– Если отбросить цитаты и учесть, что обвинение сфабриковано настоящим провокатором, все верно, – Грин кивнул. – Были и три месяца тюрьмы, и расстрел, и побег. Но если ваши знания базируются на этой версии в целом, то вы заблуждаетесь.

– Неужели? В чем же тогда реальная причина повышенного интереса людей и, главное, серпиенсов к вашей персоне? Чего они от вас хотят?

– Люди хотят добить. А серпиенсы… не знаю, чего они хотят. Спросите у них сами. Может, думают, что я знаю нечто особенное, а может, подозревают, что я звено в цепи какого-нибудь вселенского заговора. А возможно, просто подозревают, что я двойной агент, допустим, ваш.

– Вот это вряд ли, – Джон усмехнулся. – Я бы знал. А вы сами-то, Грин, что думаете на этот счет? С людьми все понятно, их обманули, как вы утверждаете. Но серпиенсы неспроста ищут вас четвертый месяц кряду. Что-то им от вас нужно. Но что конкретно, как считаете?

– Так я вам и выложил, – пробурчал Филипп. – Сначала вы скажите, что нужно вам, а там посмотрим, стыкуются наши интересы или нет. Лично я пока этого не понял.

– Деловой подход, – Джон кивнул, а затем снова поднял взгляд к небу. – Мы скажем. Если серпиенсы не помешают.

– Они снижаются, – сказала Теана. – Кажется, над причалом. Хотят перекрыть нам путь? Не пускают на паром?

– Нет, они хотят встретиться, – Джон прищурился и внимательно изучил дорогу впереди. – И как раз на борту парома. Неторопливая беседа на верхней палубе – это в стиле Адрона Тео Серви, начальника местного гнезда разведки серпиенсов. Что ж, поговорим. Я поговорю. Вы останетесь в машине.

– Только дешево меня не продавайте, – сквозь зубы процедил Грин. – Вдруг я действительно чего-нибудь да стою?

– Расслабьтесь, Филипп, – Джон усмехнулся. – Я не первый год в тайной политике.

Курсирующие между островом и материком паромы, или ферри, выглядели довольно грациозно для своего утилитарного назначения. Если бы не погрузочные аппарели на носу и корме, в профиль эти посудины даже могли сойти за полноценные трехпалубные суда.

На первой палубе парома перевозились машины, а вторая предназначалась пассажирам. Она имела тонированные окна и оборудовалась множеством пластиковых кресел. Также на ней обычно располагались несколько киосков, продающих всякую мелочь вроде чипсов и напитков. Здесь приходилось терпеть духоту, зато на этой палубе не палили прямые солнечные лучи. Местные жители относили это к плюсам, ведь в отличие от европейцев тайцы никогда не считали шоколадный загар красивым. У них в почете благородная бледность кожи. Почему? Все просто. Если ты загорелый, значит, работаешь на улице, каким-нибудь дворником или строителем. Если же ты бледный, значит, сидишь в офисе на высокооплачиваемой должности, то есть твой социальный статус выше, чем у других.

Именно по этой причине третья палуба, открытая всем ветрам и с половинчатым навесом от солнца, пользовалась особой популярностью лишь у иностранцев. Именно на ней Джон и предполагал встретиться с агентами серпиенсов. Ведь свободная от навеса половина палубы была еще и свободна от скамеек, то есть на ней вполне могли сесть летающие коконы змеевиков.

В связи с тем, что акватория перед причалом оказалась пуста, очередной ферри успешно сманеврировал и причалил кормой. Правда, сам процесс швартовки убывающая с острова троица не видела. Когда джип кошатников подъехал к причалу и встал в очередь из двух десятков автомобилей, паром практически разгрузился. Бодрый поток встречных машин уже укатил по узкому шоссе в глубь острова, и на палубе остался лишь какой-то допотопный пикап, который матросы скатывали на берег вручную. Вскоре разгрузка завершилась, и строгая дамочка в форменной жилетке открыла сетчатые ворота, разрешая въезд на палубу ферри.

Когда все машины въехали на паром, Джон вышел из авто и неторопливо поднялся по трапу на верхнюю палубу. Грину оставалось только украдкой поглядывать на Теану и держать скрещенные пальцы, в надежде, что кошатник успешно «разведет» агентуру серпиенсов.

