— Как вы осмелились? — гневно воскликнул Родни. — И где, черт возьми, ваш брат?

— Я знаю, что должна объясниться, — вздохнула Лизбет. — Разрешите мне сесть?

Но ее просьба не заставила Родни вспомнить о хороших манерах.

— Садитесь и оправдывайтесь, если можете, — буркнул он угрюмо.

Лизбет метнула на него быстрый взгляд из-под ресниц, сложила руки на столе и начала:

— Отец страшно рассердился, потому что Френсис навестил нашего ближайшего соседа доктора Кина, которого подозревают в сочувствии испанцам. Он застал Френсиса, когда тот вернулся домой поздней ночью, и приказал ему оставаться в спальне, а потом отправиться с вами в плавание. На следующее утро он послал человека в Плимут с письмом, в котором сообщал вам об этом.

Френсис пришел в ужас от того, что его ожидало. Море он ненавидит с детства, боится его, и он поклялся мне, что скорее убьет себя, чем отправится в это путешествие. Он принялся ломать голову над тем, как заставить отца передумать.

Мы решили сначала, что он притворится больным или даже действительно заболеет, съев что-нибудь несъедобное. Когда сборы в дорогу шли полным ходом, отец начал хвастаться соседям, что Френсис отправляется бить испанцев. Он всегда стыдился того, что Френсис не такой храбрый и сильный, как он, а теперь вдруг представилась возможность доказать знакомым, что и его сын ничем не хуже любого другого молодого человека. К нам стали стекаться гости, они поздравляли Френсиса, даже дарили ему подарки, желали счастливого плавания. Стало ясно, что Френсису не удастся отступить в последний момент — для него это будет означать бесчестье. Тогда-то он и поклялся, что ноги его не будет на корабле, и мне пришло в голову, как его выручить.

— Отправиться вместо него самой! — воскликнул Родни.

— Именно, — подхватила Лизбет. — Отец разрешил мне проводить брата до Плимута. Думаю, он заподозрил, что Френсис собирается сбежать, и понадеялся, что я смогу его отговорить. С нами поехали еще четверо слуг, и отец поручил им доставить Френсиса на борт, а меня привезти домой. Как видите, он предпочел не рисковать.

Мы выехали из Камфилда в компании наших знакомых, пожелавших немного нас проводить, и отец был горд, как павлин, потому что Френсис собирался сделать то, что он сам непременно сделал бы в его годы. Всю дорогу до Плимута я уговаривала Френсиса передумать, поплыть с вами, посмотреть мир, постараться перенести наказание, которое наложил на него отец, со смирением, каким бы тяжелым оно ни казалось.

Но он меня не слушал, он достал кинжал и поклялся на Библии, что вонзит его в себя, если я не спасу его от ада, как он это называл.

Прошлой ночью, когда мы заночевали в гостинице, я поняла, что переубедить брата не удастся. Он решил, что не пойдет в плавание, даже если это будет стоить ему жизни, и мне пришлось уступить ему. Утром мы поболтали беззаботно на глазах у слуг, пока не пришло время идти на корабль, и тогда, будто бы в суматохе, отправили их в город купить кое-какие вещи, которые мы якобы забыли. Едва они скрылись из виду, как я обрезала волосы, переоделась в костюм Френсиса и направилась на пристань, а Френсис покинул гостиницу, чтобы спрятаться в укромном месте и переждать, пока корабль не отплывет.

А хозяину гостиницы я оставила записку для слуг. Я написала, что от вас пришло известие, что корабль отчалит на полчаса раньше намеченного. Таким образом, мы вроде бы оба поднялись на борт. Я велела им доставить на корабль сундук Френсиса вместе с моим багажом, как только они получат записку, потому что я, Лизбет, приняла ваше приглашение плыть с вами в качестве гостьи.

— Вы что, вот так и написали? — оторопел Родни.

— А что еще я могла написать? Должна же я была как-то объяснить свое исчезновение. А слугам спорить и рассуждать не положено.

— А ваш отец — что скажет он? — пробормотал Родни.

— Что тут скажешь? Корабль-то уплыл. Конечно, он станет ругаться, но Катарина быстренько убедит его, что это к лучшему. А про себя понадеется, что меня съедят акулы или вы в порыве гнева швырнете меня за борт…

Лизбет уже откровенно смеялась, и Родни метнул на нее свирепый взгляд, чувствуя, что весь дрожит от ярости.

