В завершение симпозиума перед слушателями выступил с кукольным шоу юморист-чревовещатель Хильберто Гонсалес на тему «Марта Коломина и Чавес». Коломина в прошлом — личный секретарь Бланки Ибаньес, ныне — ведущая ежедневной радиопрограммы, в которой подвергается тотальной критике всё, что связано с Чавесом, его внутренней и внешней политикой. Не надо особой фантазии, чтобы представить, в каком неприглядном ракурсе был показан в шоу «muñeco Chávez», облачённый в военную униформу. Присутствующие, в том числе посол, покатывались со смеху: кукольная Коломина учила кукольного Чавеса хорошим манерам и политкорректности. После завершения представления Шапиро поблагодарил юмориста за доставленное удовольствие.

О специфике развлечений в посольстве США Чавес узнал на следующий день и истолковал всё произошедшее как жест бессилия со стороны американского дипломата, подрывная миссия которого в Венесуэле потерпела крах. Новость о том, что в американском посольстве «коллективно» издевались над Чавесом, мгновенно распространилась по стране. Возмущение сторонников президента было единодушным. Раздавались призывы незамедлительно выслать Шапиро. Чавес не поддался на эмоции.

Правительство воспользовалось ситуацией, чтобы представить Шапиро с самой невыгодной стороны. Вице-президент Ранхель выступил на пресс-конференции и сообщил, что руководство республики пытается понять, что побудило американского посла на действия, несовместимые с Венской конвенцией о дипломатических отношениях. Он предложил две версии. Первая: Шапиро — безответственный дипломат, не подумавший о возможных последствиях столь вызывающей демонстрации. Вторая: Шапиро сознательно пошёл на провокацию, тщательно рассчитанную, всесторонне продуманную, прикрытую «целлофаном» развлекательного шоу. Ранхель заметил, что этот поступок прямо противоречит тому, о чём говорил представитель Госдепартамента Струбле, недавно посетивший Каракас. Струбле позитивно отзывался о сотрудничестве обеих стран в борьбе с терроризмом и наркотрафиком, говорил, что США уверены в надёжности Венесуэлы как поставщика углеводородов. И вот — шокирующий инцидент!

Послу США пришлось принести публичные извинения боливарианскому правительству: никакого умысла не было, виноват артист, не предупредивший о содержании своего шоу, а посольство не проводит предварительной цензуры в подобных случаях[109].

Отто Рейч, тогдашний заместитель Госсекретаря по вопросам Западного полушария, продолжал подталкивать Шапиро к большей жёсткости в проведении политики США в Венесуэле, но тот после «прокола» с «юмористическим шоу» рисковать не хотел. Ему повезло, из страны не выслали. Стоит ли нарываться на новые неприятности?

В 2004 году на прощальном приёме Шапиро в посольстве не было ни одного официального лица, только оппозиционеры. Американский дипломат оказал плохую услугу своей замене Браунфильду. Чавес не сомневался: новый посол будет ничем не лучше старого, не напрасно в странах Латинской Америки за ним закрепилась недобрая слава «специалиста по дестабилизации».

Не дождавшись от Шапиро энергичных демаршей, Рейч, используя трибуну Госдепартамента, начал крестовый поход против Чавеса, требуя от него «уважения» к оппозиции, отказа от «преследования» оппозиционных СМИ, разоружения «боливарианских кружков». Не нравились Рейчу и «друзья» Чавеса: «Конечно, он имеет право сам выбирать себе друзей. Но существует поговорка: „Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты сам“. Конечно же мы обеспокоены тем, что Чавес выбирает в друзей таких диктаторов, как Фидель Кастро, Саддам Хусейн и Муамар Каддафи, которые не уважают прав человека и развалили экономику своих стран. И мы доводим это до сведения Чавеса».

