Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Наверное, следовало подойти к этой Чхае, успокоить, сказать, что для нее ничего не изменится, что все останется, как при отце, но слишком сильна оказалась эмоциональная нагрузка в этот день, еще только начавшийся. Ничего, подумала я, еще успею поговорить с ней – Чхая кажется девушкой разумной и симпатичной, поэтому, скорее всего, она извинит меня.

Только теперь, валяясь на мягкой постели, я поняла, что вчера меня пощадили, не нагрузив сразу же всеми проблемами, а их у семейства пруд пруди. За столом говорили только по-английски, даже детишки, а тем, у кого возникали трудности с переводом, помогал сосед справа или слева. После обеда Сушмита показала мне мои новые владения – странно звучит: «мои новые владения», и все же это правда, а я никак не могу привыкнуть к тому, что все здесь отныне принадлежит мне одной! Почему отец принял такое неординарное решение и оставил все свое состояние дочери из России, которую не видел двадцать семь лет? Это еще предстояло выяснить, как и то, насколько пострадали остальные члены семьи, рассчитывавшие на приличный кусок от наследства и ничего не получившие! Главным образом меня интересовал мой братец, в данный момент сидящий в кутузке, ведь именно ему, казалось бы, должно достаться богатство, неожиданно и, как наверняка считает большинство проживающих в поместье, несправедливо свалившееся на меня.

Так что у меня имелись основания для того, чтобы чувствовать себя не в своей тарелке, потому-то я и не торопилась подниматься. Однако весь день в постели не проваляешься! На стуле висели джинсы и футболка – слава богу, домочадцы решили не искушать судьбу, наряжая меня в национальные одежды! Кстати, я заметила, что сари носили только старшие члены семьи, а более молодые одевались так же, как и везде, и это открытие принесло мне хоть какое-то облегчение.

Выйдя в длинный коридор, я медленно двинулась по нему в направлении лестницы. Хоть я и отказываюсь себе в этом признаваться, мое тело, в отличие от мозга, все же кое-что помнит, потому что я не заблудилась, несмотря на громадные размеры дома. Уже на подходе я услышала странные мелодичные звуки, доносящиеся с первого этажа. Подойдя поближе и перегнувшись через перила, я увидела сидящих на полу женщин, облаченных в сари и с покрывалами на головах. Сидели они перед большой мраморной скульптурой какого-то бога – или богини, установленной в нише и увешанной цветочными гирляндами. Моя бабушка находилась ближе всего к роскошному алтарю, возле которого курилось множество ароматических свечей, и их запах, приятный, но удушливый, поднимался кверху. Мамта-джаан пела, остальные женщины сидели молча, сложив руки лодочкой.

– Молитва богине Лакшми – обычный утренний ритуал, – услышала я тихий голос и, обернувшись, увидела, что рядом стоит Чхая. За обедом и ужином девушка сидела в дальнем конце стола, и мы не имели возможности перекинуться даже парой слов. Теперь выясняется, что она отлично говорит по-английски.

– Я поздновато поднялась, да? – улыбнулась я ей, и Чхая, в глазах которой настороженность постепенно таяла, робко улыбнулась в ответ.

– Уже половина девятого! – ответила она. В ее словах отсутствовал упрек, но я поняла, что в этом доме привыкли вставать ранехонько. Очень плохо, потому что я люблю поспать, но со своей сумасшедшей работой последние лет десять страдаю хроническим недосыпом.

– Но вы, конечно, можете спать столько, сколько захотите! – тут же добавила Чхая, краснея. – Теперь вы – хозяйка, и вам решать. Я только… Я хотела спросить…

Девушка все никак не могла закончить фразу, и я подбодрила ее:

– Ну, Чхая, о чем ты хотела спросить?

– Вы знаете, как меня зовут?! – изумленно распахнула она глаза.

– Конечно. Так что за вопрос?

– Может, вы захотите, чтобы я съехала?

– С чего ты взяла? Отец хотел, чтобы ты жила в этом доме, значит, так тому и быть!

Облегчение, отразившееся на лице Чхаи, сказало мне, что я сейчас, как бы шутя, решила ее судьбу, и мне стало неудобно, ведь никто никогда от меня не зависел. С шестнадцати лет, после смерти мамы, я стала самостоятельным человеком, одиночкой, вынужденной, как та лягушка, барахтаться в молоке в попытке сбить масло, чтобы не утонуть.

