Тактики флота определили, что в городе сотни тысяч солдат, возможно даже миллионы, если все горожане вооружатся. И все они окопались за обширными укреплениями. Авгуры улавливали передвижение отделений мобильной артиллерии, конвоем проезжавших по улице и проверявших ключевые точки города, блокируя движение по главным магистралям. Силы, собранные Магнусом, были хорошо вооружены и готовы к боевым действиям, несмотря на отсутствие орбитальной защиты.

Перехваченные сообщения дали некоторое представление об оборонительной стратегии. Приказы были закодированы, но многие шифры смог взломать еще Къярлскар, так что командирам атакующих мало что осталось неизвестно. Из перехваченных данных стало ясно, что жители Гангавы прекрасно знают о том, что их ожидает. Их единственный ответ заключался в численном превосходстве. Они не могли надеяться выиграть у Волков в битве, но планировали измотать захватчиков, заманивая в ловушки, где окопались тысячи смертных с лазганами. По крайней мере, на это надеялись местные жители.

Кроме того, сами обитатели Гангавы с ужасом говорили о том, что обитало в пирамидах. Вновь и вновь разговоры по воксу касались Бича Волков. В первый раз это выражение вызвало на закаленном битвами лице Железного Шлема мрачную улыбку.

— Бич Волков? На старости лет он, похоже, полюбил мелодрамы.

Его слова вызвали смех ярлов на командном мостике «Руссвангума», но теперь время для веселья прошло. Каждый воин отправился к цели с холодным, четким вниманием к деталям. Со всем тщанием были проведены ритуалы ненависти, гривы непослушных волос приглажены, чтобы надеть боевые шлемы, болтеры проверены. Не было ни улыбок, ни шуток Кровавых Когтей, ни обычных подтруниваний Длинных Клыков. Все они знали ценность добычи.

А затем десантные капсулы начали падать на планету, борясь с турбулентностью атмосферы и редким противовоздушным огнем.

Десантная капсула самого Железного Шлема, названная «Хекъярр», приземлилась одной из первых, подняв при этом гигантское облако красной пыли. С шипением вылетели болты люка, внешние сегменты капсулы отпали в кратер, выбитый в земле при посадке. Из крыши выдвинулись болтеры и ожили, пока отсоединялись ремни безопасности и всасывались в подлокотники кресел.

Как только убрали эту металлическую ленту, державшую Железного Шлема, Великий Волк стремительно сбежал по трапу на красную почву Гангавы. Ночное небо было цвета засохшей крови, испещренное темными следами отвесно падавших десантных капсул ордена. Вокруг возвышались здания, громадные черные шпили из железа, связанные мостами и толстыми транзитными трубами. Разведывательные огни метались по окрестности, пытаясь найти цели для артиллерии защитника, и где-то далеко завывали сирены. Недалеко от Железного Шлема загрохотали тяжелые орудия, и звук эхом отражался от отвесных стен окружающих построек.

Великий Волк глубоко вдохнул через шлем, наслаждаясь знакомыми запахами и звуками войны. Жажда убийства уже билась толчками во всех жизненных системах, готовя его к испытаниям и грядущему насилию.

— Наконец-то мы на месте, братья, — прорычал он, сжимая ледяной клинок и пробуждая к жизни энергетическое поле. — Пусть же начнется убийство.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Клыктан кипел. В священном месте раздавались хриплые крики трэллов, спешивших выполнить распоряжения командиров. Ящики с бронебойными снарядами выгружались из грохотавшего транспорта и аккуратно ставились за башнями тяжелых болтеров и орудийных установок. Почти закончилось возведение баррикад в западной части гигантского зала.

Морек мрачно смотрел на это. Он слышал новости о враге и примерно мог представить себе его силы. Такие баррикады могли только чуть-чуть замедлить продвижение противника. В прошлом он верил, что Небесные Воины отбросят любую армию, но они уже были оттеснены дважды, понеся при этом серьезные потери.

Ривенмастер потряс головой, пытаясь избавиться от мрачных чувств, не отпускавших его после визита к творцам плоти. Все пространство вокруг превратилось в полевой госпиталь. В восточной части зала под громадной статуей Русса рядами были поставлены металлические кровати.

Словно пробирки на столе Клинка Вирма.

