– Совершенно верно. Как, впрочем, и других языков, за исключением английского. Я пытался учить языки, но ничего не получилось. Моя бывшая жена свободно говорит на немецком и французском, но даже она оказалась бессильной. Должно быть, у меня просто нет на это слуха.
– А кто эти «они», о которых вы говорите? – спросил Коннел, почти не слушая объяснений Конверса. – Люди из посольства?
Джоэл помолчал.
– Боюсь, этот круг придется несколько расширить, – ответил он. – Со временем вы узнаете об этом, но не сейчас. Позже.
– А почему не сейчас?
– Потому что сейчас это не принесет вам никакой пользы, а кроме того, может вызвать новые вопросы, что только осложнит ваше положение в случае, скажем так, неблагоприятных обстоятельств.
– Очень уж обтекаемо.
– Не отрицаю.
– И это – все? Все, что вы можете мне сказать?
– Да. Впрочем, могу добавить и еще кое-что – мне срочно необходим мой портфель.
Фитцпатрик заверил его, что коммутатор «Ректората» принимает заказы на телефонные переговоры на английском, как, впрочем, и на шести других языках, включая арабский, так что он спокойно может связаться с Лоуренсом Тальботом в Нью-Йорке.
– Господи, Джоэл, откуда вы? – сразу же заорал в трубку Тальбот.
– Из Амстердама, – ответил Конверс, заказавший разговор через несколько промежуточных станций, чтобы не называть Бонн. – Ларри, что случилось с судьей Анштеттом? Можете вы мне что-нибудь сказать?
– Меня больше волнует то, что происходит с вами. Рене звонил прошлой ночью…
– Маттильон?
– Вы сказали ему, что летите в Лондон.
– Я передумал.
– Так что же, черт возьми, случилось? У него была полиция. Ему пришлось назвать вашу фамилию и сказать, кто вы такой. – Тальбот сделал паузу и тут же перешел на задушевный, явно фальшивый тон: – Вы-то сами, Джоэл, в порядке? Не хотелось бы вам откровенно поделиться со мной своими тревогами?
– Моими тревогами?
– Послушайте, Джоэл. Мы все знаем, через какой ад вам пришлось пройти, и глубоко уважаем вас. Вы – лучший в нашем международном отделе…
– Я всего лишь один из тех, кто у вас работает, – прервал его Конверс, пытаясь оттянуть время и одновременно выведать как можно больше. – А что сказал Рене? Зачем он звонил вам?
– А вы, приятель, спокойствия не теряете.
– Не теряю, Ларри. Так что вам сказал Рене? Чего хотела от него полиция? – Джоэл чувствовал уклончивость своих слов и понимал, что вступает в ту область, где одна ложь влечет за собой другую, где вероломство граничит с предательством, но ему любой ценой нужны время и свобода передвижения. Он должен оставаться на свободе; ему предстоит так много сделать, и времени на это отпущено очень мало.
– Он перезвонил мне сразу после ухода полиции и ввел в курс дела. Кстати, это были сотрудники политической полиции – Сюрте. Как он понял, шофер наемного лимузина подвергся нападению рядом со служебным входом в отель «Георг V»…
– Шофер лимузина?… – невольно прервал его Конверс. – Они сказали, что это был шофер?
– Да, одной из дорогих фирм, которые предоставляют транспорт людям, разъезжающим по странным местам и в странное время. Все очень шикарно и таинственно. Парню здорово досталось, и они утверждают, что это сделали вы. Никто не знает почему, но вас опознали. Они выражают опасение, что человек этот может и не выжить.
– Ларри, это чистейшая ерунда! – Джоэл разыграл возмущение. – Да, я был там, но не имею к этому никакого отношения! Два горячих парня не поладили друг с другом, и поскольку остановить их я все равно не мог, то и не хотел подставлять свою голову. Я вышел из отеля и, прежде чем сесть в такси, крикнул привратнику, чтобы тот позвал на помощь. Последнее, что я увидел, как привратник свистит в свисток и бежит в сторону переулка.
– Значит, вы в это никак не замешаны, – сказал Тальбот, и в устах юриста это прозвучало как вполне установленный факт.
– Разумеется! С чего бы мне впутываться в уличную драку?
– Мы тоже не могли этого понять. Чушь какая-то.
