Пока вписывал, аж чуть привысунув язык от усердия, Игорь невольно огляделся – вдруг ожила старая фронтовая привычка: «оказавшись в помещении, прежде всего головой крути, осмотри каждый угол, чтобы в спину внезапно не ударили».

Так и есть, вдруг подумалось. Невысокая дверь, справа от парадной лестницы, приоткрыта – а там два милиционера, да не просто так, а с автоматами. И слева от той же лестницы, где бюро пропусков – тоже двое постовых. Двое, к которым вышел третий, молодой и поджарый с лейтенантскими погонами и явно не милицейской выправкой. Смотрят холодно, с невесть откуда взявшейся подозрительностью, словно это не горисполком маленького Карманова, даже не райцентра, а, самое меньшее, проходная сверхсекретного номерного института.

Игорь взглянул на подругу. Странное дело, считай – небывалое. Откуда – и для чего? – тут этакая охрана?

– Вижу, маги к вам сюда зачастили, – небрежно проговорил Игорь, опираясь о барьерчик и форсисто держа собственное удостоверение межу указательным и средним пальцами. – Столько, что аж в книгу записывать приходится?

Сержантик не удостоил столичного гостя ни ответом, ни даже взглядом. Скрипел себе пером.

– Так мы пройдем? – Маша дождалась, пока Игорь раздраженно прятал заветные новенькие корочки в нагрудный карман.

– Пройдете, пройдете… в бюро пропусков вы пройдете, – зло пробурчал милиционер, с ненавистью глядя на свежие строчки в своем гроссбухе, словно не в силах ждать, когда же наконец чернила высохнут окончательно и он сможет перевернуть страницу, чтобы и глаза б его не глядели на этакое непотребство.

– Никаких пропусков раньше не надо было, – ворчал Игорь, пока они, наконец разобравшись с «ордерами на выдачу» и «литерами на проход», поднимались по широкой белой лестнице. Управу в Карманове строили на совесть, как и все «при проклятом царском режиме».

– Автоматчиков тут даже в войну не бывало, – вполголоса подхватила Маша.

– А и точно, слушай! – кивнул Игорь. – Стоял один дядя Петя, Петр Иванович, так он ветеран еще империалистической…

– С берданкой…

– Если не с фрузеей из краеведческого музея!

Поднялись наконец.

Предгорисполкома Ивана Степановича Скворцова знали в Карманове все, от мала до велика. Был он свой, городской, отсюда ушел воевать в гражданскую, обратно вернулся молодым красным командиром, на плечах форсистая кожанка, на боку «маузер» именной, да только без правой ноги, отнятой по самое колено. Так и остался, вот уже тридцать лет тому; слыл человеком честным и простым, без пресловутого «комчванства». К Иван-Степанычу шли всегда – за ордером на дрова, за доппитанием, чтобы позволили сделать пристройку… Лихо было долго. А потом, после тридцать пятого, как отменили «лишенчество», перестали жать «единоличников» с «некооперированными кустарями», стало легче. Ушли в прошлое «провизионки», прибавляли продуктов по карточкам, все больше можно было купить просто на рынке, и Иван Степанович занимался теперь куда более интересными делами – жилье построить, дороги поправить, старый запущенный парк привести в порядок, маленький городской музей расширить…

Был Скворцов невысок, кряжист, голову брил по моде еще двадцатых годов.

В горкоме народ менялся, что ни год; Скворцов же каждое утро, неизменно к восьми утра, летом и зимой, в жару и стужу, шагал на работу. Машиной он не пользовался, мол, «буржуйские это штучки». Да и «идти-то всего ничего». «Я с половиной Карманова здороваюсь, когда утром иду, а со второй – когда вечером возвращаюсь» – эти слова Ивана Степановича знали все в городе.

Повезло, говаривали порой приезжие из соседних городков. У вас-то председатель каков! Не то что наш, к кому и не подступишься и который уже «ЗИМ» себе как-то выбил! «ЗИМ» выбил, а что дороги разваливаются и в больничке крыша течет, ему и дела нет!

Пожилая секретарша Октябрина Ильинична улыбнулась, кивнула дружески.

– Здравствуйте, здравствуйте, Машенька, и ты, Игорь. Какие красавцы-то! Да не краснейте так, красавцы и есть! Заходите, Иван Степанович ждет.

…Деревянный протез постукивал по полу. Предгорисполкома не любил сидеть, словно напоказ, мол, нипочем мне и это увечье.

