала. Ясмалея протянула руки к ребенку.

— Мои малыш. Мой сын. Дайте его мне.

Сердце Жрицы наполнилось гордостью. Несмотря на все свои недостатки и многочисленные ошибки, Ясмалея выдержала главное испытание.

— Сначала я его помою, — рассмеялась Сайла. — Это займет всего несколько секунд.

При повторном осмотре ребенка Сайла заметила, как неестественно, безжизненно висит его левая рука. Случилось то, о чем предупреждали старшие, — плечо было повреждено. Это могло привести к инвалидности. Или смерти.

Сайла была очень осторожна, пока они с Лантой обмывали малыша и перевязывали пуповину. Затем она осмотрела все конечности, решив заняться левой рукой в последнюю очередь. Выпрямляя правую руку, она поразилась силе, с которой этот маленький, но обладающий несгибаемой волей человечек противился нарушению его неприкосновенности.

Левая рука была слабой, почти безжизненной. Крошечные пальцы были сжаты.

Ланта перерезала пуповину. Сайла подняла мальчика в воздух. Без всякого предупреждения он выгнул спинку, рассек воздух сжатым кулачком и пронзительным криком выразил свое крайнее неудовлетворение миром, который осмелился принять сына Капитана без должного почтения.

Ясмалея улыбнулась и протянула к нему руки. Как только малыш оказался в ее объятиях, они вдвоем удалились в свой собственный мир, в котором не было места страху и боли.

— Так бывает всегда, — сказала Ланта, и ее лицо зарделось. — Неважно, насколько трудными были роды, все матери выглядят именно так, когда первый раз обнимают своего ребенка. Триумф любви. Меня восхищает это.

Сайла заставила себя коротко рассмеяться в ответ: ей не давало покоя плечо мальчика. Она попросила Ланту заняться разрезом Ясмалеи, потому что во время родов потеряла слишком много сил. На самом деле Жрице хотелось еще раз осмотреть мальчика. Ланта принялась зашивать рану. Не обращая внимания на сдавленные вскрики Ясмалеи, Сайла повторно обследовала ручку. Рука не двигалась, но жрица вспомнила, что неподвижность — не самое главное. Сайле хотелось плакать от своей беспомощности, от недостатка знаний.

Ланта жестом подозвала подругу. Отодвинувшись от Ясмалеи, она прошептала:

— Я закончила, но у нее сильное внутреннее кровотечение. Это плохо.

— Может быть, кровь остановится, когда выйдет плацента, — предположила Сайла, немного подумав. Она осмотрела Ясмалею и удовлетворенно кивнула:

— Неплохо. Матка уже твердая, размером чуть больше моего кулака. Я чуть-чуть потяну… Ну вот. — Плацента вышла с большим сгустком крови. Женщины увидели, что и после этого кровотечение продолжается.

— Выход один, — сказала Ланта. — Надо сжимать матку. Если разрыв там, кровотечение иногда останавливается. Это очень больно.

— Нужно попробовать.

Ясмалея была слишком поглощена ребенком, чтобы обратить внимание на предупреждение Сайлы о возможной боли. Сайла почти улыбнулась — она и представить себе не могла, что малыш окажет такое сильное влияние на мать.

Она наклонилась, чтобы выполнить еще одну неприятную задачу. Ланта приказала Ясмалее взять в зубы кусок льняной ткани.

Ясмалея содрогнулась от боли, издав приглушенный крик.

Кровотечение продолжалось. В первый раз после окончания родов измученная женщина вздрогнула. Она все еще сжимала в руках ребенка, но тело ее постепенно расслаблялось. Она прилагала немалые усилия, чтобы держать глаза открытыми, однако перенесенные за короткое время мучения налили ее веки свинцом, и те медленно опустились.

— С ней все в порядке, — сказала Сайла. — Кровь скоро остановится.

Ланта кивнула.

Обе они избегали смотреть друг другу в глаза.

Быстро убрав комнату, женщины сменили постельное белье и связали старое в два больших узла. Некоторое время постояли в нерешительности. Согласно обычаю, материал должен быть немедленно сожжен, однако они молча засунули узлы подальше в угол, осенили себя Тройным Знаком и больше не обращали на них внимания.

Когда с уборкой было покончено, Сайла поднесла к носу Ясмалеи маленький фарфоровый пузырек с нашатырем. Глаза роженицы широко открылись, но взгляду не хватало осмысленности. Ясмалея неуверенно улыбнулась — в ее голове продолжалась круговерть, вызванная стрессом и маковым сном. Несмотря на тяжесть перенесенного испытания, несмотря на присущие ей в жизни эгоизм и распущенность, мать стала баюкать малыша, глядя на него с любовью и гордостью, как всякая мать в любое время и в любой стране.

Внезапный звук заставил Сайлу и Ланту подскочить. Они резко обернулись и увидели в углу плачущую рабыню. Жрицы поспешили к ней. Девушка испуганно съежилась, но вскоре поняла, что никто не собирается ее бить.

— Малыш, — заговорила она. — Он так боролся. Он жаждет жизни. Как моя госпожа смотрит на него! Я никогда не думала, что она может быть такой нежной. — Рабыня замолчала, поглощенная нахлынувшими эмоциями.

Ланта потрепала ее за руку.

— Я понимаю тебя. Скоро мы уйдем. Ты поможешь ей ухаживать за ребенком?

— Конечно. Я буду ухаживать за ним так, как будто он мой собственный, — ее лицо помрачнело. — Если я когда-нибудь освобожусь, то обязательно заведу ребенка. Но я не хочу, чтобы он кому-то принадлежал. — Успокоенная их немым одобрением, она снова воспряла духом. — Он будет хорошим мальчиком. Видите, какой он большой?

— Да уж, мы заметили, — сухо сказала Сайла и повернулась к Ясмалее. Потом, обращаясь к Ланте, добавила: — Он еще и очень выносливый. Твердый, как камень. Ты правильно поступила, когда заставила меня тянуть. Больше я в тебе не сомневаюсь.