— Смерть Христова! Вы еще имеете наглость забавляться! Да вы представляете, что будет с моей репутацией? Вы выставили меня на посмешище перед всем Плимутом.

— Нет! Я об этом подумала, — ответила Лизбет. — В письме я приказала слугам молчать обо всем, пока они не вернутся домой. Еще я написала отцу, что Френсис не захотел плыть без меня, и попросила никому не рассказывать, где я, а просто говорить, что я гощу у родственников. Уверяю вас, в Камфилде очень мало кого волнует, где я на самом деле буду.

— А Френсис?

— Он обещал, что позаботится о себе, — вздохнула Лизбет. — Домой он без меня не вернется.

— Если вы рассчитывали, что я стану лгать вашему отцу насчет его драгоценного сынка, то вы просчитались. Когда мы вернемся, он узнает правду!

— Когда мы вернемся, это будет уже не важно, — сказала Лизбет.

— И что мне прикажете с вами делать? — воскликнул Родни. — Помилуй бог, ну и положение!

— Наверное, вам ничего особенного не надо делать, — ответила Лизбет. — Не знаю, говорили вы кому-нибудь или нет, сколько лет мастеру Гиллингему, но когда я взглянула на себя в зеркало в костюме Френсиса, с подстриженными волосами, то увидела мальчика лет четырнадцати — пятнадцати, и довольно приятной наружности…

— На самом деле вы выглядите девчонкой, которая вырядилась в мужской наряд! — отрезал Родни.

— Наверное, вам это только кажется, потому что вы знаете, кто я на самом деле, — парировала Лизбет. — Вот увидите, ваши офицеры не обратят на меня внимания. Я представилась как мастер Гиллингем, и они этим удовлетворились. Люди склонны верить тому, что слышат. И кто же поверит, что вы взяли на корабль женщину?

— И правда — кто? — мрачно сказал Родни. — Есть капитаны, которые берут с собой женщин, но я к ним не принадлежу и не собираюсь до этого опускаться.

— Тогда вам остается бросить меня за борт, — спокойно сказала Лизбет.

Родни грохнул по столу теперь уже обоими кулаками, резко встал и ударился головой о балку, забыв о низком потолке каюты. Из его губ вырвалось проклятие, за которое он не стал извиняться. Ему захотелось пройтись взад-вперед по каюте, но не позволяла теснота, и он снова сел.

— Да вы понимаете, что в этом путешествии вас, скорее всего, ожидает гибель? — снова начал он. — Даже мужчины, и те так и мрут в море от непонятных болезней, если только их пощадит огонь испанских пушек.

— Я не боюсь, — просто ответила Лизбет. — На самом деле я думаю, что у меня не больше шансов умереть, чем у Френсиса. Из нас двоих я всегда была сильнее.

— Нет, это невыносимо! — вскричал Родни. — И как подумаю, что придется унизиться до лжи, обманывать моих офицеров и людей, которые мне доверились! А если о вас узнают правду, что тогда?

— Тогда вы поклянетесь, что не подозревали, каков мой истинный пол, — живо сказала Лизбет. — Мне правда жаль, что я рассердила вас. Я понимаю всю неловкость ситуации, в которой вы оказались, но жизнь и честь моего брата висели на волоске.

— Если бы сейчас здесь оказался ваш братец, я задал бы ему то, что следовало задать вам, — хорошую трепку, — огрызнулся Родни.

Смех Лизбет, заразительный и неудержимый, раскатился эхом по каюте. Родни понял, что стало совсем темно — он больше не видел ее лица. Он только слышал этот смех и ненавидел ее от всей души. Она смеялась, когда он был близок к тому, чтобы ее ударить. Он проиграл и знал это. Лизбет проникла на корабль, притворившись собственным братом, и ему оставалось только подыгрывать ей и молиться, чтобы никто не узнал, какую с ним сыграли шутку.

Он запоздало клял себя за то, что не встретил сына своего благодетеля лично, как того требовала вежливость. Узнав Лизбет, он немедленно отослал бы ее назад и сейчас понимал, что попался на удочку собственного дурного настроения. Он видел ясно, что ее хитрый план прекрасно сработал. Слуги, доставив багаж, конечно же спросили, на борту ли мастер Гиллингем, и, получив утвердительный ответ, удалились со спокойной душой и сознанием выполненного долга.