Чавес спал по три-четыре часа, посвящая остальное время рабочим совещаниям под портретом Симона Боливара и изучению документов, подготовленных к визиту. С особым вниманием он отнёсся к последнему, «китайскому этапу» турне, который из-за внутриполитических проблем откладывался Чавесом несколько раз. Надо ли говорить, что после восьми подписанных соглашений с правительством Ху Цзиньтао все почувствовали облегчение. К тому же не повезло с погодой, холодный ветер, снег, Чавесу пришлось одеваться «по-русски» — в шапку, тёплое пальто, прикрывать горло шерстяным шарфом.

Когда президентский самолёт вернулся домой и приземлился в столичном аэропорту Майкетия, из его багажного отсека выгрузили только чемоданы с личными вещами. Корреспондентка подчеркнула: «Не было ни бамбуковой мебели, ни декоративных фарфоровых пагод, ни китайских ваз». Это ключевая фраза репортажа. Она напомнила об официальных визитах в Китай времён Четвёртой республики, когда подписывались соглашения «декоративного типа», а самолёт плотно загружался мебелью, фарфоровыми вазами и всем другим для украшения вилл и резиденций высших чиновников.

Почти через год после попытки апрельского переворота Чавес выдал замуж вторую дочь Росу Вирхинию. Её избранником был «боливарианский» предприниматель Педро Мануэль Прието, племянник Хосе Луиса Прието, бывшего одно время министром обороны. Брачную гражданскую церемонию провели 14 марта 2003 года в резиденции Ла Касона, церковную — в молельне дворца Мирафлорес. Приглашены на это событие были родственники и близкие друзья — около двухсот человек. Журналистов и телевидение не пригласили.

«Социальные хроникёры», которых Чавес принципиально игнорирует, сбивались с ног, чтобы как можно больше разведать о событии, но без особого успеха, если не считать «просочившейся» новости о том, что медовый месяц молодые проведут на Кубе. Впрочем, небольшую сенсацию журналисты получили: впервые во дворце Мирафлорес появилась Нанси Кольменарес, мать Росы Вирхинии. «Свадьба была слишком интимной» — такой вывод об этом событии сделали «социальные хроникёры»[153].

Возможно, это семейное событие явилось своего рода «посланием» противникам режима: как бы вы ни старались, как бы вы ни злобствовали и ни мешали, вы обречены на бесконечную череду поражений, а у нас, у Чавесов, всё идёт своим чередом. Смуглянка Роса Вирхиния, «негрита» («чернушка»), всегда занимала особое место в отцовском сердце Чавеса, и он признаёт это в своих интервью. В 1997 году Чавес вёл колонку комментария в еженедельнике «Расон» и иногда публиковал в нём письма, которые посылала ему Роса Вирхиния в тюрьму Яре.

Однако брачные узы Росы Вирхинии и Педро Мануэля оказались непрочными. Прошло два года, и они расстались, что огорчило отца Росы. По личному опыту Чавес хорошо знал, что такое семейная неприкаянность и неустроенность. Впрочем, вскоре у Росы появился novio (жених) — известный тележурналист-боливарианец, профессор, специалист по международным вопросам Хорхе Арреаса.

Внешне Арреасу, типичного успешного представителя среднего класса, можно скорее отнести к оппозиционерам, borregos escuálidos, чем к боливарианцам. Он находится в родстве (двоюродные братья) с непримиримым врагом Чавеса Альберто Федерико Равеллем — директором телеканала Глобовисьон. Арреасу легко принять за европейца из средиземноморской страны: он светлокож, хорошо сложен, волосы его коротко, по-военному, подстрижены, хотя в вооружённых силах Хорхе никогда не служил. В рядах оппозиции его воспринимают как «социального перебежчика», нередко, не без иронии, относят к bolivarianos cool, «крутым боливарианцам». Таких «перебежчиков», поддерживающих Чавеса, в Венесуэле всё больше и, разумеется, пропагандистский эффект от noviazgo Росы и Хорхе в пользу «режима» огромен, хотя боливарианские СМИ из уважения к личной жизни Чавеса и членов его семьи эту тему никогда не поднимают.

