О, Адам, если бы ты знал, что уже сделал это! Хотел ты того или нет, но ты растопил лед в моем сердце.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Морин стояла посередине комнаты, справа и слева от нее возвышалось множество разнокалиберных коробок и ящиков. Когда она собирала вещи в Хьюстоне, ей казалось, что коробок было намного меньше.

Да, Адам прав, без помощи здесь не обойтись. Но сегодня Морин его не видела и ничего о нем не слышала. Под конец рабочего дня она уж было решилась зайти к нему в секретариат и поинтересоваться, куда он подевался. Но вдруг он подумает, что она за ним бегает? Впрочем, она и сама справится, отсутствие Адама только к лучшему. Все-таки после вчерашнего вечера неизвестно, чего от него можно ожидать — или, скорее всего, от себя.

Размышления Морин были прерваны переливами дверного звонка. Догадываясь, кто это мог быть, она пошла открывать дверь. Несмотря на то, что она ожидала увидеть именно Адама, сердце ее екнуло, когда она в самом деле увидела его на пороге. Тот был одет по-простому: в старые джинсы, поношенные кроссовки, обычную футболку, которая подчеркивала великолепную мускулатуру. По его улыбке Морин поняла, что сегодня он в хорошем настроении. Все-таки после вчерашнего разговора она опасалась прямо противоположного.

— Привет, ты, наверное, решила, что я забыл о своем обещании?

— Честно говоря, не надеялась тебя увидеть, — призналась Морин, открывая дверь и пропуская его.

— Я сегодня ездил домой, вернулся только полчаса назад, — объяснил он и, окидывая взглядом коробки, возвышающиеся по обе стороны коридора, произнес: — Да, подруга, тебе и впрямь нужна помощь! Как ты только это все запаковала?

В ответ Морин только рассмеялась. Все-таки она чертовски рада его видеть. Не зря она сегодня оделась похуже. Разве могут кому-то понравиться белые лосины, обтягивающие ноги, и бесформенная футболка в бледно-розовых разводах? Волосы собраны в пучок на затылке, и практически полное отсутствие косметики, только губы чуть подчеркнуты розовой помадой.

— Я даже не представляла, что вещей так много, пока не увидела снова.

Морин принюхалась. Из коробки, которую держал в руках Адам, исходил аппетитный аромат.

— Это еда, или у меня галлюцинации.

— Ты угадала! Я заскочил тут по дороге в магазинчик. Надеюсь, ты еще не поужинала?

Они прошли на кухню.

— Нет, не было времени.

Войдя на кухню, Адам сразу взялся за дело. Достал из коробки хлеб, сыр, мясо для сандвичей, зелень для приправы, соорудил бутерброды.

— На всякий случай я решил захватить пластиковые тарелки и приборы. Ты, наверное, свои еще не нашла.

— Нашла, но какой от них толк! Сначала нужно повесить полки, а уж потом доставать посуду. Сейчас даже тарелку некуда поставить.

Адам задумчиво посмотрел в окно, из которого открывался превосходный вид на предгорье, где густой лес тонул в мареве синего тумана — и ни единого человеческого жилья вокруг. На это обстоятельство Адам сразу же обратил внимание и незамедлительно высказал свое беспокойство:

— Знаешь, место здесь, безусловно, красивое. Но не слишком ли далеко от города? Тебе не будет страшно, что ты одна, вдали от цивилизации, от людей?

— Нет, не думаю. К тому же я хочу, чтобы в доме жила собака. Настоящая, большая, что-то вроде добермана.

— Да это не собака, а настоящий убийца. Ты знаешь об этом?

— Ошибочное мнение, напротив, доберманы очень ласковые и умные собаки. У меня был друг, который тоже жил в частном доме и держал такую собаку. Я любила их!

Адам бросил на нее обжигающий взгляд.

— Кого?

— К кому относится твой вопрос, ты про собаку хочешь узнать или про человека? — уточнила Морин.

— Про человека.

— Это была семейная пара. Мы работали вместе в одной фирме. Там и подружились.

— А-а... — протянул Адам с явным облегчением, — а я-то подумал, что это был одинокий молодой мужчина.

Морин хмыкнула.

— Я же говорила тебе. У меня никого не было.

— Ты говорила, что до свадьбы. А потом, после развода?

