Тогда-то Лиза свою внешность оценивала высоко, одни по-настоящему голубые глаза чего стоили (впрочем, и теперь ценит, только уже знает, что любой внешности на самом деле цена невелика), совершенно не сомневалась, что вожделенная столица будет лежать у ее ног. Еще привыкая к суматошным московским улицам, она тогда всерьез размышляла, где лучше жить – в загородном особняке или в московской квартире. Причем квартиру себе представляла не иначе как в каком-нибудь шикарном высоченном новом доме или, наоборот, в старом, капитальном, сталинском.

Поступать Лиза собиралась в медицинский институт. Сначала мечтала стать артисткой, но мать убедила, что профессию нужно иметь настоящую, всегда и всем нужную, потому что неизвестно, какие сюрпризы может преподнести непредсказуемая жизнь. К экзаменам Лиза готовилась прилежно и добросовестно, она вообще все делала прилежно и добросовестно, и в институт поступила сразу, с первой попытки, опрокидывая прочно сложившееся в родном городе мнение, что без блата или взятки в московский вуз не попадешь.

Студенческие годы пролетели мгновенно. Подружки-однокурсницы выходили замуж, а Лиза все никак не встречала своего избранника, который полюбил бы ее до потери сознания и при этом имел бы особняк или огромную квартиру. Конечно, парней у нее было много, побольше, чем у тех же подружек-однокурсниц, да вот по-настоящему стоящего не попалось. Не за рядового врача же выходить, в самом деле. Она и сама обычный врач, с грошовой зарплатой. Нет, такого счастья ей не нужно.

И Лиза терпеливо ждала. Устроилась участковым терапевтом в районную поликлинику, вела прием, ходила по вызовам. Район был почти в центре, дома кругом стояли замечательные, именно то, что надо. И машины у подъездов впечатляли. Но вызывали ее, как правило, старики и старушки, а вовсе не молодые привлекательные мужчины, готовые немедленно влюбиться в красавицу-доктора.

К Дарье Степановне Кузьменко Лиза приходила часто, иногда даже без вызова. Тетка явно дышала на ладан, сердце ни к черту не годилось, а Лиза к работе относилась исключительно добросовестно. Именно так и надо к своему профессиональному долгу относиться, сразу для себя решила она, и этому правилу неукоснительно следовала.

Лизе нравилась интересная, еще совсем не старая женщина, которая имела все, чего так хотелось ей самой, и которая это все, то есть и прекрасную квартиру, и загородный дом, променяла бы на возможность нормально, не болея, жить и работать. Про загородный дом Лиза знала – Дарья Степановна как-то упомянула, что у них отличный особняк за городом, да только жить там она не может: пока «Скорая» доедет, можно и на тот свет отправиться.

Женщина поила доктора потрясающе вкусным чаем, дарила участковой дорогие духи и просила заходить почаще. Иногда Лиза встречала у Дарьи Степановны ее сына Славу, который вежливо и равнодушно здоровался, ласково целовал мать и убегал по каким-то своим то ли рабочим, то ли сердечным делам.

Странно, но Вячеслава Лиза никогда не рассматривала как потенциального мужа. А Виктора Федоровича стала рассматривать сразу, едва увидела. Сразу и всерьез.

В тот день она решила обязательно заглянуть к Кузьменко, ведь не была у Дарьи Степановны больше двух недель, и пора проведать даму. Но обход больных по вызовам затянулся, вовсю свирепствовал грипп, хотя официально эпидемия еще не была объявлена, и закончила Лиза поздно, в девятом часу. Вообще-то с районом ей повезло, в центре плотность населения значительно ниже, чем в окраинных спальных районах, поэтому у нее была возможность уделять каждому пациенту чуть больше внимания, чем районный терапевт в каком-нибудь Бибиреве. Она и уделяла. И ей было приятно, что больные это ценят.

В подъезд, где жили Кузьменко, Лиза вошла совершенно вымотанной, решила, что никакие чаи пить не станет и дольше десяти минут не задержится. Лифта она ждала вместе с высоким немолодым мужчиной, на которого от усталости почти не обратила внимания, хотя обычно мужчин от тридцати до пятидесяти лет украдкой разглядывала и даже как бы примеряла к себе. Она вышла на нужном этаже, протянула руку к кнопке звонка, но не успела позвонить – попутчик, вежливо улыбнувшись, слегка отодвинул ее и открыл дверь своими ключами.

