После непродолжительной паузы зал буквально взорвался. Магнаты призвали своих советников, советники лихорадочным шепотом давали справки.

Генрих Крюгер встал и крикнул во весь голос:

– Прекратите! Прекратите немедленно! Остолопы! Она никогда этого не сделает! Она блефует!

– Вы действительно так думаете? – стараясь перекричать шум, спросила его Элизабет.

– Я убью тебя, сука!

– Только попробуй… Крюгер! Только попробуй! – Мэтью Кэнфилд стоял уже рядом с Элизабет, глаза его были налиты кровью.

– А ты кто такой, черт тебя возьми, вшивый торгаш! – Человек по имени Крюгер пронзал взглядом Кэнфилда, возвысив свой голос до визга.

– Смотри на меня получше! Я твой палач!

– Что?!

Крюгер прищурился. Он был явно удивлен. Кто этот тип? Но на раздумья не было времени: за столом возник переполох. Теперь все присутствовавшие на совещании кричали друг на друга.

Генрих Крюгер ударил кулаком по столу: нужно было образумить их, заставить замолчать.

– Прекратите!.. Слушайте меня!.. Я скажу вам, почему она не может сделать этого! Не может!

Голоса постепенно стихали, все смотрели на Крюгера. Он указал на Элизабет Скарлатти.

– Я знаю эту стерву! Я и раньше видел, как она проделывает такие номера! Она собирает вместе людей, людей, обладающих силой, и пугает их. И все вместе они начинают паниковать. Она делает ставку на страх, болваны! На страх!

Додэ спокойно возразил:

– Но вы не объяснили, почему она не может этого сделать.

Крюгер не сводил с Элизабет Скарлатти глаз.

– Потому что тогда она разрушит все, что создавала всю жизнь. «Скарлатти индастриз» рухнет.

Сидней Мастерсон произнес едва ли не шепотом:

– Ну это мы и сами можем понять. Но вы не ответили на вопрос.

– Да она же не сможет жить без власти! Поверьте моему слову!

– Это ваше личное мнение, – сказала Элизабет, глядя на сына. – Вы предлагаете большинству участников нашего совещания поставить на карту все – лишь в расчете на ваше личное мнение?

– Черт бы вас побрал!

– Этот Крюгер прав, дорогуша. – По голосу легко было узнать техасца. – Вы разорите себя. Вам не во что будет даже поссать.

– Ваш лексикон под стать грубости ваших операций, мистер Лэндор.

– Плевать мне на слова, матушка. Меня заботят деньги, о них-то мы тут и толкуем. Зачем вам вся эта штука?

– Достаточно того, что словам придаю значение я, мистер Лэндор… Господа, я сказала: время истекает. Следующие двадцать четыре часа будут либо обычным вторником, либо днем, который войдет в историю финансовых столиц нашей планеты… Кое-кто из присутствующих выживет. Большинство нет. Каким ему быть, этому дню, решать вам, господа… Я считаю, что в свете всего того, что я вам высказала, вы вряд ли примете решение, по которому меньшинство принесет большинству крах.

– Так чего же вы хотите от нас? – вкрадчивым голосом спросил Мюрдаль. – Быть может, нам даже легче будет смириться с крахом, чем принять ваши требования… Порой мне кажется, что все это не более чем игра. Каковы ваши требования?

– Я требую, чтобы эта ваша… коалиция была немедленно распущена. Чтобы все политические и финансовые связи со всеми без исключения германскими фракциями были прерваны! Чтобы те из вас, кто входит в Союзную контрольную комиссию, немедленно подали в отставку!

– Нет! Нет! Нет! Нет! – Генрих Крюгер был вне себя от ярости. Он со всего маху ударил кулаком по столу. – На создание организации ушли годы! Мы будем контролировать экономику Европы! Мы будем держать в узде всю Европу!

– Послушайте меня, господа! Мистер Мюрдаль сказал: это игра! Конечно, игра! Игра, ставками в которой являются наши жизни. Эта игра захватывает нас, она требует все больше и больше, пока наконец не поглотит нас самих. Господин Крюгер уверяет, что я не могу жить без власти, к которой всю жизнь стремилась и которую всю жизнь накапливала. Возможно, он прав, господа! Наверно, самое время и мне дойти до логического конца, конца, которого я теперь жажду. Разумеется, я сделаю так, как говорю, господа. Я готова к смерти!

