- Отвали!- прошипела я сквозь зубы, пытаясь вырваться. Ага. Не тут-то было.

Я, наконец, сумела высвободить руку, когда мы оказались в каком-то коридоре для служащих. Здесь было относительно тихо, и музыка звучала приглушенно.

- Да какого лешего ты себе позволяешь? Ты мне кто, прости? Папаша, брат, любовник? – нервы мои как-то не вовремя сдали, и голос поднялся до крика. Я замолкла. Выдохнула. И попыталась взять себя в руки. – Никто из перечисленных? Отлично. Свободен!- я развернулась, чтобы уйти. В голове паника смешалась с адреналином от выступления и просыпающимся чувством, которое тянуло меня назад, к нему. И оно не сулило мне ни черта хорошего. Я уже проверила это когда-то на практике. Оно просто слепо желало его, а слепота не ведет ни к чему доброму. Проверено мной.

- Если ты сейчас уйдешь, завтра тебя уже здесь не будет,- голос Саши прозвучал ровно и хладнокровно.

- Что?!- я резко обернулась, не веря своим ушам.

- Думаешь, я не смогу исполнить свою угрозу? Проще простого. Одно моё слово хозяину клуба, и ты здесь больше не занимаешься…творчеством,- судя по его тону, он вовсе не «творчество» хотел сказать.

В моей голове зазвенели звоночки.

- Я думаю, нам давно надо уяснить одну вещь,- на удивление спокойно произнесла я. – И она касается того, что тебе пора бы научиться не лезть своим носом в мои дела.

В ответ последовало молчание. Затем он как-то неопределенно усмехнулся и произнес только одно слово:

- Серьёзно?

- Ага.

- До каких пор ты собираешься воспринимать меня в штыки? Я не хочу причинять тебе зла или боль или из-за чего ты так там бесишься. Ты сама прекрасно справляешь с ролью того, кто тебя топит. Что ты делаешь, Яна? Вот это разве твоё?- он схватил меня за плечи и кивнул в сторону гудящего клуба. – Развлекать толпу здесь? С твоим-то вокалом.

- Я как-то сама разберусь, что мне и где делать, ясно? Без обид. Может, уберешь руки?

Он вздохнул, но просьбы моей не исполнил.

- Нет. Пока мы не поговорим.

- А, сейчас мы, прости, чем занимаемся?

- Не начинай эти детские ужимки.

Его родительский тон, кажется, стал последней каплей. Поскольку за этим я почувствовала как стены выдержки, окружающие меня, рухнули. И я ляпнула, не скрывая иронии:

- Эти детские ужимки совсем тебя не смущали, когда ты меня трахал.

Прозвучало так, словно он был растлителем малолетних. Но он не был. А я была не в себе, поэтому не забрала свои слова обратно.

1:0.

- Когда я тебя трахал, тебе было не до них.

Ого, 1:1.

И, правда, не до них было.

- Ну знаешь ли… это не дает тебе хоть какие-то права на меня сейчас, так, что давай ты уберешь руки, и я уйду.

Как горохом о стенку.

- Прав у меня на тебя действительно нет. Зато право вставить тебе мозги осталось. Той девушке, которую я встретил два года назад, всё это очень не понравилось бы.

- Той девушки не хватало серого вещества, как оказалось впоследствии.

- Та девушка была одной из немногих, кто оставалась самой собой. И мне это нравилось. И тебе, думаю, тоже.

- Правда? – прошептала я, поднимая на него глаза и придвигаясь ближе, так, чтобы наши тела соприкоснулись. – А чем же я тебе сегодняшняя не нравлюсь, а? Тем, что перестала бегать за тобой со щенячьей преданностью в глазах, или стала слишком похожа на твоих подружек, которых твой племяша никогда не воспринимал всерьёз?- я почувствовал боль от того, что произнесла это.

Я забыла. Я не помню. Не было такого никогда!

- Что не так? Слишком выросла? Слишком вызывающа, слишком завожу, чтобы просто пройти мимо? Или просто я уже не та идиотка, которая отдала тебе девственность?

Ещё одной глухой болезненный толчок. Не было-не было-НЕ БЫЛО! Не со мной. Не так.

