— Позвольте мне! Я догоню ее, — пообещал Дегре и со всех ног бросился в сторону Гревской площади.

У Дегре были длинные ноги, бегал он очень быстро, и, несмотря на большое количество народа на улице Ваннери, выходившей на площадь как раз напротив городской ратуши, он успел заметить мелькание светлых волос над отброшенным назад черным капюшоном, а потом опять потерял беглянку из вида. Огромная повозка с бочками, выехав со склада, перегородила всю улицу. Дегре, как мог, постарался освободить проход и наконец оказался на Гревской площади...

И понял, что там готовятся к казни. Люди в те времена очень любили развлечения подобного рода, вся площадь была забита народом, и Шарлотты он больше не видел.

Дегре понадеялся, что, поднявшись на цыпочки, он возвысится над толпой и сможет рассмотреть окружающую его территорию получше, но в этот миг как раз появилась телега с осужденным, и почти все люди на площади тоже встали на цыпочки. Тогда он решил пробиваться сквозь толпу дальше, но народ стоял так тесно, что сдвинуться с места оказалось невозможным, и Дегре снова пришлось искать Шарлотту взглядом. К счастью, ожидалось заурядное повешение, и можно было надеяться, что народ скоро разойдется...

Шарлотта между тем была совсем недалеко от Дегре. Когда она очутилась на площади и увидела эшафот, где палач со своим помощником проверяли, прочна ли веревка и хорошо ли она скользит, ужас овладел ею и совсем затуманил рассудок. Она нисколько не сомневалась, что на площади готовят казнь Альбана, и с криком упала на колени, сложив руки для молитвы. Она не думала о том, что ее могут затоптать, хотя люди прибывали со всех сторон и рвались вперед, не желая упустить ни одной детали из ожидаемого «увлекательного» зрелища. Толстая тетка споткнулась о Шарлотту и непременно упала бы, не будь тут так тесно.

— Нашла место, где молиться! — заорала она. — Да я могла бы хромой остаться!

Она сгребла Шарлотту в охапку и поставила на ноги.

— Прошу прощения, — пробормотала Шарлотта, не сводя глаз с приближавшегося кортежа. Осужденный был человеком лет тридцати, широкоплечим, темноволосым, высокого роста. Он мало походил на Альбана, но глаза Шарлотты застилала пелена слез, и что сквозь нее она могла увидеть? Однако обиженная осталась недовольна подобным извинением.

— И это все, что вы можете мне сказать? А-а, поняла! Твоего дружка сейчас вздернут! Может, и ты из той же банды? Девицы грабителей всегда разнаряжены, как куколки! Хочешь, чтобы и тебя вместе с ним повесили? Милости просим, я могу тебе помочь! — с издевкой орала она.

— Заткнись, мамаша, — одернул ее сосед, по виду грузчик. — Не видишь, что ли, она тебя не слышит. А и впрямь куколка, и одета что надо, — просипел он, с удовольствием ощупывая плащ Шарлотты, надеясь найти в ее кармане кошелек, на что та не обратила ни малейшего внимания.

Осужденный уже находился под виселицей, и монах протягивал ему распятие, которое тот хотел поцеловать. Он стоял спиной к Шарлотте, и она, бедняжка, по-прежнему верила, что последний миг наступил для ее возлюбленного.

Площадь замерла в ожидании, и в гулкой тишине вдруг раздался жалобный крик:

— Нет! Нет! Пощадите его! Пощадите!

В ответ послышался недовольный ропот. Перед лицом смерти следовало хранить молчание. Шарлотте, без сомнения, крепко бы досталось, если бы она продолжила кричать, но Дегре быстро сообразил, где она находится. Теперь уж он не деликатничал. Работая локтями, он быстро проторил себе дорогу, дал кулаком в нос грузчику, продолжавшему свои поиски, и тот повалился на толстуху, потом схватил Шарлотту за руку и потащил за собой. Она спешила за ним машинально, уже ничего не чувствуя и не понимая. Дегре вытащил ее из толпы и повел в кабаре «Образ Божьей Матери», что на углу набережной. Там он усадил ее на лавку и попросил принести горячего вина с корицей. Шарлотта сидела напротив Дегре, но не видела его. Только отпив глоток обжигающего напитка, она очнулась.

— Зачем вы меня искали? — жалобно спросила она.

— А зачем вы убежали?