– Конечно, чушь. Обязательно позвоню Рене и, если потребуется, слетаю в Париж.
– Да, сделайте это. – Тальбот замялся. – Признаться, я тоже внес свою лепту в эту путаницу.
– Вы? Каким образом?
– Я сказал Маттильону, что, возможно, вы были немного… ну не в себе. Вы и вправду были в ужасном состоянии, когда звонили из Женевы. Просто в жутком, поверьте, Джоэл.
– Боже мой, в каком, по-вашему, состоянии я мог быть в тот момент? Я веду с человеком переговоры, и вдруг он умирает у меня на глазах, весь изрешеченный пулями. А как бы вы чувствовали себя на моем месте?
– Понимаю, понимаю, – сказал юрист из Нью-Йорка, – но Рене тоже показалось, что вы ведете себя как-то странно… И это очень обеспокоило его.
– Да плюньте вы, ради бога, на все это! – Мысли Конверса лихорадочно скакали – он должен говорить как можно убедительнее. Сейчас все зависит от того, насколько правдоподобно будет выглядеть все сказанное им. – Маттильон увидел меня после того, как я пятнадцать часов мотался из одного аэропорта на другой. Господи! Да я был на последнем издыхании!
Тальботу явно не хотелось спускать все на тормозах – он жаждал новых пояснений.
– Джоэл, а зачем вы сказали Рене, будто находитесь в Париже по делам нашей фирмы?
Для усиления эффекта Конверс выдержал паузу, хотя был готов к этому вопросу уже тогда, когда обратился за помощью к Маттильону.
– Невинная ложь, Ларри, она никому не повредила. Мне нужна была определенная информация, и я считал, что это – лучший способ получить ее.
– Об этом Бертольдье? Он генерал, не так ли?
– Выяснилось, что он ни при чем. Я так и сказал Рене, и он согласился со мной. – Джоэл придал своему голосу оттенок некоторой игривости: – Согласитесь, было бы странно, если бы я вдруг объявил, что представляю в Париже какую-то другую фирму. Это едва ли пошло бы нам на пользу. Слухи и толки, как вы однажды сказали, с молниеносной быстротой разносятся по нашим коридорам.
– Да, это верно. Вы действовали совершенно правильно… Но, Джоэл, для чего, черт побери, вам понадобилось покидать отель таким странным образом? Через подвал или как-то еще.
Тут следовало быть предельно убедительным, ибо мелкая ложь, если только она прозвучит неубедительно, повлечет за собой большую и намного более опасную ложь. Подобный просчет мог бы совершить Фитцпатрик, подумал Конверс. Военный юрист еще не научился опасаться мелочей, он еще не знает, какие тропинки могут завести в клетку с крысами на берегах Меконга.
– Ларри, вы мой старший друг и единственный покровитель, – сказал Джоэл самым искренним тоном. – Я обязан вам многим, но неужели я должен посвящать вас в интимные стороны своей частной жизни?
– Во что посвящать?
– Я приближаюсь к среднему возрасту, по крайней мере, до него недалеко, я не связан матримониальными узами и вовсе не обязан нести на своих плечах груз верности.
– Так вы пытаетесь избежать встречи с женщиной?
– К счастью для фирмы, не с мужчиной.
– Господи! Я так давно вышел из этого среднего возраста, что забыл и думать о подобных вещах. Извините, молодой человек.
– Не такой уж и молодой, Ларри.
– Значит, мы тут пошли по ложному следу. Непременно позвоните Рене и все ему объясните. Вы и не представляете, какой камень вы сняли с моей души!
– А теперь расскажите об Анштетте. Собственно, ради него я и позвонил вам.
– Конечно. – Тальбот понизил голос. – Жуткая вещь, настоящая трагедия. А что пишут об этом там, у вас?
Такого вопроса Конверс не ожидал.
– Очень мало, – ответил он, лихорадочно припоминая рассказ Фитцпатрика. – Сообщается только, что его застрелили и что из его квартиры ничего не пропало.
– Все верно. Естественно, мы с Натаном сразу подумали о вас, не грозит ли вам чем-нибудь эта история. Но тут, оказывается, совсем другое. Мафия в самом чистом виде. Вы же знаете, как строг был Анштетт к этим типам, не забывая при этом объявить их адвокатам, что они позорят свою профессию.