- Нет, я искренне не понимаю, чем я тебе сегодняшняя не нравлюсь? Ты же сам меня такой сделал!- признание сорвалось с губ настолько поспешно, что я даже понять не успела, что произнесла вслух то, за что ненавидела его больше всего. За то, что он ушел, что он вернулся, лишь потому, что испугался моей возможной беременности, что не искал и не боролся, что дал право выбора мне. И потому, что был по-прежнему моим ядом, от которого я не могла избавиться никаким известным мне противоядием.

Как так вышло, что мы начали целоваться, я не поняла. Я вообще уже очень давно не понимала, почему я его так хотела. Наши языки, переплетаясь, превращали всё вокруг в какую-то новую чистую, незамутненную магию, которой больше не было места в моей жизни. Но я её хотела, я к ней тянулась. Я жаждала её обрести.

Он прижал меня к стене, целуя и покусывая губы, заставляя меня забыть всё, включая себя. Я должна быть его. Я не могу без него. Я устала прятаться от отчаяния! Когда его рот переместился на мою шею, с моих губ сорвался всхлип. До замутненного сознания дошла вся катастрофичность ситуации. И я струсила. Я сделала то, что в последнее время делала очень хорошо. Оттолкнув его, я на кой-то залепила ему пощечину и, резко развернувшись, бросилась прочь. От него. От себя. Отсюда.

Я запуталась. Я устала.

Я так устала.

***

Да, пожалуй, я действительно устала несколько сильнее, чем предполагала раньше. Или моя усталость смешалась с алкоголем. Или с алкоголем и моей решительностью, которая почему-то возникала тогда, когда я уже не могла её контролировать. В общем, какой бы коктейль не был в моей голове в тот момент, он был силён. Поэтому спустя ещё два с половиной часа, микса усталости, решительности, выпивки и, Бог ещё знает чего, на меня снизошло чудесное решение всех моих проблем. Клин клином вышибают - радостно дошло до меня, и я поехала его вышибать.

Ночь была холодной не по сезону, а, возможно, так казалось из-за непомерно разгоряченной спиртным кожи. Пьяная удаль, тем не менее, быстро выветривалась из головы. Я куталась в пальто, пытаясь согреться, но поднявшийся ветер не давал мне возможности сохранить и толику ускользающего тепла.

Я знала этот адрес наизусть, не смотря на то, что прошел целый год. Он был выжжен в моей памяти. Так что, думаю, даже не стоило пытаться его позабыть. С этим домом было связано очень много.

Я была слегка нетрезвой, но к моему будущему сожалению, слишком хорошо отдавала себе отчет в том, что делаю. Ирония, не так ли? Понимать, что идешь к долгожданной черте, за которой победно маячило белыми флагами освобождение.

Смахивая с лица волосы, которые то и дело ветер бросал мне в лицо, я набрала номер на домофоне. Шли секунды. Никто не отвечал. Затем послышался шум на том конце и прозвучал хриплый мужской голос:

- Кто это?

- Всего лишь я. Уже соскучился?- в голове ни мыслей, ни даже намека на какой-либо страх. Неприличной всё-таки девушкой я стала, господа. Ни стыда, ни совести, ни боязни.

Он вздохнул.

- Что ты здесь делаешь?

- Ищу собеседника для полуночных разговоров. Неужели не понятно?

- Ты серьёзно?- он, кажется, был удивлен.

- Тут холодно. И я в коротком платье. Так что, да.

Саша отключился. И дверь открылась как по волшебству. Уже поднимаясь по лестнице, я подумала, что, наверное, могла помешать. Полагаю, после моего ухода без девиц его кровать не пустовала. Но ничего страшного. Если она там - эта подлая, коварная, маленькая подстилка – то я выставлю её за дверь. Потому что старой дружбе надо делать скидку. А у нас ведь старая дружба. И секс, в прошлом. И почти общий ребенок. И семейная жизнь. Тоже почти. И детская любовь. И вообще.

- Салют!- я улыбнулась, проходя мимо него вглубь квартиры. Затем замерла. Обернулась. И наигранно-взволнованным тоном поинтересовалась:

- Я помешала?

Саша вскинул бровь, осторожно опираясь плечом на дверной косяк. Судя по всему, я его разбудила – вот ведь чертовка!

- Ты это сейчас серьёзно?- с иронией спросил он, захлопывая дверь.

- Вообще-то мне плевать,- честно призналась я, стягивая с себя пальто. – Я тут не за этим.

- И суток не прошло с того момента, как ты громогласно кричала о том, чтобы я оставил тебя в покое.