Когда я задумался о причинно-следственной связи вещей в нашей жизни, обратил внимание, что своими действиями могу повлиять на судьбы других людей. Это конечно возможно прозвучит громко, но, по сути, так и есть. Каждая малейшая и незначительная на первый взгляд вещь, любой разговор или поступок могут изменить отношение человека к чему-либо, изменить взгляды и суждения на тот или иной аспект жизни. Соответственно, если после воздействия ни что не переубедит в обратном, то в дальнейшем полученная установка станет фундаментальной и возможно судьбоносной.
Столь глубоких доводов мне тогда, в пятнадцать лет, и не нужно было. Я просто замечал за собой способности сводить и разводить людей. Для меня было не сложно сдружить кого-то, найти пути к примирению чуть ли не заклятых врагов, уговорить согласится даже с бредовыми суждениями. И видя результаты своих воздействий и внесённых корректировок, чувствовал, как внутри меня просыпается «маленький всемогущий божок». Хотя иногда приходилось сожалеть о содеянном.
Round 1
К примеру, поведаю историю о дружбе и любви. Было нас три друга закадычных не разлей вода. В целом мы были очень разные. Я – тихоня и маменькин сынок, Второй – шпана и хулиган, а третий – рубаха парень и душа любой компании. Но что-то нас объединяло, мы вечно были вместе. В футбол только за одну команду играли, с урока сбегали обязательно втроём, даже в военное училище хотели после восьмого класса поступать вместе, что уж говорить и девчонки нам нравились одни и те же.
Тогда дети особо не отличались нарядами. В общей массе все носили примерно одинаковые вещи. Но третий наш всегда чем-то был заметен. Он не был супер модным, просто, то у него первого появились электронные часы, то очёчки модные круглые, как у кота Базилио, которые почему-то называли «лёликами». Ни кто не осмеливался такие носить, засмеют, а он носил, и на смех его не поднимали. И вообще он казался старше нас, круче и развязней. За углом могли его заметить со старшеклассниками покуривающего сигаретки. И он вечно нам заливал басни про подвиги с девчонками, то из параллельного класса, а то и из старших. А мы все слушали развесив уши и раскрыв рот. Мы то со вторым товарищем были более скромные и особо старались не выделяться из общей массы без нужды. Что нас связывало не понятно, но тогда и дружили просто так: не по интересам или против кого-нибудь. Да и класс у нас был в целом очень дружный. Не было крутых и пантовых или забитых и изгоев. Все жили мирно и дружно, особо ни кого не задирали и не гнобили. А наша троица была особо дружна.
Но по закону жанра в момент когда всё идёт ровно да гладко, когда ни что не предвещает беды появляется она. Куда не плюнь, в любой истории, где сюжет становится скучным и затянутым, на сцену выходит женщина. В один момент жизнь меняет направление. Что было привычно – становится не приемлемо, что было обычно – вдруг стало раздражать. И всё завертелось и закружилось: брат бьёт брата, кровь в венах кипит, нервы оголяются. Жизнь бьёт ключом!
Ну, это лирика, любовные романы и прочие мыльные оперы. В нашей истории это громко сказано, какие нам женщины в пятнадцать лет, но всё же. И так о ней. К нам в класс пришла новенькая и сразу все взгляды были обращены к ней. К пятнадцати годам вполне уже созрела. Была симпатична, умна и воспитана. Смуглый цвет кожи и разрез колдовских глаз выдавал корни из средней Азии. Во взгляде и манерах проскальзывало высокомерие, некоторая надменность и ирония над происходящим вокруг неё спектаклем. Но в тоже время она была всегда весёлой, отзывчивой и доброй. Что-то в ней притягивало внимание, что-то напротив, отталкивало и настораживало. И эту гремучую смесь противоречий хотелось постичь и покорить.
