«Зачем мне было возражать? — пожимает Клейн плечами. — Как было имя, так и осталось».

«Поясни, я не понял…» — Герц поднимает на него глаза.

«Клейн — мое имя, хоть и значится — фамилия. Ну, по смыслу то есть. Дома меня звали Изерге — Маленький Сын. Изи — маленький, эрге — сын, по-нашему. И Клейн — то же самое. Я и привык сразу».

«А, так вот оно что!.. — Герц встает. — Это рен! это же рен!!»

«Теперь я не понял», — сознается Клейн.

«„Рен“ по-египетски — имя души, ее суть, — речь Герца становится торопливой. — Имя дается при рождении, чаще матерью, и в любом случае — с ее согласия; а уж мать знает, кого родила! Аник! Aniketos — Непобедимый… Или — Бакар? это, кажется, от Baghard; bagan — сражаться, hard — твердый… Нет, не то. Фамилии повторяемы, имена — меньше. Сорок человек с фамилией Бакар не будут одинаковы… потому что имена их — разные. Aniketos! Клейн, надо искать вариант с именем „Аник“. И не иначе».

Позже, раскрыв заветную тетрадь, он добавляет в рубрику «Главные условия успешной инкарнации» пункт под номером he, 5:

«Для удержания воплощенного по эту сторону бытия его рен должно соответствовать изначальному. Если человек теряет имя, он перестает существовать».

*

Вариантов было пять. Все отвечали нескольким условиям — у девушек, одной из которых предстояло стать Марсель, не было родителей и близких родственников, все они пропали без вести в детском возрасте, лет десять назад, и розыск их был прекращен в предусмотренный законом срок. Кроме того, каждая имела заслуживающую доверия трогательную легенду.

К примеру, Марта Ангермюллер исчезла из сиротского приюта, куда попала после гибели родителей в автомобильной катастрофе. По мнению Аника, присочинившего остальное, она попала в руки людокрадов-киднэпперов; затем черти носили Марту где-то в Испании, откуда в сознательном возрасте она перебралась на родину. Кроме темной биографии Марта обладала немалым достоинством в виде частичной потери памяти.

Марина Лонью, рожденная в неполной семье, канула в никуда следом за беспутной мамочкой; сьорэ Лонью последний раз видели в обществе не то греков, не то ливанцев, а малютку Марину кормили добрые соседи, пока не явилась детская инспекция и не убедилась, что девчонки нет дома, — так ее и не нашли. Аник в своем комментарии утверждал, что этот плод греха пригрели сомнительные латиноамериканцы, надеясь вырастить его для продажи, но дитя как-то ускользнуло из тайного дома в Мексике и с помощью благотворительной организации вернулось в родную страну.

Марсия Белинг могла быть героиней слезоточивого сериала, если бы сведения о ней не были заимствованы из открытых архивов. Отец ускакал от Марсии на белом коне алкогольной горячки, мать скончалась от рака груди, и родственники передавали ее с рук на руки, пока она не потерялась, и долго спорили потом в полиции, у кого девчонка обреталась последний месяц; впечатление было такое, что они не могли точно сосчитать своих отпрысков. Граф, не особо напрягаясь, вплоть до мелочей скалькировал ее дальнейшую судьбу с истории Марины Лонью.

Мартина Скоуэн просто ушла гулять и не вернулась. Родители ее искали, пока были живы, но отец попал в аварию на химическом заводе и умер, а мать год назад отравилась альгопирином, пытаясь унять приступ зубной боли. Остальное мало чем отличалось от приключений Марты Ангермюллер, с той лишь разницей, что у Мартины был жив старший брат Кларенс, но этот никого не мог разоблачить, поскольку был глубоким инвалидом и содержался в интернате для умственно неполноценных.

Марция Бребарт тоже не вернулась с прогулки, и ее родители тоже как-то скончались; ей нечего было наследовать, и трогательных встреч ни с кем не предвиделось. Память Марции тоже была с крупными купюрами.

Поразил Марсель не трагизм историй, а то, что варианты были подобраны заранее, готовились тщательно, быстро, но профессионально.

— Это правда? ну, кроме того, что…

— Полностью достоверно. Это архивный материал. Придумывать людей опасно; если полиция заинтересуется, то лучше предложить ей настоящий след, а не фантазию.