– Это ваше дело, вы его и решайте, а нас – увольте! – выкрикнул наконец-то понявший все Сидней Мастерсон.

– Пусть будет по-вашему, мистер Мастерсон. Значит, вы не согласны. Я вас понимаю. Понимаю, почему вы так поступаете. Вам страшно. Вот почему вы это делаете!.. Вы смотрите на ваше личное королевство, и вы охвачены страхом. Вы видите, что ваша власть под угрозой, вы изо всех сил стремитесь защищать феодальную систему, породившую вас. Вероятно, так вы и должны себя вести. Но долго так продолжаться не может…

– Если вы так все хорошо понимаете, почему же вы хотите остановить нас? Наш союз и создан для защиты в конечном счете и вас тоже. Почему вы стоите у нас на пути? – Д’Альмейда вполне мог потерять франко-итальянские дороги и все-таки не разориться, если сохранится все остальное.

– Всегда начинается именно так – люди ищут пользу… Я пытаюсь остановить вас именно потому, что ваше начинание принесет вам же самим больше вреда, чем пользы. Вот и все, что я могу сказать.

– Я повторяю – она не сделает этого! – снова громыхнул кулаком по столу Крюгер, но никто уже не обращал на него внимания.

– Что вы имели в виду, мадам Скарлатти, говоря, что время истекает? Из всего сказанного я заключил, что оно уже истекло. Вы выбрали более дорогостоящий путь…

– В Женеве, мистер Мастерсон, есть человек, он ждет моего звонка, если я позвоню, в мою контору в Нью-Йорке будет отправлена телеграмма. Как только там получат телеграмму, операция будет отменена. Если же нет, операция пройдет по плану.

– Это невозможно! Такой сложный клубок распутать телеграммой? Я не верю вам. – Д’Альмейда уже уверился в своем будущем крахе.

– Что ж, я знаю, что меня ждут значительные финансовые потери. Предложения о распродаже «Скарлатти индастриз» уже сделаны.

– У меня складывается мнение, мадам, что вас ждет кое-что пострашней: вы никогда больше не сможете вновь собрать силы. «Скарлатти индастриз» будет уничтожена.

– Это лишь одна из перспектив, мистер Мастерсон, не более. Рынок гибок… Ну, господа? Ваш ответ?

Сидней Мастерсон поднялся из своего кресла.

– Звоните вашему человеку. Выбора нет, не так ли, джентльмены?

Участники цюрихской группы обменялись взглядами и не спеша начали собирать лежавшие перед ними бумаги.

– Все. Я вышел из игры. – Киндорф сложил свой конверт и опустил его в карман.

– Вы настоящая тигрица. Не хотел бы встретиться с вами на поле боя, даже имея за спиной армию, – вставая, произнес Ликок.

– Ты можешь делать что хочешь, но я не собираюсь клевать на эту наживку. – Лэндор подтолкнул локтем Гибсона, который явно колебался…

– Уверенности у нас нет… В этом наша беда. Нет уверенности, – сказал Гибсон.

– Погодите! Погодите! Минуту! – вновь сорвался на крик Крюгер. – Значит, вы согласились? Вы уходите? Вы мертвецы!.. Вонючие пиявки, вас всех ждет смерть! Пиявки! Вы сосете нашу кровь, вы подписываете с нами договоры, а потом уходите?.. Дрожите за ваш маленький бизнес? Вонючие жиды! Вы не нужны нам! Все как один не нужны, но мы вам понадобимся! Мы вспорем вам животы и скормим кишки псам! Вонючие жидовские свиньи! – Лицо Крюгера налилось кровью. Он захлебывался словами, его речь становилась нечленораздельной.

– Перестаньте, Крюгер! – Мастерсон шагнул к разбушевавшемуся гиганту. – Все кончено! Разве вы не понимаете? Кончено!

– Стой на месте, подонок, английский педераст! – Крюгер выхватил из кобуры пистолет. Кэнфилд, стоявший рядом с Элизабет, увидел длинноствольный пистолет сорок пятого калибра – этот с одного выстрела может разорвать человека в клочья. – Стой, говорю!.. Кончено! Ничего не кончено, пока я этого не скажу. Вонючие свиньи! Трусливые черви! Теперь нас никто не остановит!.. – Он направил пистолет на Элизабет и Кэнфилда. – Кончено! Я скажу вам, для кого все кончено. Для нее!.. Прочь с дороги!

И тут послышался визгливый голос Додэ.