Как я и говорил, нашей троице девушки нравились одни и те же. И волею судьбы или чистой случайностью стало так, что этой особой мы не просто заинтересовались, а влюбились сразу и одновременно. Для меня это было, наверное, второе осознанное чувство к девушке. Первая влюблённость прошла быстро без особых душевных страданий, затрат и потерь. Я был влюблён в одноклассницу, но, ни признаний, ни знаков внимания с моей стороны не было. Я опасался неизвестного продолжения и потому до поры до времени таился. А потом всё как-то само собой развеялось и улеглось. Но теперь это чувство было сильней, влечение было тягостней и казалось всё так серьёзно и наверняка на век. А для товарища нашего, как казалось, это было очередное увлечение, интрижка как взрослые говорят. В сугубо мужской компании он так и заявлял. Ни одна девчонка не должна быть дороже дружбы братанов, мужик не должен поддаваться на всякие женские уловки и прочие сопли. А при девчонках позиционировал себя, как Альфа-самец, для которого девушка только самка его биологического вида. Вёл себя уверено, нахально и шутя. В результате, я, смущаясь признаться в чувствах, остался краснеть в сторонке, а он легко играючи завоевал сердце той самой, не сущей хаос в мир, особы.
В юношеском возрасте время летит так быстро: вот совсем недавно бегал по лужам и хлопот не знал, и ещё миг назад просиживал штаны дома и играл в компьютерные игры, не замечая ничего вокруг, а вот вдруг уже окунулся в лаву кипящих страстей мира взрослых. И в то же время в любовной тоске каждый момент тянется целую вечность. И потому я точно не скажу, сколько уже мой друг встречался с девушкой моей мечты. Да это и не важно пару месяцев или пол года. По тем меркам это был огромный срок, ведь чувства вспыхивают в одну секунду и проходят весь путь от развития до затухания буквально на одном дыхании и лишь немногие сохраняют их на долго. И всё то у них было ладно: ухаживания, поцелуйчики, провожания до полуночи, романтические признания и кто знает что ещё. Все друзья ими умилялись, радовались за них, сплетничали как о звёздах шоу-бизнеса. Один только я не радовался и считал, что это не справедливо. Вида, конечно, не подал, но в тайне завидовал чёрной завистью. Общался с друзьями по-прежнему, и с ним старался не конфликтовать и с ней контактировать. Дружил и слушал и там и тут…
Именно поэтому многие меня считали другом лучше остальных. Я был и остаюсь внимательным слушателем. Все люди начинают раньше слушать, чем говорить, но выслушивать многие не могут научиться и до седых волос. Кому-то важнее высказаться самому. Чтобы его послушали, он готов спорить и перебивать собеседника. Кто-то считает необходимым научить другого, как надо жить, как, по его мнению, будет правильно. Но зачастую в словах нет нужды. Нужно лишь выслушать человека. И я слушал. Сколько слёз я утёр за свою короткую жизнь. Кто б меня тогда послушал, так нет же. Все кому не лень изливали свои хлопоты, заботы, переживания и страдания, какие они несчастные и как судьба к ним не справедлива. Однажды мне плакался здоровенный брутальный детина, но это совсем другая история. Главное что от меня требовалось просто выслушать товарища или подружку, что-нибудь ободряющее ляпнуть и всё я лучший друг. Все знали, что я храню их тайны, и никто о них не узнает даже под пыткой. Так мама воспитала: быть честным, справедливым и верным слову.
Тогда я осознал в том свою выгоду. Ни кто не таил от меня своих сокровенных мыслей, и я внимал. Чьи-то я тайны хранил, чьи-то незначительные тут же забывал, а чьи-то и тайной никогда не являлись. Таковыми и были слова моего друга и соперника. Он был открытый человек и ничего ни от кого не таил. Все знали, что он бабник, повеса, лёгкий на подъём. И многие считали, что в этой голове нет глубоких мыслей, что в карман за словом не полезет, что есть на духу, поведает всем и ещё приплетёт, приукрасит и набрешет с три короба. Поэтому секретов у него не было и душевных переживаний, казалось, тоже. Были некоторые негласные ограничения общие для всех. Среди пацанов он рассказывал что-то серьёзно с бравадой в голосе и лихим задором. Мы узнавали о его новых приключениях, свершениях и победах на стороне и воспринимали его слова как завет учителя и хранили их. В компании с девчонками мы не затрагивали эти темы, а он сам мог рассказать тоже самое иносказательно, как бы в шутку, чтобы подразнить свою подружку. И в этом случае ни кто из девчонок не верил его историям. Хотя где он был искренен не известно до сих пор.