Койки предназначались для смертных; раненые космодесантники переносились в специальные операционные, расположенные в Ярлхейме. Идя по проходу, Морек видел измученные лица раненых. Трэллы — творцы плоти работали быстро и ловко, сшивая и прижигая. Их методы были эффективны, но едва ли уменьшали боль. Морек видел, как крепкие, выносливые фенрисийцы, закаленные испытаниями и лишениями, кричали во время операций.

Одному из мужчин как раз ампутировали ногу ниже колена. Если он выживет, то со временем получит искусственную конечность, но сейчас принять участие в битве не сможет. Ривенмастер видел, как корчился человек, когда его тело принялись кромсать. Пациент был напичкан болеутоляющими препаратами, но все равно сохранял достаточно сознания, чтобы понимать, что происходит. Он изо всех сил сжимал зубы, мышцы на шее вздулись веревками. Пока творцы плоти делали свою работу, он судорожно сжимал края койки, так что побелели пальцы.

Морек отвернулся. Повсюду раздавались стоны и низкие, хриплые всхлипы. Сотни людей готовились к операции, еще сотни лежали на дамбах, и их тела уже замерзли, став твердыми, словно лед. Впервые с начала битвы Морек порадовался, что железный жрец забрал Фрейю в Подземелье Клыка, вместо того чтобы отправить в бой.

Они разговаривали лишь раз после ее возвращения с нижних уровней. Морек вспомнил, как обнял дочь. Он крепко сжимал ее сильные плечи, чувствуя, что она вновь в безопасности. И ему совсем не хотелось ее отпускать.

Нуждалась ли она во мне тогда? А я в ней?

— Папа, все хорошо? — спросила девушка, с беспокойством заглядывая ему в глаза.

— Как всегда, дочь моя, — ответил он.

— Что-то случилось?

Морек засмеялся:

— Случилась война.

Они обменялись еще несколькими словами, прежде чем ее позвал громадный дредноут.

— Папа, теперь я приписана к нему.

Прозвучало так, словно она этим гордится. Она никогда не была так горда раньше, работая на Небесных Воинов.

— Что ему может быть нужно от смертных?

Фрейя покачала головой:

— Не знаю. Но что-то нужно. Они странные. Они помнят некоторые древние вещи, словно скальды. А что-то совсем забыли. Я помогаю ему вспомнить.

Морек заглянул в ее честное открытое лицо. Светлые волосы падали на глаза, как и тогда, когда она была совсем ребенком. Ему приходилось сдерживаться, чтобы не приглаживать их назад. Ее мать всегда говорила, чтобы он так не делал. Сбивчивые, непрошеные слова крутились в его голове.

Ты все, что у меня осталось! Моя единственная связь с той, что была так прекрасна и неистова. Будь осторожна, дочь моя, — следи за тем, что говоришь, за тем, что делаешь. Береги себя. Пусть Этт и все его залы охватит огонь, лишь бы ты спаслась!

Но он ничего не сказал, лишь поцеловал ее в лоб.

— Выходи на связь, когда сможешь.

— Обязательно, папа. Да хранит тебя рука Русса.

— Пусть она хранит всех нас.

А затем она ушла, спеша за дредноутом, которого называли Альдром Форкблейдом.

Морек вздохнул и посмотрел на громадную статую, пытаясь изгнать из памяти воспоминания. Внушительное изваяние Русса возвышалось здесь, как и прежде, ноги чуть согнуты, лицо искажено оскалом. У него были черты настоящего Волка — вытянутые скулы, длинные клыки, суженные зрачки.

Минуло десять дней с того времени, когда ярл Грейлок стоял здесь, воодушевляя защитников Этта. Над ними возвышался Леман Русс, и его дух присматривал за всеми.

Знаешь ли ты? Знаешь ли ты, лорд, что было сделано здесь с твоими сыновьями? Проникает ли твой взор в залы жрецов? Смирился ли ты с этим?

Камень не ответил. Все тот же неизменный оскал и жажда убийства на лице.

А затем началась суета в дальнем конце зала. Громадный воин в угольно-черной броне вернулся с поверхности. Его доспехи были во вмятинах и ожогах, шкуры содраны с плеч. Он вихрем пронесся мимо рядов коек, а следом спешила стайка трэллов.