Одной и той же мысли метроном.

Мы каждой ночью вместе видим сны

Но я — твои, а ты … а ты — чужие, И сколько мы с той памятной весны

С тобою вместе в разных снах прожили?

Куда, в какие дебри заведет

Разбуженное эхо подсознанья, Кто там тебя полюбит, кто поймет

И кто твои дослушает признанья?

Но вижу я по яблокам глазным

И по движенью губ разгоряченных, Что ты опять ушла в чужие сны…

Молилась ли ты на ночь, Дездемона?

И, разрыдавшись над твоей могилой, Я … просыпаюсь: «С добрым утром, милый».

Птица

Ты проверял, а я все мерила, Мы так боялись ошибиться,

Как птица каждый раз боится

Попасть под лопасти пропеллера.

Но где-то мы перемудрили

С перепроверками-примерками, Что не любили — позабыли,

А что любили — исковеркали.

И, все пытаясь из кусочков

Составить истину простую,

Мы не заметили, как точка

Вдруг превратилась в запятую.

И, расходясь, мы чувств не сверили, А просто выпустили птицу,

Пускай летит и не боится:

На реактивных нет пропеллера.

Океан

Нет, я — не моряк — сухопутный, Я просто немножечко пьян,

И чудится мне поминутно,

Что завтра опять в океан.

Соленые синие волны

Окатят и смоют с меня

Мучительную монотонность

И накипь ушедшего дня.

А в сердце, что билось и ныло, Сойдет тишина, тишина,

Зачем ты так жадно любило, Что все исчерпалось до дна?

И я собираю опивки —

Последний, неполный, стакан — Сегодня я здесь на побывке, Мне завтра опять в океан.

Пакет

Не заплакала, только махнула, Безнадежно махнула рукой,

Усмехнулась — и сразу пахнуло

Одинокой вечерней тоской.

Не поверила, просто смирилась

С ненавистной манерой игры, Ушбнулась — и боль прекратилась, Превратилась в святые дары.

Не любя, а скорее привычно

Прикоснулась губами к щеке, Ну, лети, ну, иди, горемычный, Доставляй свой сверхсрочный пакет.

Убежал — и опала бравада,

Значит, все, наступает некроз, Значит, все, значит, больше не надо

Ни улыбок, ни смеха, ни слез.

И не ты — это время махнуло, Безнадежно махнуло рукой,

Отшумело и тихо вздохнуло

Одинокой вечерней тоской.

Отторжение

Не золоти, не приукрашивай, Не жалостливой — доброй будь, алей поленья непогасшие

И уходи — счастливый путь.

Меняя шалаши на теремы,

Мы где-то утеряли нить,

Ужасно жаль, что все потеряно, Ни досказать, ни объяснить.

И ни к чему тянуть-затягивать, Забуду я в конце концов

И каждый раз не буду вздрагивать, Узнав в толпе твое лицо.

Тебя мне больно видеть любящей, Не тает в горле мерзлый ком, Но прошлое в далеком будущем

Затянет горестным дымком.

Но, если сердце вдруг закашляет

И заболит, заноет грудь,

Возьми мое — и пересаживай, Не подойдет — не обессудь.

Белый дым

Белый дым над белым садом стелется, Серебрится талая вода,

Ты ушел, а мне никак не верится, Что не возвратишься никогда.

Мне не жаль, что поседеют волосы, И не жаль невыплаканных слез, Ты ушел, так почему же молодость, Уходя, с собою не унес?

Белый след теряется в неведомой

И недостижимой высоте,

Ты ушел, а я осталась преданной

Нашей оборвавшейся мечте.

Белый дым над белым садом стелется, Серебрится талая вода,

Ты ушел, а мне никак не верится, Что не возвратишься никогда.

ГОМО-САПИЕНС

Пейте пиво!

Мир от вражды давно устал — Нужна разрядка.

И у тебя казна пуста,

И мне несладко.

Разрядка, но не как зарядка, Не как стипльчез, не как сюрпляс, Как модус мира и порядка,

Но мир — сейчас.

Тут, правда, есть альтернатива.

Под атомным грибком пить пиво.

Пейте пиво!

Суп и жемчуг

Одни страдают — жемчуг мелок, Другим забота — суп не густ, Вы трезво взвесьте это дело

И соразмерьте силу чувств.

От голода сегодня умирают, Не от того, что плох ассортимент, Сегодня убивают и пытают

Не на экранах старых кинолент.

И если жизнь берет не те аккорды, Еще не повод будоражить мир

Объятых страхом улиц и квартир, Побивший все насилия рекорды.

Болит, конечно, то, что близко, Чем дальше в лес, тем больше визга.

Права

Когда повторяют все те же слова, Бессилен всезнающий лекарь, Ну дайте, ну дайте, ну дайте права, Ну дайте права человеку!

Права не дают, права берут, И право на отдых, и право на труд.

Вам Запад права предоставит — взаймы: Построит парламент, но возле тюрьмы.

Ведь если права не берут, а дают, То — право на пряник и право на кнут.

Не даст правоверная Мекка

Неверным — права человека!

Аллилуйя

Крест целуя служителям культа

Или ползая ниц на полу,

Ты хрипишь в двух шагах от инсульта: «Аллилуйя, — хрипишь, — аллилу…»

Задыхаясь дежурным экстазом, Ты покорно целуешь крестец, Повторяя заученной фразой: «Аллилуйя, Всевышний Отец».

Если ж выгоден красный колпак, Станешь, красным, как опийный мак.

Но понятно становится людям, Что и ныне, и присно — вовек: Бога нет, Бога больше не будет, Аллилуйя тебе, человек!

Гомо—сапиенс

Я вам не верю, генштабисты, Я вам не верю, аналитики,

Что этот мир — большой и чистый, Способны вмиг взорвать политики.

Политика — искусство сложное

Возможным делать невозможное, Политика бывает разная,

Но в общем — целесообразная.

Когда не сделать ничего,

То сохраняют статус-кво.

Но тут нельзя храпеть-посапывать, Иначе выйдет по-другому.

Надеюсь я, что гомо—сапиенс, А если нет, какой он гомо — С хвостом он!

Закон

Тихие, тихие, тихие шорохи, Не отвлекайте меня.

Пусть не сумею я выдумать пороха

Даже до судного дня,

Но, научившись угадывать правильно

Замысловатый ответ

Выведу — запросто — пятое правило

Там, где четвертого нет.

Есть ли на свете закон сохранения

Или нарушен и он,

Встань, человек, и в минуту прозрения

Выдумай новый закон.

Или взревут мегатонными жерлами

Зарева судного дня.

Точные, точные, точные формулы, Не ослепляйте меня.

НО ПОЧЕМУ

Кредо

Если горло ты еще не грыз, Значит, ты не волк, а жеребенок, Пусть тебе не снится первый приз — Не бывать тебе в финале гонок.

Лучше ты подумай и скажи,

Что тебя в действительности мучит.

Человеку все равно, как жить, Если и другой живет не лучше.

Неужели, только умирая,

В сонме уходящих в мир в иной

Доведется услыхать у края: «Я — последний, вы передо мной».

Пиво-мед спирали потребленья

Все течет, да только по усам.

Слава Богу, что свои хотенья

Человек определяет сам.

Значит, он себя еще не предал, Если вынес на своем горбе

С детства дома рощенное кредо: «Дай другим, потом возьми себе».

Если горло ты еще не грыз, Не грызи, постой, не торопись.

Парвеню

Звенят презренные дукаты,

Стыдливо ежится меню,

Сегодня здесь аристократы