– Может, мне следует спуститься и посидеть с ними? – неуверенно поинтересовалась я у своей собеседницы.

– Мамта-джаан будет очень рада, если вы это сделаете! – просияла Чхая.

Тяжело вздохнув, я спустилась по лестнице, стараясь ступать как можно тише, чтобы не потревожить молящихся, и уселась по-турецки позади всех, надеясь остаться незамеченной. Тем не менее два человека меня все же увидели – сама бабушка, глаза которой потеплели при виде меня, и Сушмита, пославшая мне быструю улыбку и одобрительный кивок. Чхая неслышно опустилась рядом. Бабушкин голос убаюкивал, и я почувствовала снисходящее на меня умиротворение, на мгновение ощутив, что нахожусь среди своих, хоть и вижу этих людей всего второй раз в жизни.

– Я так рада, что ты присоединилась к нам! – воскликнула Сушма, как только бабушка закончила петь и подала знак всем присутствующим, знаменуя окончание священнодействия. Тетя взяла меня за руки и поднялась на цыпочки, вглядываясь в мое лицо. – Какая же ты высокая! – добавила она с завистью. – Можешь не носить каблуки, а вот я…

Бабушка стремительно приблизилась к нам и обняла меня. Не привыкшая к такому откровенному проявлению чувств, я с трудом сообразила, что нужно вернуть объятие. Она что-то сказала мне и посмотрела на Сушмиту, прося переводить.

– Сейчас мы кое-куда пойдем, – сказала тетя. – Тебе обязательно нужно это увидеть.

Заинтригованная, я двинулась за Мамтой-джаан, по-прежнему не выпускающей мою руку. Мы поднялись на второй этаж, прошли два коридора и оказались в круглом помещении, напоминающем главный холл, только чуть поменьше. По кругу располагались двери, и бабушка подвела меня к одной из них. Толкнув дверь, она вошла и пригласила меня сделать то же самое. Сушма семенила позади. Комната оказалась прямо-таки королевских размеров спальней с широкой кроватью, такой же красивой резной мебелью, как и во всех остальных помещениях, и пушистыми узорчатыми коврами, устилающими пол.

– Туда смотри, – Сушмита тихонько толкнула меня в бок, указывая взглядом направление. На стене напротив кровати висел большой масляный портрет, сделанный так искусно, что я поначалу решила, что это фотография.

– Но это же…

– Ты! – рассмеялась Сушмита. Мамта-джаан вторила ей, покачивая головой.

Женщина на портрете и в самом деле так походила на меня, что, казалось, я смотрюсь в зеркало. Но постепенно я стала замечать различия. Во-первых, ее глаза были темными, как южная ночь, да и волосы, заплетенные по индийской моде, гораздо темнее моих, почти черные. Она также была смуглее, но черты лица – нос, брови, скулы – все это было моим!

– На самом деле это – твоя прабабушка, – перевела Сушма слова Мамты-джаан. – Мы и сами не ожидали, что снова встретим Кундалини-джаан, но, как только увидели тебя, поняли, что никакой генетический анализ не нужен: ты – Варма, и твое лицо, твои глаза и фигура полностью это доказывают!

После завтрака, сидя с бабушкой и Сушмой в качестве переводчика в гостиной, сплошь уставленной длинными мягкими диванами, я услышала много интересного о прабабушке Кундалини. Она вышла замуж в пятнадцать лет – так было принято в те времена. Ей повезло: богатый муж взял ее почти без приданого, но он был намного старше. Тем не менее, если верить Мамте-джаан, Кундалини любила его и родила троих детей. Рано овдовев, она оказалась перед тяжелым выбором: выйти замуж вторично, передав дела новому супругу, или встать во главе семьи и занять место мужа, богатого землевладельца, ссужавшего деньгами всю округу. И прабабушка выбрала второе. Во времена, когда женщина занимала место далеко позади мужчины, это было нелегко, но Кундалини обладала железным характером – она справилась. Прабабушка выучила всех своих детей женского и мужеского пола и дала им высшее образование. После нее во главе семьи встал старший сын, брат Мамты-джаан, а после его смерти, за неимением у него детей, все перешло к ее сыну – моему отцу. Тому участь землевладельца казалась незавидной, тогда большая часть их стремительно беднела, не имея ничего, кроме земли. Требовалось осваивать новые области, и отец выбрал медицину.

8
{"b":"164229","o":1}