— И после развода тоже, — сухо бросила Морин. Ей совсем не понравилось, что разговор снова зашел на тему ее личной жизни.

Она молода, очаровательна и сексуальна. Почему же она поставила крест на своей жизни? Этот вопрос не давал покоя Адаму. Но вслух он не хотел спрашивать. Разве со своей жизнью он не делает то же самое? Демонстративно вздохнув, Адам как бы между делом обронил:

— Тогда боюсь, что перед моими родителями стоит непростая задача.

— Так, объясни поподробней, не поняла, — встрепенулась Морин.

— Они решили тебя познакомить со всеми примечательными холостяками в окрестностях, — не без сарказма произнес Адам.

У Морин дрогнула рука с сандвичем.

— Надеюсь, ты шутишь.

— Нет, нисколько. Они считают, что ты прекрасный, но одинокий человек и поэтому тебе следует помочь.

Одинокий… Ни Адам, ни его семья не знают и не могут знать, на что ее жизнь была похожа все эти годы. Как она загружала себя работой до полного изнеможения, только бы не думать о прошлом! Как страшно приходить в пустой дом, где тебя никто не ждет. В какой-то момент она поймала себя на том, что ей страшно даже спеть песенку вслух, потому что голос гулким эхом отдается в пустой квартире.

— А твоим родителям не приходит в голову, что можно жить припеваючи и без всякого замужества?

— Не приходит. Они прожили вместе в любви и согласии двадцать пять лет. Этим все сказано.

Морин задумчиво откусила кусочек сандвича. Перспектива стать объектом внимания вех холостяков нисколько ее не вдохновляла. Взгляд ее упал на Адама. Точно! Почему она? Ведь он их сын, и его благополучие для них важнее. Пусть лучше направят свои матримониальные усилия на него.

— Ты же их сын, почему бы им не взяться устраивать твою личную жизнь?

Адам заулыбался еще радостней.

— О, они давно махнули на меня рукой и оставили в покое.

Почему? Вопрос так и рвался с языка Морин, но все-таки она удержалась и не спросила.

— Ну, в таком случае и от меня они тоже скоро отстанут, как только поймут, что меня это ни капельки не интересует.

«Ага, не интересует. И ты думаешь, после вчерашнего я тебе поверю?» — размышлял Адам, но решил промолчать, он же здесь в качестве рабочей силы.

К тому моменту, когда они закончили есть, на землю опустились первые сумерки. Решено было сначала привести в порядок кухню. Пока Морин мыла холодильник, Адам вкрутил лампочки и распаковал коробки. Потом навесил кухонные шкафы, и они стали расставлять посуду, предварительно перемыв ее. Морин была приятно удивлена, когда узнала, что Адам знает, какая тарелка где должна стоять. И куда лучше поставить посудомоечную машину. Она сказала ему об этом, а он только рассмеялся.

— У меня много талантов, — не стал он скромничать. — Ты сама убедишься, когда узнаешь меня лучше.

Между ними было всего два шага. Вот бы пройти их. Распустить ее волосы, целовать в губы, так чтобы она забыла все правила и условности, забыла, кто прав и кто виноват, почувствовать под своими руками ее гибкое стройное тело. Опрокинуть вон на тот диван... Адам тяжело вздохнул.

— Ты действительно твердо решила, что больше никогда в жизни не прикоснешься ко мне?

Морин резко отвернулась, но Адам успел заметить на ее лице растерянность.

— Мы же с тобой вчера договорились, что ты не будешь...

— Я не собираюсь ничего с тобой делать, — перебил он ее. — Я думал... — Но он решил больше не высказываться на этот счет.

Когда она повернулась к нему, ее глаза уже стали непроницаемыми.

— Думаю, что в этом городе достаточно женщин, которым бы польстило твое предложение о приятном времяпрепровождении.

Приятное времяпрепровождение — как-то раньше к этим словам Адам относился спокойно. Но сейчас! Когда он слышал их из уст Морин, его начинало это бесить.

— Пойми, мне не нужна женщина просто как постельная принадлежность. Может быть, я несколько старомоден, но, по-моему, главное в отношениях между мужчиной и женщиной — чтобы была страсть и взаимопонимание. Неужели ты не видишь, что я схожу от тебя с ума? Мне кажется, я скоро стану грезить во сне и наяву. Ты мне нужна. Ты это понимаешь?