Переброска агентуры за границу осуществлялась в тесном взаимодействии с соответствующими аппаратами пограничной разведки, в задачи которых также входили вопросы изучения обстановки в прикордоне.

Эти примеры показывают, в каких сложных условиях низовым подразделениям советской военной разведки приходилось решать стоящие пред ними задачи.

К числу второстепенных, но не менее значимых заданий, поставленных перед ПРП, относилось обеспечение и своей собственной агентуры и агентуры вышестоящих органов, переправляемой за рубеж, гражданской одеждой заграничного производства. В Каунасе сотрудниками пункта была организована скупка оригинальной немецкой одежды, «излишки» которой направлялись в Москву[314].

О проблемах, с которыми сталкивались пограничные разведпункты в процессе своей деятельности, свидетельствует докладная записка начальника Ломжинского ПРП капитана Кравцова «О работе пункта перед началом и во время войны», датированная январем 1942 года. Несмотря на то, что указанный аппарат являлся структурным подразделением штаба Западного особого военного округа, а к зоне его ответственности относилась территория генерал-губернаторства (Польша), агентурные источники пункта имели возможность получать информацию о немецких войсках в Восточной Пруссии. Правда, подчас такие сведения были значительно преувеличены и не отражали фактического состояния группировки, дислоцированной на границе с СССР. Например, агент «Феликс» в марте 1941 года доложил о сосредоточении в Польше и Восточной Пруссии более ста пехотных и восьми-десяти танковых дивизий. Присутствовавший на встрече с агентом начальник разведотдела штаба ЗапОВО полковник Блохин позже назвал этого источника «дезинформатором», считая, что в действительности на указанных территориях немцы имеют от 25 до 40 дивизий.

О противоречивости оценок намерений германского командования также свидетельствуют отдельные высказывания сотрудников разведотдела. Так, после встречи с резидентом «Арнольдом», который сообщил предполагаемую дату (середина июня 1941 года) нападения Германии на СССР и другие сопутствующие сведения, заместитель начальника отдела подполковник Ильницкий утвердительно заявил, что капитан Кравцов, с подачи источника, «попался на удочку английской разведки», а данные о подготовке нападения в разведотделе отсутствуют. Сотрудник же информационного (аналитического) отделения старший лейтенант Чубаков, наоборот, считал, что резидент «Арнольд» — «очень способный и серьезный разведчик», а информация, полученная от него, соответствует действительности.

Примечательно, что подполковник Ильницкий, зная, что сведения о готовящемся нападении резидент получил от лиц, действительно имевших контакты с английской разведкой, некритично их воспринял, очевидно, считая, что это очередная дезинформационная акция англичан. Другое высказывание Чубакова о том, что сведения резидента в течение пяти дней редактировались руководством разведотдела, а потом в выхолощенном виде были направлены в Москву, указывает на нежелание руководства разведотдела «раздражать» руководство военной разведки острыми материалами.

О формальном подходе в организации разведывательной деятельности подчиненными ПРП с элементами откровенного «очковтирательства» свидетельствует также рекомендация заместителя начальника отдела подполковника Ивченко капитану Кравцову не посылать большие сводки, а «разбивать» их на несколько частей. Это делалось для того, чтобы формальные, статистические показатели о количестве направляемых в штаб сообщений соответствовали плановым (одно сообщение в день).

В качестве «положительного» примера была приведена работа начальника брестского ПРП майора Романова. В целом капитан Кравцов дал нелицеприятную оценку предвоенной деятельности разведотдела ЗапОВО, отметив, что в нем «процветали карьеризм, подхалимство, а не деловая работа»[315].

О характере получаемой ПРП и разведотделами штабов округов информации можно судить по некоторым сообщениям, направлявшимся в Разведывательное управление. Так, например, в сводке 5-го (разведывательного) Управления РККА от 15 июля 1940 года содержатся следующие данные о группировке германских войск в Восточной Пруссии: «…в районе Клайпеды — до двух пехотных дивизий, танковый батальон, на аэродроме — 30–35 самолетов, на рейде два транспорта, 6 подводных лодок и 4 крейсера;

в Прекуле (20 км юго-восточнее Клайпеды) — до пехотного полка (моторизованного);

в Хейдекруге и западнее — свыше пехотного полка, до батальона танков и кавэскадрон;

в районе Тильзита — до пехотной дивизии, танковый батальон, на аэродроме 40 самолетов;

в районе ст. Вишвиль (30 км восточнее Тильзита) — в лесах по пехотной дивизии.

Находившиеся ранее в районе Сувалок германские части в период с 7 по 9 июля убыли, взамен их с 10 июля начали прибывать новые пехотные, артиллерийские и мотоциклетные части, которые располагаются в районе Краснополья и Сейны. К 12 июля прибыло уже до пехотной дивизии. Нумерация прибывших частей не установлена….»[316]

Основным способом получения подобной информации являлось визуальное наблюдение за местами расположения и перемещением германских воинских частей. Какими средствами пользовались советские агенты при определении их нумерации, видно из некоторых информационных сообщений. В одном из документов внешней разведки НКГБ СССР читаем: «…город Вишевсбург (Восточная Пруссия) — в восточной части города, в 300 м от железнодорожной станции, выстроены 3 двухэтажные казармы размером 35–20 м. Казармы обнесены деревянным забором и заняты пехотной частью, солдаты которой на погонах имеют трафарет № 201»[317].

Советская военная разведка смогла сформировать на сопредельной территории агентурную сеть, способную отслеживать железнодорожные перевозки военного характера по основным магистралям Восточной Пруссии. Как следует из ее отчетных документов, с конца 1940 года постоянно фиксировался подвоз больших объемов горючего и боеприпасов в пограничные с Литвой районы. В задачи этой специализированной агентуры входил подсчет количества железнодорожных вагонов, следующих на конечные станции маршрута. Особенно результативной была работа на магистралях: Кёнигсберг — Тильзит, Кёнигсберг — Инстербург[318].

Кроме органов военной разведки разведывательный «мониторинг» районов Восточной Пруссии до 1940 года продолжала осуществлять Каунасская резидентура 5-го (разведывательного) отдела НКГБ СССР, а после формирования на территории уже советской Литвы местных органов безопасности — разведывательные и другие оперативные подразделения НКГБ Литовской ССР.

Располагая определенными возможностями по получению информации из-за кордона, разведывательный отдел НКГБ Литовской ССР на регулярной основе стал получать информацию по группировке германских войск в Восточной Пруссии.

В спецсообщении НКГБ Литовской ССР от 25 мая 1941 года говорится: «…1. В г. Тильзите, по улицам Шолсберга и Геринга расположен военный городок. На территории городка имеется более 20 двух- и трехэтажных домов казарменного типа. В казармах размещен личный состав различных родов войск, но особенно выделяется пехота, кавалерия и артиллерия.

Зафиксированы 572-й, 610-й и 320-й пехотные полки 4-й дивизии, но в полном ли они составе находятся в казармах, не установлено….

4. В мест. Погеген зафиксировано нахождение мотомеханизированных частей, 2 роты танковых пулеметов, 21-й противотанковый дивизион. Орудия и машины поставлены под большие навесы на окраине местечка.

В полутора километрах от мест. Погеген в деревянных бараках расположены: пехотный батальон, саперный взвод и примерно взвод солдат по охране военнопленных…»[319]