– Елизавета Дмитриевна? – спросил он, догадавшись, кто перед ним, пропуская врача в квартиру. И опять улыбнулся. Чуть-чуть, почти незаметно.

Глаза у него были серые, усталые, и сам хозяин дома выглядел уставшим, было заметно, что улыбается мужчина через силу и больше всего хочет, чтобы докторша провалилась к чертовой матери.

– Да, – понимающе кивнула Лиза. И твердо пообещала: – Я на пять минут, не дольше.

Тут в прихожей возникла Дарья Степановна, удивленно ахнула и, увидев Лизу, защебетала. Лиза измерила ей давление, пульс, задала все полагающиеся вопросы, отказалась от ужина и пошла одеваться. Виктор Федорович – правда, тогда Лиза еще не знала, как зовут супруга больной, возник словно ниоткуда и, не глядя на нее, объяснил:

– Я вас провожу. Поздно уже.

Лиза начала отказываться, но мужчина не слушал, и только выйдя из подъезда, спросил:

– Вам куда?

– К метро.

Она ждала, что муж пациентки спросит, куда ей ехать, но тот не спросил. И вообще ни о чем не спросил, они так и шли молча, но, странное дело, Лизе было очень приятно идти по темной холодной Москве со своим молчаливым провожатым.

Уже у самого метро Кузьменко остановился, слегка придержав спутницу за локоть, и сунул ей в руки конверт. Лиза не сразу поняла, что он дает деньги, а когда уразумела, гневно вернула конверт.

– Я не поэтому к вам прихожу!

От обиды она чуть не заплакала, хотя и сама не поняла, почему и на что так обиделась. Деньги пациенты совали и раньше, и она никогда не отказывалась. В конце концов, духи, которые дарила ей жена этого мужчины, тоже стоили денег.

– Возьмите, пожалуйста, – попросил Кузьменко, глядя на нее как-то по-новому, словно открывая для себя.

Лиза помотала головой, и он снова придержал ее за локоть, снова попросил:

– Возьмите. Я очень вам благодарен за Дашу, и мне хочется вас хоть чем-то вознаградить за работу. Купите себе какую-нибудь ерунду.

Мужчина улыбнулся как-то виновато, и Лиза не выдержала, тоже улыбнулась. Он взял ее за руку, сунул в пальцы злополучный конверт и, чуть помешкав, поцеловал замерзшую ладонь. Потом быстро кивнул, словно разозлившись на себя, и, не оглядываясь, пошел назад. А Лиза неожиданно подумала, что он, скорее всего, никогда не изменял своей Даше.

В конверте оказалась тысяча долларов, огромная по тем временам для участкового терапевта сумма.

Лиза ехала в полупустом вагоне, вспоминала, как хорошо было идти рядом с высоченным Кузьменко, как робко тот поцеловал ей руку, и отчаянно завидовала старой больной Дарье Степановне. Не то чтобы она сразу влюбилась в уставшего дядьку с серыми глазами, просто ее мечта об обеспеченном и надежном муже обрела четкую телесную оболочку.

А теперь… теперь ее мечта воплотится для другой. Для Светки.

Мила любила домашнюю работу. С удовольствием готовила, с удовольствием убирала квартиру, чего Костя никак не мог понять и все шесть лет их брака навязывал жене домработниц. Но Мила решительно отказывалась. Зачем? Ей не трудно все сделать самой. Вот чего ей действительно не хотелось, так это ходить на службу.

Окончив институт, она недолго проработала младшим научным сотрудником в известном НИИ, куда ее устроил отец. Этого недолгого времени сполна хватило, чтобы навсегда отбить охоту вставать в половине седьмого, наспех краситься, а потом целый день слушать бесконечные разговоры сослуживцев, которые ее совсем не интересовали, о семьях, о грядущих повышениях и сокращениях и еще черт знает о чем. Отец, проректор одного из крупных вузов, хотел, чтобы дочурка занималась наукой, но никакая наука Милу не привлекала. И когда представилась возможность выйти замуж за Костю, девушка не раздумывала. Она хотела быть просто женой. Ей нравился Костя. И очень нравилось, как красиво тот за ней ухаживает: с неизменными цветами, с походами в рестораны, на выставки и в театры. Тогда она не любила Костю, а вот сегодня отчего-то впервые задалась вопросом, любит ли его сейчас. Вопрос был глупым и ненужным, но Мила не могла от него отвязаться. Она заботилась о муже, ждала его с работы, волновалась, когда Костя задерживался или болел, но любить…