Впрочем, очень скоро Филиппа посетила дельная мысль, и он сосредоточился на ее «материализации». Он решил обратиться за советом к своим друзьям на том конце линии мысленной связи. За четыре без малого месяца, прошедших с момента «второго рождения» Грина, то есть после фальшивой казни, Филипп не раз воплощал подобные идеи в жизнь, и каждый раз советы тех, к кому Грин собирался мысленно обратиться и сейчас, оказывались полезными.

Положа руку на сердце, Грин пока так до конца и не поверил в реальность своих мысленных собеседников. Где-то глубоко в душе он считал все эти «внутренние» беседы просто одним из приемов мозгового штурма, но одновременно Филиппу приходилось соглашаться с доводами другой части собственного разума, утверждающей, что слишком уж много фактов – именно фактов, а не домыслов – говорят о том, что мысленная связь с неведомыми друзьями-подсказчиками все-таки существует. Что эти двое загадочных собеседников, «голос извне» и «провидица», не плод нездоровой фантазии Грина, а действительно телепаты, так называемые люди-индиго, которые поддерживают постоянный мысленный контакт с Филиппом.

Последним аргументом стало именно то, что мысленных собеседников оказалось двое. Грин читал о раздвоении личности, но никогда не слышал о «растроении». Плюс, если верить «провидице», в мысленный эфир людей-индиго частенько выходили еще несколько человек, правда, с ними Грин не контактировал, да и сами они пока оставались только начинающими, неопытными носителями телепатического дара индиго, как выражался голос извне, – «заготовками».

Но самое главное доказательство того, что Грин не сумасшедший, а действительно человек нового вида – индиго, заключалось в том, что он и его друзья по мысленному эфиру умели предугадывать события, фактически заглядывать в ближайшее будущее. Все они продемонстрировали это в «прошлой жизни» Филиппа.

Правда, получалось это у всех троих по-разному. «Голос извне» отчетливо видел только события ближайшего часа, а «провидица» специализировалась на предсказаниях среднего срока исполнения – от суток до месяца. А сам Грин мог заглянуть и на три месяца вперед, и на полгода, а возможно, и дальше. Причем его предвидения сбывались достаточно точно. Так что индиго предвидели разные события, но пророческий дар имелся у всех троих. Наряду со способностью к телепатической связи этот талант и составлял суть отличия людей-индиго от простых смертных. Да и от чужаков, наверное, тоже.

«На связь, – мысленно приказал Филипп голосу извне. – Надо посоветоваться».

«Посоветоваться или загрузить работой? – Голос извне ответил мгновенно, но чуточку лениво, словно спросонья. – Как понимаю, твой план начал реализовываться?»

«Да, и мне нужна твоя помощь. Ведь это ты у нас специалист по предвидениям ближнего прицела».

«Снова предвидения, – голос извне выдержал паузу, которая вполне могла соответствовать недовольному вздоху. – Я готов, хотя за результат не ручаюсь. Что ты хочешь увидеть?»

«На верхней палубе парома агент кошатников встречается с резидентом змеевиков. Я хочу знать, о чем они говорят».

«Ну ты, барин, и задачи ставишь! Я ведь обычно предвижу то, что случится с тобой или с кем-то еще из наших, людей-индиго. А тут змеевики и виверры, да еще и незнакомые… Не знаю, получится ли».

«А ты напрягись. Не получится, так тому и быть. Но лучше бы получилось. Ситуация требует полной ясности».

«Это я понял, но… хотя бы зацепку дай. Что за паром, где ты, кто рядом?»

Ферри идет с острова, с Ко Чанга в сторону материка. Это Таиланд, провинция Трат. Рядом… только виверра по имени Теана. Впрочем, это адаптированное имя, как на самом деле ее зовут, я не знаю».

«Ее зовут Те Анлинь Серви, – неожиданно подсказал незнакомый женский мыслеголос. – Дочь Роба Доу Анлинь. Двадцать пять стандартных лет, виверра восемнадцатого уровня. Сотрудница дипломатического отдела администрации анклава виверр в Паттайе».