В этот момент Мэтт осознал уязвимость их позиции. Ярдах в пятидесяти лежала куча плавника, способная стать отличным укрытием. Сами они не могли ею воспользоваться: плавник лежал слишком далеко от берега, так что они не успели бы добежать до лодок при приближении опасности. Но это укрытие не преминут использовать стремительно приближавшиеся конные лучники Оланов.

Леклерк торопливо разгружал свою вьючную лошадь, сбрасывая тюки на берег. Конвей подбежал к товарищу.

— Ты не сможешь взять все это с собой! Да и что тут у тебя в конце концов?

— Ты бы лучше пальнул пару раз в этих крикунов, чтобы они угомонились, — огрызнулся Леклерк. — А об этом я сам позабочусь.

Три очереди из «вайпа» не внесли особой паники в ряды Оланов, но град стрел существенно поредел. Конники рассыпались по берегу, соблюдая дистанцию. Бернхард и Анспач разрядили по магазину в их направлении. Малыми группками Оланы продвигались к куче плавника.

Неожиданно в том же направлении устремился Леклерк, сгибаясь под тяжелой ношей и увязая в зыбучем песке. Конвей закричал, чтобы он вернулся, но это было бесполезно. Луис уже карабкался на кучу бревен, словно искал там что-то, и Конвею показалось, что он увидел, как вспыхнула спичка. Когда Леклерк бежал назад, Мэтт, обернувшись, заметил, что шлюпки уже уткнулись носами в песок. Когда Луис достиг берега, все уже бежали по воде к своим избавителям. Пока гребцы разворачивали шлюпки, они забрасывали в них тюки и оружие и неуклюже забирались туда сами, переваливаясь через борт.

С утеса и с берега лучники вновь обрушили на них смертоносный ливень стрел. Гребцы испуганно кричали, пригибаясь к бортам. Оланы, напротив, держались прямо, с победными криками доставая стрелу за стрелой из своих колчанов и направляя их в сторону беглецов. Осмотревшись, Конвей был разочарован тем, как медленно они плывут. Грести изо всех сил под стрелами становилось все труднее. А прилив еще долго мог удерживать лодки в пределах досягаемости выстрелов.

Мэтт прицелился во всадника, вызывающе возвышавшегося на утесе, но Леклерк остановил его, положив руку на плечо:

— Не трать патроны. Я там оставил парням небольшой сюрприз.

— Твой хлам? Думаешь, они прекратят стрельбу, позарившись…

Звук отдаленного грома заставил его замолчать. Затем он почувствовал, как на него надавило что-то, словно гигантская рука пригнула ко дну лодки. Логика и опыт подсказывали Конвею, что произошел взрыв, но он не видел такого никогда прежде. Характерные признаки взрыва были налицо, но не слышно было резкого треска, а вместо привычной вспышки он увидел многоцветное зарево. Но что бы это ни было, оно разметало тяжелые бревна во все стороны. Люди и лошади падали на землю со страшными криками. Те, кто мог передвигаться, удирали изо всех сил. Лучники прекратили стрельбу.

В шлюпках все застыли, уставившись с отвисшими челюстями на белый дым, поднявшийся над берегом.

— Я решил, что наконец получил на это право, — произнес Леклерк.

Упавшая за кормой стрела вывела из оцепенения старшего в команде, и он отдал команду грести. Гребцы заработали с удвоенной энергией.

Луис обратился к Конвею:

— Пусть это послужит тебе уроком. Никогда не доверяй тому, кто утверждает, будто ему нравится жить среди куриного дерьма. Не иначе, мошенник затевает какую-то пакость! — Он рассмеялся собственной шутке, но в этом смехе Мэтт уловил нотки грусти. Взглянув на рассеивающийся над берегом дымок и выживших Оланов, пытавшихся спасти товарищей, Леклерк тяжело вздохнул. — Еще один побег. И еще один вклад в прогресс человечества, да, Мэтт?

Конвей и сам был бы рад узнать ответ на этот вопрос.

Глава 67

Каждые несколько лет на землях у границы Харбундая с Олой начиналось движение. Людские потоки текли на север с постоянством приливов и отливов. Но срывали с насиженных мест людей не притяжение луны и не смена времен года — движущей силой было предчувствие войны.