Остались позади «о, наконец-то, наконец, добро пожаловать! Игорь, ну вылитый отец. Эх, какой человек был… Земля ему пухом. Машенька, ты у меня, пожалуй, всю мужскую часть исполкома с ума сведешь, невзирая на семейное положение!.. Ордера на комнаты в общежитии получите в жилотделе… Аккредитивы при вас? Октябрина! Дорогуша, будь любезна, отправь в финотдел, пусть банк запросят, чтобы ребятам не мотаться зря… Какая еще помощь нужна, товарищи?..»

Наконец выговорились. Обязательное сказано, бумаги «пошли в работу». Игорь с Машей сидели у длинного стола, крытого зеленым сукном, а Скворцов вышагивал от стены к окну, от гипсового бюста Генералиссимуса до стойки с книгами.

– В общем, дело у вас, ребята, будет такое… – Иван Степанович погладил блестящую лысину, прошелся вновь – тук-тук, тук-тук. – Такое дело, говорю. Карманову без магов плохо, скверно тут у нас без магов. Работы-то непочатый край! Затеяли дорогу строить – бомбу выкопали, да не простую, с магической начинкой! Фрицев работа, будь они неладны… Пока саперов вызывали, пока те сами чародея дельного нашли, неделю полгорода по окрестным селам держали, а вдруг рванет! Потом эпизоотия началась, и тоже – ни одного мага толкового, в области даже сыскать не могли! Как осень – грипп, да злой такой, врачи не справляются, пятеро детишек померло, такие-то дела, во-от…

– Иван Степанович… товарищ Скворцов… – решился наконец Игорь. – Мы с Маш… Мы с товарищем Угаровой тоже ведь не саперы, не врачи. Даже не ветеринары. Мы теоретики.

– Ну и что ж, Игорь?

– У нас даже в дипломе это написано – «маг-теоретик».

– Ну, написано. А у меня вовсе никаких дипломов по карманам не валялось, когда с Гражданской вернулся, а партия сюда отправила. Никто у меня, товарищ Матюшин, не спрашивал, есть, мол, товарищ комполка, у тебя дипломы, нет ли. Партия сказала – надо, Скворцов! И я ответил «есть!». Вот и тебе партия тоже говорит «надо!». А ты мне про какие-то дипломы…

Игорь с Машей беспомощно переглянулись.

– Мы лечить не умеем, Иван Степанович. Только в пределах базового курса. Самые азы. Вам не нас, вам с лечебного факультета надо было специалиста затребовать…

– И бомбы разряжать тоже.

– Что «тоже», товарищ Угарова?

– В пределах базового курса, товарищ Скворцов, – Маша стыдливо потупилась. – Ну, и чего с фронта запомнилось, только ведь там как… не по уставам, по жизни. Мы ж… теоретики, мы другое…

– Ага, Мария Игнатьевна! В пределах базового курса – но учили? Так? И на фронте, – он подмигнул, – когда не по уставам приходилось, а по жизни – так?

– Так…

– Значит, справитесь, – предгорисполкома решительно хлопнул по столу ладонью. – Я тоже институтов не кончал, и ничего, справляюсь пока. Ты, товарищ Угарова, в горздрав тогда, а ты, товарищ Матюшин, в отдел капитального и дорожного строительства. Давно бы их разделить, да все никак фонды не выбью. На месте разберетесь, что делать. Да! Ставки на вас выделены, товарищ Потемкин постарался – по 900 рублей, как магу-инспектору. Не так много, как вы бы, товарищи, в московских специнститутах получали, но уж чем богаты.

– Спасибо, Иван Степанович…

Девятьсот рублей в провинциальном Карманове были очень, очень приличными деньгами.

– Так что, товарищи, Октябрина моя вам сейчас направления сделает, я подпишу. По аккредитивам своим в кассе получить не забудьте!

– Ты что-нибудь поняла, Маха?

Рыжая помотала головой, вновь немилосердно одергивая платье.

– Тебя в строительство, меня в горздрав… Нет, с чем-то простым мы, конечно, справимся, зачеты не зря сдавали, и сборы военные, и фронт, конечно же… Но…

– Но мы ж теоретики, Машка, – Игорь недоуменно пожал плечами.

– Угу. Но, раз Родине мы здесь нужнее… – ядовито огрызнулась Машка.

– Давай по мороженому, а? А то как-то кисло после этого разговора. Словно недоговаривал нам товарищ Иван Степанович что-то. Точно не знал, куда нас девать.