С середины 2003 года античавистская пропаганда стала активнее использовать тезис о «кубанизации» Венесуэлы. Прибытие в страну тысяч кубинских учителей — для борьбы с неграмотностью и врачей — для налаживания системы медицинской помощи в бедняцких районах подавалось как «массовая засылка в страну кубинских шпионов». Телевидение бомбардировало обывателей сюжетами о подозрительных ночных авиарейсах из Гаваны, о милитаризированных учебных центрах в «закрытых районах», о появлении в военных гарнизонах кубинских советников и разведчиков, которые «проверяют» венесуэльских военнослужащих на предмет идеологической преданности «режиму». Чавес опровергал эти выдумки, объяснял, что обращение за помощью к Кубе — вынужденная мера, поскольку в стране нет достаточного количества врачей, готовых работать в таких неблагоприятных условиях, а также учителей, владеющих современной методикой обучения неграмотных.

Гитлер был тем историческим персонажем, с которым Рейч часто сравнивает Чавеса. Иногда упоминается Муссолини. Чавес никогда не давал повода для того, чтобы заподозрить его в симпатиях к нацистам или фашистам. Ни в одном из выступлений Чавеса или в воспоминаниях тех соратников, объективности которых можно доверять, нет даже намёка на его «пронацистские отклонения», попытки использовать (даже косвенно) тоталитарную идеологию вождей Третьего рейха и Италии в боливарианско-социалистическом проекте.

Чавес с возмущением вспоминал о том, как в 1990-х годах он был приглашён к одному из политиков Четвёртой республики и увидел в его доме что-то вроде алтаря, посвященного Гитлеру и Третьему рейху. Другой неприятный инцидент произошёл в дни президентской кампании 1998 года, когда участница команды Чавеса Л. обратила его внимание на то, что Луис Альфонсо Давила рекомендовал некоторым членам «Движения Пятая Республика» «внимательно ознакомиться» с книгой Гитлера «Майн кампф». Л. призвала Чавеса «дать этому факту политическую оценку»[110]. Разумеется, Давила объяснил всё желанием «просветить» некоторых своих друзей в отношении «преступного режима Гитлера, его расистских теорий». Но Чавес высказал Давиле «политическую оценку» в жёсткой форме: по недомыслию он мог поставить под удар всю предвыборную кампанию.

Из окружения Чавеса только Сересоле подозревался в связях с неонацистами. Его высылка из Венесуэлы стала для Чавеса нелёгким решением: Сересоле был другом в сложный период жизни, интересным собеседником, обладавшим обширными знаниями в вопросах современной политики, особенно её «конспирологических» сторон. Однако никаких точек соприкосновения с Сересоле в условиях, когда Чавес стал воплощением власти — «лидером», — допускать было нельзя. Аргентинец написал немало полемичных книг и брошюр. При известной гибкости критериев из них можно было надёргать достаточно цитат, чтобы представить его как апологета тоталитаризма и неофашизма.

Для Чавеса теория и практика «нацифашизма» и «неофашизма» подлежат безусловному осуждению. Если он в пылу полемики обвиняет кого-то в нацизме, то это свидетельствует о крайней степени его негодования. В мае 2008 года канцлер Германии Ангела Меркель заявила о том, что «правительство Чавеса не говорит от имени всей Латинской Америки: каждое правительство (в регионе) обладает своим собственным голосом, преследует свои собственные интересы. Это доказали и сами венесуэльцы, которые определили свою позицию на референдуме в декабре (2007)». Меркель также подчеркнула, что сомневается в социально-экономической эффективности «левого популизма». Это было сказано накануне визита Меркель в Латинскую Америку.

Ответ из Каракаса последовал незамедлительно. Чавес напомнил, что партия Меркель, Союз христианских демократов, представляющий консервативные круги населения Германии, является «партией правых, тех самых, которые поддержали Гитлера, фашизм»…

Провал заговоров в апреле и декабре 2002 года вызвал у главного олигарха Венесуэлы Сиснероса упаднические настроения. Он понял, что в ближайшие годы справиться с Чавесом с помощью заговора по «чилийской модели» будет невозможно. Крайне опасным казался ему вариант физической ликвидации президента, который предлагали оппозиционные радикалы и горячие головы из эмигрантов. Если Чавес будет убит, это приведёт к затяжной дестабилизации Венесуэлы и нанесёт серьёзный удар по его, Сиснероса, финансово-экономическим интересам в стране.