Двери в Зал вождя были распахнуты настежь, и Леона увидела, что воины клана рядами выстроились вдоль стен, поражая глаз красочным многоцветьем своих кильтов и спорранов.

Здесь не было женщин — одни мужчины.

Громадный, просторный зал был празднично убран цветущими ветвями вереска, большие, пышные букеты его были повсюду; они были даже заткнуты за щиты и перекрещенные копья, висевшие по стенам, обрамляли полотна старинных картин.

Вся комната стала единым символом Шотландии.

В дальнем конце зала в своих черных ризах уже ждал их священник, а за спиной его стояли большие вазы с огромными букетами белого вереска. Его было так много, что, без сомнения, все члены клана с утра должны были собирать его, тщательно, метр за метром, обходя склоны окрестных холмов.

Медленно, высоко подняв голову, лорд Страткерн повел Леону через весь зал, туда, где стоял священник, — седовласый старец с добрым лицом. Они остановились перед ним.

Священник открыл свою книгу, и служба началась.

Леона чувствовала, что простые слова, которые он произносит и которые навеки должны были соединить ее с человеком, которого она любила, никогда не изгладятся из ее памяти, останутся в ее сердце до конца жизни. Все ее существо радостно откликалось на них, моля о том, чтобы она могла дать своему мужу счастье и подарить ему сыновей, столь же прекрасных, крепких и мужественных, как он сам.

Они преклонили колени, и священник соединил их руки. Леона ощутила, как сильно пальцы лорда Страткерна стиснули ее руку, и поняла, что на всю жизнь у нее есть теперь надежная опора и защита.

Кольцо заблестело на ее пальце, и после того, как священник произнес свое благословение, они поднялись, и лорд Страткерн нежно и самозабвенно поцеловал ее.

Он поцеловал ее так, словно отдавал ей самого себя, и Леона почувствовала, что в этот миг она дарит ему не только свои губы, но свое сердце и душу.

Торжествующе загудели трубы волынок, и вслед за музыкантом новобрачные среди приветственных возгласов и поздравлений воинов клана прошли через зал и вниз по лестнице, в гостиную с видом на озеро.

Слуги прикрыли за ними двери, и они остались вдвоем.

— Жена моя! — воскликнул лорд Страткерн.

Два этих коротких слова, казалось, выражали его любовь гораздо полнее, чем все, что могло быть сказано.

— Мы обвенчались! Я на самом деле твоя жена! — прошептала Леона.

В голосе ее были и облегчение, и восторг; после всего, через что ей пришлось пройти, после всех этих страшных испытаний она до последней минуты не могла поверить своему счастью; она так боялась, что вдруг, в самый последний момент, случится еще что-нибудь ужасное, что помешает ему стать ее мужем. Один раз она уже чуть не потеряла его, когда герцог сказал, что лорд Страткерн женат; ему грозила гибель, когда он взбирался на башню, чтобы спасти ее. Леона в ужасе закрыла глаза, представив себе, что могло бы произойти, если бы маркиз не испугался остро отточенного стального лезвия кинжала.

Но все это было уже позади.

Теперь перед ними открывалось прекрасное будущее, и можно было думать о нем, мечтать и строить планы.

Лорд Страткерн подвел ее к окну, и Леона увидела, как солнце в ликующем, великолепном блеске своих лучей опускается в золотистую воду озера, увидела его сказочно прекрасные, волшебные отсветы на склонах холмов.

— Все это — твое королевство, любовь моя! — сказал лорд Страткерн. — Ты всегда будешь в нем королевой, так же как в моем сердце!

— Ты должен помогать мне, ты должен говорить мне, как мне лучше поступить, какой ты хочешь меня видеть, — тихо ответила Леона.

— Ты — само совершенство! — воскликнул лорд Страткерн. — Но смогу ли я быть достойным тебя?

Леона поняла, что в глубине его души все еще не заживала рана, нанесенная Изабель, когда она, затосковав по югу, не захотела принять ту жизнь, которой жил он.

В это мгновение Леоне открылась та простая истина, что ей следует постоянно и бережно переубеждать его, вернуть ему веру в себя и заставить поверить в нее, в то, что она всегда будет с ним и что с ней у него нет основания для таких опасений.