— А… а отпечатки пальцев?

— У детей их начали снимать недавно. Тут нас не поймаешь.

Что-то тихо зажурчало — кажется, сигнал.

— Аник приехал, — вздохнул Клейн. — Он все расскажет, это его работа.

Глава 12

— Нет-нет-нет! там дождь и жуткий холод! — возмутился Аник, когда после расшаркиваний, благодарности за ужин и комплиментов вдруг зашла речь о том, что Марсель намерена отправиться к Лолите (как будто она собиралась пешком идти до Мунхита через лес и поля!); Марсель «проболталась» об этом под хитрым и веселым взглядом Клейна — и сама себе попеняла, что так грубо напрашивается на ночлег. Чего было ожидать от галантного хозяина виллы «Эммеранс»?! он против, он не простит себе, если отпустит очаровательную сьорэнн в промозглую ноябрьскую ночь куда-то — неведомо куда, он не властен задержать ее и потому умоляет остаться и не огорчать его столь поспешным отъездом… разве сьорэнн здесь чем-нибудь обидели? или скромная вилла кажется ей неподходящим местом для отдыха?

Трудно было отказаться — и Марсель позволила себя уговорить, тем более что она чувствовала сильную сонливость; она поспешила спросить кофе — ей не хотелось заснуть прямо в кресле.

В тепле и неге кабинета Марсель не могла и представить, что вокруг дома сейчас рыщут чудовища — сторожевые собаки сьера Дешана, три огромных пса, которые не лают и не рычат, четвероногие клыкастые машины, готовые разорвать любого, кто без спроса окажется внутри ограды. Равнодушные к непогоде, они втягивали ноздрями ветер — нет ли чужого запаха? они прислушивались к гулу ветвей под ветром — не идет ли кто? сегодня они были особенно чутки, их нюх был обострен, как никогда, их глаза видели лес насквозь, и даже за покровом низких, несущихся туч им светила полная луна. Полнолуние и ночь — их время, их час, когда они опаснее всего.

Но никто не думал о том, что происходит за стенами, во тьме — в доме так комфортно!

Аник сел в тесный дружеский кружок, с улыбкой изучая Марсель, — пережила ли она встречу с отцом или еще подавлена?..

Клейн сообщил, что гостье многое известно.

— Значит, легенды вам понравились?

— Да, но читаются они как-то сказочно… как в кино.

— Марсель, весь фокус в том, что так действительно бывает. И если есть удостоверение, никому в голову не придет рыть архивы. Имеешь документ — значит, все оформлено сверху донизу, во всех инстанциях.

— Ну хорошо… а как же регистрация, имущественные права? эти девушки — они ведь вычеркнуты отовсюду…

Аник отмахнулся.

— У бюрократов всегда неразбериха с бумагами… у них живые в мертвых числятся, а покойники записаны живыми. Обычно дело, конторская путаница… один стряпчий соврет, второй печать поставит — все, уже законно. Или потеряют личное дело — это сплошь и рядом.

— Прямо уж так!

— А то как же! вот мы с Клейном — живем, налоги платим…

— И вы — в избирательных списках? и медицинские страховки имеете?

— И на выборы ходим, если хотите знать.

— А за кого голосуете?

— За партию «зеленых».

Марсель прыснула.

— Мало того, — продолжил Аник, — имеем права на вождение, недвижимость.

— Но вы же вроде зомби?..

— Ну и что? ведь бюрократам не важно — жив ты или нет. Налоги платишь, правила дорожного движения соблюдаешь — значит, живой. Мало ли, что зомби за рулем! был бы трезвый и скорость не превышал.

— А — кровь на анализ?

— Что значит «кровь»? — Аник прикинулся непонимающим.

— Когда мне рассказали про воплощение, — стала врать Марсель, — я подумала: «А настоящая ли я?» — и, когда была у Лолиты, порезала себе кожу; вот здесь, на запястье…

— Ну и?.. — полюбопытствовал Клейн.

— Выступила кровь. Я промокнула ее платком, думала, потом выкину, а когда достала — крови не было. Она что — развоплотилась?

— Да. Но это не проблема, — успокоил Аник, — не надо давать полиции повода для анализа — и только.