— Я.. Не знаю... Я... хотела умереть.

— Хотели, чтобы вас повесили вместе с вором-курокрадом?

— Нет... Я бежала к Сене... Потом увидела, что вот-вот казнят человека...

Дегре услышал только слово «Сена» и повторил его:

— К Сене? Вы что, и в самом деле решили покончить с собой? Но по какой причине? Из-за Альбана?

— Да. День, когда он меня встретил, был самым черным в его жизни. Он жил счастливо, я принесла ему несчастье.

— Не вам об этом судить. Он вас любит. И вы его тоже? Это уже немало! А если хотите покончить с собой, то дождитесь хотя бы его смерти.

— После того, что он совершил, ждать осталось недолго.

— Но пока-то он жив. Мы — люди из полиции и наш начальник — тоже можем замолвить за него словечко!

— Господин де ла Рейни не станет этого делать. Как глава полиции, он не будет заступаться за своего родственника, он не имеет на это права. Он должен выполнять свой долг до конца.

— Он вам так сказал?

— Да, и очень решительно.

— Ну так забудьте о его словах. А пока позвольте мне отвести вас в Шатле, где вас ждут. Потом поезжайте домой и постарайтесь отдохнуть. Новости вам сообщат.

— Вы обещаете?

Франсуа Дегре улыбнулся уголком рта, как порой улыбался Альбан, встал из-за стола, взял молодую женщину под руку и торжественно сказал:

— Клянусь! Мы не оставим его погибать, не совершив невозможного для его спасения.

Господи! Какое счастье было услышать такую клятву! Камень упал с души Шарлотты, она послушно пошла с полицейским к зданию старинной тюрьмы, но не стала подниматься в кабинет господина де ла Рейни. Дегре усадил ее в карету и послал солдата предупредить мадемуазель Леони о том, что Шарлотта нашлась. Она тут же спустилась вниз, села в карету рядом с девушкой, взяла ее за руку и сказала:

— Вы напугали меня, но в случившемся виновата я: я не должна была позволять вам ехать со мной.

— Я рада, что поехала... Даже если я в отчаянии. Но я верила всей душой, что господин де ла Рейни будет готов на все, лишь бы спасти Альбана...

— Он просто обозначил вам права и обязанности главного полицейского Франции. И что он мог вам сказать, находясь при исполнении служебных обязанностей?

— Я думаю, что и вы ожидали от него чего-то другого. Когда мы ехали сюда, вы тревожились так же, как и я.

— Да, конечно, я и сейчас волнуюсь, не зная, какой приговор вынесут бедному мальчику.

— Вы же слышали: жив Лувуа или мертв, исход один. Веревка, с помощью которой расправляются с отпетыми головорезами. Он не дворянин и не имеет права быть подвергнутым казни через отсечение головы. А что бы с ним сделали, если бы он посягнул на жизнь короля?

— Разорвали бы на части при помощи четверки лошадей, но не сразу. До этого его бы подвергли чудовищным пыткам, как Равальяка, убийцу Генриха IV. Но хватит о казнях! Мы возвращаемся в Сен-Жермен, и вы немедленно ложитесь в постель.

— Ни за что! Что я буду там делать?

— Спать. Сейчас сон — самое необходимое для вас.

— Но я не могла уснуть всю ночь!

— Конечно, вам нужно помочь, и наш дорогой доктор Бувье найдет подходящее средство. Согласны?

— Ни за что!

Мадемуазель Леони уселась поудобнее, откинула голову на подушки и прикрыла глаза.

— Тогда я вам не скажу, что собирается предпринять господин де ла Рейни.

— А он все-таки собирается что-то предпринять?

— А как же иначе? Разве он не сказал вам, что любит Альбана, как родного сына? Ну? Обещаете мне, что два дня будете отдыхать?

— Вы тиранка! Но я обещаю...

— Тогда слушайте: он поедет в Версаль и попросит аудиенции у короля...

— О господи! Благодарю тебя! Мадемуазель Леони предусмотрела все, кроме одного: именно этим утром доктор Бувье отправился вместе со всей своей семьей в Нидерланды. Два века врачи из рода Бувье лечили жителей королевского города, и никто из них не захотел расстаться с верой своих отцов.

Шарлотте пришлось удовольствоваться теплым молоком и отваром из липы с ромашкой. А дом тем временем сотрясался от проклятий ее кузины.