Девушка подняла к нему лицо.

— Все, чего я прошу от жизни, — сказала она тихо, — это чтобы она позволила мне всегда быть рядом с тобой. И неважно, где мы будем жить, — в замке или в какой-нибудь маленькой, скромной хижине, притулившейся у склона холма. Главное — чтобы мы были вместе, чтобы души наши были открыты друг для друга так, как открыта сейчас для тебя моя душа!

Леона увидела, как засияли его глаза, как по всему его лицу словно разлился радостный свет.

Он привлек ее ближе и стал целовать до тех пор, пока у нее не перехватило дыхание, и она не помнила уже ни о чем на свете, кроме того, что она принадлежит ему, а он — ей.

Появившийся в дверях дворецкий сообщил, что обед готов, и они прошли в обеденный зал с темно-красными портьерами на окнах, которые так любила Леона.

Слуги вносили все новые блюда, и, надо прямо сказать, повар на этот раз превзошел самого себя; тут был даже покрытый глазурью свадебный торт.

— Ведь какой же свадебный обед может обойтись без торта? — с улыбкой заметил лорд Страткерн.

Они так много хотели сказать друг другу, но были минуты, когда глаза их встречались и не нужно уже было никаких слов. Сердце говорило с сердцем, душа с душой; во всем мире оставались только они — Мужчина и Женщина — осиянные чудным, пленительным ореолом счастья!

Когда слуги уже убрали со стола, а лорд Страткерн свободно откинулся на высокую спинку своего стула с бокалом портвейна в руке, Леона спросила:

— Я понимаю, что об этом не очень приятно говорить, и я не думаю, что мы будем еще к этому возвращаться, и все же мне хотелось бы знать — почему сын герцога родился именно таким.

Лорд Страткерн немного помолчал, прежде чем ответить:

— Конечно, существует, вероятно, медицинское объяснение, наверное, это так. Но в Шотландии — и это я знаю точно — все верят, что все плохое, что случается с человеком в этой жизни, — результат проклятия!

— Проклятия?! — воскликнула девушка.

— Я не хотел говорить тебе об этом раньше, — ответил лорд Страткерн, — потому что боялся, что это расстроит тебя, но все герцоги из рода Арднессов прокляты вот уже в течение двухсот лет!

— Но почему? — спросила Леона. — И кем?

Лорд Страткерн отпил вино из своего бокала.

— Когда-то несколько человек из графства Росс поставили свой корабль на якорь в бухте Арднессов. Море было слишком бурным, и они не могли плыть дальше. Они попросили у вождя разрешения пройти по суше через его земли в свое графство и вернуться за своим судном, когда ветер утихнет и шторм прекратится.

Леона слушала, затаив дыхание, глядя на него широко открытыми глазами, и лорд Страткерн продолжал свой рассказ.

— Разрешение было получено, и моряки сошли на берег; плавание их было удачным, и они несли с собой много ценных товаров.

— А сколько их было? — спросила Леона.

— Человек пятнадцать-двадцать, — ответил лорд Страткерн. — Уже стемнело, когда они подошли к ущелью.

Леона представила себе, каким мрачным и зловещим должно было показаться им ущелье, наверное, таким же, каким оно казалось ей, но вслух ничего не сказала. Лорд Страткерн продолжал:

— Вождь клана и его воины были людьми алчными и завистливыми. Они устроили засаду и, когда моряки прошли уже далеко в глубь ущелья, они напали на них!

— Это подло! — воскликнула Леона.

— Это противоречит всем законам гостеприимства и чести, — согласился лорд Страткерн. — Затем, ограбив их и забрав всю добычу, Макардны закопали их тела у дороги, а сами вернулись в свой замок.

— Их всех убили? — спросила девушка, — И никого не осталось, чтобы рассказать о случившемся?

Лорд Страткерн покачал головой:

— Никого, — ответил он. — Их жены, возлюбленные и вождь клана напрасно ждали из возвращения.

— А что сталось с кораблем? — спросила Леона.

— Макардны забрали его себе, объяснив это тем, что он слишком долго простоял в их бухте и никто не вернулся за ним.