В этом году в самом начале весны Харбундай вновь окутал густой туман тревожных слухов о войне, хотя стычек на границе было меньше, чем обычно. Но жители пограничных районов научились предвидеть беду, как животные — землетрясение.

Их исход в этом году был таким же полным, как и в прежние годы, а новые соседи встречали переселенцев не более приветливо, чем стаю диких собак. Подобная жизнь выработала у извечных беженцев почти что врожденное чувство вины, которое во многом было причиной их трусости и хитрости, ставших притчей во языцех.

Когда бы ни приходили они на север, их соотечественники демонстрировали свое моральное превосходство, безжалостно поднимая цены на все самое необходимое. В ответ беженцы воровали все, что попадалось под руку. Они крали ради пропитания, а утолив голод, крали ради наживы. Когда уже не было никаких поводов для кражи, они воровали, дабы не отвыкнуть.

В своем доме исцеления Сайла едва справлялась с наплывом больных с переломанными костями, синяками и разбитыми головами, как из беженцев, так и из местных жителей.

Гэн пытался решать возникавшие проблемы, разъезжая по южным владениям барона, улаживая споры и разбирая жалобы. Доверие к нему росло с каждым днем. Вскоре к Мурдату уже направляли гонцов с просьбами о помощи. И среди беженцев, и среди их невольных врагов шла молва о справедливости нового вождя, сравнимой лишь с его железной волей. С гордостью рассказывали о проявляемой им заботе и с благоговейным трепетом о том, что приезжает он безо всякой охраны, не считая постоянного спутника Класа, словно им двоим на лошадях с горящими глазами и тремя собаками не страшны никакие враги.

Действия Гэна приветствовали все, кроме, пожалуй, самых жадных торговцев. Он устраивал лагеря, где расселялись беженцы, позволяя им выбирать лидеров. Он открывал рынки, где можно было покупать продукты по справедливым ценам. Волки помогали переселенцам строить жилища, а их жены — по настоятельному предложению Гэна — обучали женщин из пограничных земель основам врачевания. Появлялись в этих местах и вербовщики из отрядов Волков, поскольку Гэн все большую ставку делал на добровольные войска. И хотя крепких юношей среди беженцев было немного, те, кто принимал присягу, служили верой и правдой, желая отблагодарить за заботу об их близких и доказать свою пригодность к ратному делу.

Барон Джалайл не скрывал своего удовлетворения.

— Никогда столько народу не переселялось на север, — сказал он Гэну, когда они вместе шли по суетливо-шумному в утренние часы лагерю Волков. — И никогда их проблемы не решались так мирно. Ты славно поработал.

Гэн поблагодарил, раздумывая, не наступил ли тот благоприятный момент, которого он ждал. Он решил попробовать.

— Я хочу тебя кое о чем попросить, благородный Джалайл. Мне нужно твое разрешение направиться в Малтен. Мы сможем выступить через два дня.

Барон Джалайл нахмурился:

— Речь шла о том, что вы выступите через неделю. Благородный Малтен может быть не готов.

— Совершенно верно. Второй говорит, что в Малтене замолчали его лучшие осведомители. А один из его агентов перед возвращением домой заметил за собой слежку. Я не доверяю «благородному».

— Ты сомневаешься, что он действительно желает занять место своего брата? — Барон Джалайл постарался смягчить сарказм в голосе.

Гэна, казалось, не смутил этот вопрос.

— О, в этом я как раз доверяю ему полностью. Чего не могу сказать обо всем остальном. Если он наш союзник, то не обидится, если мы появимся немного раньше. А если он в сговоре с королем, то я рискую оказаться лицом к лицу с их объединенными силами.

— А зачем ему утруждать себя такой сложной засадой? Можно ведь просто обо всем договориться с королем.

— Не знаю. Здесь возможны самые разные варианты. — Гэн снова оживился. — Я хочу спутать его планы, вынудить ошибиться и тогда нанести быстрый удар.

— У тебя есть свои агенты для сбора нужных сведений? — сухо заметил барон, но лицо его при этом искривила довольная усмешка.