Однако древние мореплаватели, достигшие таким путём Полинезии, оказались там уже не первыми: «Их опередили мореплаватели андского происхождения». Другими словами, первопоселенцами островов Полинезии стали выходцы из Южной Америки. Как видим, Хейердал придаёт древней Америке ведущую роль в обеих миграционных волнах, заселивших острова южной части Тихого океана.
Какие для этого есть аргументы? Хейердал обращает внимание на культуру мигрантов второй волны в Полинезии: «Если считать острова Северо-Западной Америки (например, острова Ванкувер и Королевы Шарлотты, архипелаг Александра) трамплином, то становится вполне понятным, почему полинезийским племенам не было известно гончарное искусство. Вдоль всего северо-западного американского побережья гончарства не знали вплоть до прихода европейцев, в отличие почти от всех других областей, окаймляющих Тихий океан. Приморские племена этого уединённого района пользовались выложенной камнями земляной печью; точно такую же печь мы видим у всех полинезийских племён. Отсутствие у полинезийцев ткацкого станка тоже можно понять: острова северо-запада — одна из немногочисленных областей вокруг Тихого океана, где его не знали до исторических времён…
Огромный разрыв в хронологии между концом неолита Индонезии и заселением Полинезии тоже легко перекрывается трамплином па северо-западе Америки, где культура оставалась неолитической вплоть до прихода европейцев и где основным орудием труда, как и во всей Полинезии, был не топор, а тесло, насаженное па одинаковую для обеих областей коленчатую рукоятку. Одно из наиболее типичных для Полинезии тёсел археологи обнаружили на побережье Северо-Западной Америки. Здесь находят варианты и других полинезийских изделий, которых нет в Юго-Восточной Азии…
Как и в Полинезии, здесь отсутствовал боевой лук со стрелами. Не было струнных инструментов… Большие деревянные каноэ (основа чисто морской культуры племён северо-западного побережья Америки) перевозили до ста человек, и ранние путешественники отмечали поразительное сходство их с маорийскими военными каноэ. Как и в Полинезии, на северо-западе для плавания в открытом море иногда связывали вместе две лодки и накрывали общей дощатой палубой…
Все эти, казалось бы, неожиданные и, однако, несомненные параллели и совпадения в культуре племён, населяющих прибрежные архипелаги Северо-Западной Америки и далёкую Полинезию, неоднократно отмечались ранними путешественниками и современными этнографами. Отмечались и многие другие поразительные аналогии: от составного деревянного рыболовного крючка до резных деревянных столбов и дощатых домов с двухскатной крышей, в которые входили между расставленными ногами тотемного столба».
Итак, множество культурных параллелей, целый комплекс которых трудно объяснить простым совпадением. Кроме того, на что настойчиво обращает внимание Хейердал: древние полинезийцы пе знали многих изобретений, которые ко времени их вселения в Полинезию были сделаны на их предполагаемой прародине в Индонезии. Отсюда необходимо допустить, что полинезийцы азиатского происхождения, покинув прародину, не вскоре оказались на новой родине.
Но все элементы полинезийской культуры не объяснить азиатско-североамериканским происхождением мигрантов. Приходится задействовать южноамериканское происхождение какой-то их части. Болес рашгей части, по мнению Хейердала.
«С ними связывают особую мегалитическую кладку и антропоморфные каменные изваяния на ближайших к Америке окраинных островах, появление маорийско-полинезийской собаки, распространение в Полинезии 26-хромосомного культурного американского хлопчатника, а также батата, бутылочной тыквы и ряда других американских элементов в полинезийской флоре…
Праща как боевое оружие неизвестна в Индонезии, зато прототипами трёх специализированных типов пращи — ленточной, клапанной и щелевой — в области Южных морей являются перуанские образцы. Не знали в Индонезии и мумификации, однако в Полинезии, несмотря на неблагоприятный климат, её применяли, причём метод сходен с перуанским. Плащи и мантии из перьев — одежда знати, характерная для Полинезии, — в Старом Свете не были известны, зато они присущи культурам Нового Света, в том числе культуре древнего Перу. Своеобразные простые и составные рыболовные крючки полинезийцев, не обнаруженные нигде в Индонезии, попадаются при раскопках мусорных куч на территории от Эквадора до Северного Чили. Сложную полинезийскую кипону — хитроумную мнемоническую систему узелков — не сравнить с простой верёвочкой с узелками для счёта, которая была распространена во всём мире; зато она в точности повторяет перуанские кипу [“узелковое письмо”. —Я.Б.].