Назначение Арреасы на пост президента Фонда Айякучо, занимающегося распределением государственных стипендий для учёбы в Венесуэле и за рубежом, оппозиция приняла без обычных выпадов в адрес Чавеса, хотя напрашивалось заклеймить это «непотизмом». Квалификация Арреасы, его соответствие этой должности не вызывают сомнений, как и его порядочность, объективность, щепетильность. В 2006 году фонд распределил 15 тысяч стипендий, в 2007-м — почти 30 тысяч. В отличие от практики Четвёртой республики процесс назначения стипендий производится гласно, на основании конкурса, с соблюдением принципа социальной справедливости (даже индейцы не были забыты!). Арреаса изменил девиз фонда, теперь он звучит так: «Формируем кадры для социализма».

В интервью, которые Арреасе часто приходится давать, не делая различия между «своими», боливарианскими СМИ, и оппозиционными, он только на один вопрос отвечает с предельной сдержанностью — на вопрос об отношениях с президентом: «Я близок к его семье, я жених одной из его дочерей, но не имею личных дружеских отношений с ним. Я его вижу, уважаю и искренне люблю»[154].

Чавес старается следить за своим здоровьем, по военной привычке регулярно проходит медицинские обследования. По свидетельству его бывшего телохранителя Луиса Пинеды, президент подвержен простудным заболеваниям, временами страдает от камней в почках и гастрита. Эмоциональные перегрузки, а их у Чавеса хватает, он снимает, когда это возможно, продолжительным сном, чтением, поездками в периферийные районы страны. В крайне редких случаях он пользуется бело-голубыми пилюлями антидепрессанта — прозака. Рекомендациями врачей Чавес не пренебрегает, хотя одну из них, звучащую постоянно — сбросить лишний вес! — выполняет с трудом. У президента отличный аппетит. Ещё в 1986 году ему сделали операцию на глазах: удаляли катаракту. С тех пор очки всегда при нём, хотя публично он старается показываться в них как можно реже.

Периодические боли в позвоночнике — это результат неудачного приземления на парашюте в годы военной службы. Профилактическое лечение (с 2002 года) помогает забыть о перенесённой травме, но рецидивы случаются. Именно с этим «чавесологи» связывают неожиданные перепады в настроении Чавеса: если он раздражителен, публично устраивает «выволочки» нерадивым министрам и в более жёсткой, чем обычно, форме угрожает врагам Боливарианской революции в стране и за её пределами, — это означает, что изматывающие боли вернулись.

Имена врачей президента засекречены по соображениям безопасности, но об одном из них венесуэльские СМИ писали много. Виртуоз лечения иглоукалыванием Луис Франсиско Чанг Ченг пользовал Чавеса ещё до его президентства. Познакомились они через общего друга в 1991 году на «китайской территории» — в непритязательном ресторанчике с китайской едой. С 1999 года Чанг Ченг регулярно посещал Чавеса в президентском дворце, чтобы проводить «успокаивающие» сеансы иглоукалывания. Гонораров с президента он принципиально не берёт: «Он мой друг, мне стыдно брать с него деньги». Чанг Ченг фанатично предан президенту, разделяет его политические взгляды, а на стены клиники среди фотографий членов своей семьи поместил несколько его портретов. Чавес взял китайского друга с собой, когда в октябре 2000 года совершил официальный визит в КНР. Чанг Ченг выразил своё понимание личности Чавеса в таких словах: «У президента — китайское терпение. Он очень хороший, очень скромный человек. Если президент начинает сердиться, то это потому, что ему больно за то, что происходит в Венесуэле. Сегодня его ненавидят, но завтра им будут восхищаться»[155].

Недругами Чавеса его привязанность к китайцу интерпретируется как «своеобразный порок», «тяга к погружению в гипнотическое состояние» после процедуры иглоукалывания, чтобы хотя бы на время «освободиться от своего эго и жажды неограниченной власти». Президент, по словам враждебных «чавесологов», «не только полностью вручает китайцу своё тело, но и душу, совершая с его помощью запредельные астральные полёты, в том числе к тем, кто давно покинул землю» (намёк на «перевоплощения» Чавеса в Боливара).