Можно привести ещё много примеров, касающихся материальной культуры, социальных особенностей и мифологии этих двух областей. Однако здесь достаточно указать, что на полинезийских островах явно знали керамику и ткацкий станок, несмотря на то что последняя волна поселенцев пришла в Полинезию из области, где не было ни гончарного искусства, ни ткачества и где известны были лишь земляная печь и лубяная колотушка.
Теперь известно, что в Полинезии некогда в самом деле была культура, знакомая с керамикой. Как на восточной, так и на западной окраине Полинезии археологи нашли черепки различной красной посуды, причем находки на Маркизских островах оказались пока наиболее старыми. На этом же архипелаге и вообще во всей Полинезии до островов Фиджи на западе 26-хромосомный американский хлопок одичал; нынешним полинезийцам он ни к чему, но первые поселенцы, конечно, привезли его на острова неспроста».
То есть культура первопоселенцев Полинезии, приплывших из Южной Америки, была во многих отношениях выше культуры второй волны мигрантов. И поздние поселенцы так и не смогли заимствовать некоторые элементы этой первой культуры — гончарное дело, выращивание хлопка и ткачество.
Хейердал привел в пользу своей гипотезы ряд доводов из области лингвистики и генетики. Правда, они касаются главным образом промежуточной прародины полинезийцев азиатского происхождения в Северной Америке. Некоторые лингвисты конца XIX — начала XX века усматривали родство отдельных индейских языков Британской Колумбии и Орегона с австронезийскими.
Аргументы генетического свойства, которые могли быть в то время — середина прошлого века, — касались только групп крови. Здесь Хейердал сослался на мнение видных специалистов, обнаруживших близкие соответствия между полинезийцами и индейцами тихоокеанского побережья Северной Америки.
Однако развернувшиеся в последние десятилетия во веем мире исследования гаплогрупп своими результатами обернулись против теории норвежского исследователя. У полинезийцев и индейцев — что в Северной, что в Южной Америке — вообще не оказалось генетических параллелей! Ни по Y-хромосоме, ни по Мт-ДНК. Так что же, гипотезу Тура Хейердала следует закрыть и списать в архив научных курьёзов?
Вспомним, что гаплогруппа обнаруживается только в непрерывной линии предков одного пола. Гаплогруппа любой популяции со временем может быть полностью вытеснена гаплогруппами последующих волн мигрантов. Предки полинезийцев не обязательно должны были оставить свои генетические линии на побережье Северной Америки — те со временем могли угаснуть, оборваться. Точно так же гаплогруппы полинезийских первопроходцев из Южной Америки могли не сохраниться среди поздних колонистов. Всё это, скорее, может указывать лишь па относительную малочисленность: 1) индонезийских предков полинезийцев среди индейцев северо-запада Америки; 2) южноамериканской волны полинезийских мигрантов по отношению к позднейшей азиатско-североамериканской.
Факт отсутствия ничего не доказывает и не опровергает. А вот факты многочисленных культурных параллелей, а также культурных растений, которые не могли появиться в рассматриваемой области иначе, как с помощью человека, требуют объяснений. Поэтому гипотезу, удовлетворительно объясняющую эти факты, нет оснований отбрасывать лишь из-за того, что генетическое потомство отдельных групп мигрантов растворилось в пространстве и времени.
