Мария последовала за горничной к лестнице, как вдруг изрядно подвыпивший, неряшливо одетый крестьянин тяжело поднялся из-за стола и с плотоядной ухмылкой встал перед нею.

– Ты чья же, милашка?

– Мадам, – вспомнив свою роль, холодно поправила она и брезгливо отвернулась.

Человек хотел сдвинуться с места, но ноги отказывались ему повиноваться. Едва не упав, он рухнул на ближайший стул. Затем поднял глаза, но вместо изящной молодой девушки увидел перед собой ее высокого разгневанного супруга и растерянно заморгал.

«Супруг» стоял с застывшей на губах ледяной улыбкой.

– Эта милашка – моя жена. Так что советую поберечь свое здоровье – не вздумай к ней приставать. Понял?

Крестьянин что-то хмуро пробормотал и отвел глаза. Чарльз проводил Марию взглядом, пока она не поднялась на второй этаж, и только потом вышел во двор позвать кучера.

Утолив голод, Мария уселась у ярко полыхающего камина, то беспокоясь об оставшихся в замке тетке с кузиной, то мечтая о своем доме в Англии. Постепенно все вокруг стихло. Она умылась и скользнула под одеяло, думая, что долго не сможет заснуть, но усталость после долгой поездки и уютная теплая постель сделали свое дело, и она сразу погрузилась в глубокий сон.

Проснувшись в полной темноте, Мария не сразу поняла, где находится. Она лежала, прислушиваясь к шуму ветра, ударявшего в окна, затем различила слабые звуки, похожие на тихое дыхание. Встревоженная, она неподвижно лежала, и звук повторился – еле слышное сопение. В комнате был еще кто-то. Она быстро села и оцепенела при виде открывшейся ей картины: тлеющие угли слабо осветили ее спутника, который расположился в кресле, протянув длинные ноги на стул.

У нее вырвалось возмущенное восклицание.

Она пропустила без внимания его обещание зайти к ней позднее. И в суматохе приезда совсем забыла, что женатые люди располагаются на ночь в одной комнате и даже в одной постели. Она понимала, что, хотя их брак был фальсификацией, они должны играть роль супругов, чтобы избежать нежелательных вопросов, но неужели нужно изображать это так буквально?

Постепенно оцепенение уступило место ужасу и панике. Она поднялась с кровати и на цыпочках приблизилась к Чарльзу. Он снял сапоги и камзол, оставшись в панталонах и белой батистовой рубашке. Она всматривалась в него, не зная, что и думать. Черные волосы его спутались, одна прядь упала на высокий лоб, резкие черты лица смяг чились во сне. Без своей обычной высокомерной усмешки он выглядел удивительно юным и беззащитным.

Для человека, предпринявшего полное опасностей путешествие в Кале, он выглядел возмутительно спокойным и беззаботным.

Видимо, он почувствовал ее рядом и внезапно открыл глаза. Встретив ее недовольный взгляд, он удивленно поднял брови, а на его губах появилась легкая, одобрительная улыбка.

Марии было приятно увидеть эту милую улыбку, за что она рассердилась на себя, а еще больше на Чарльза.

– Очевидно, вы не понимаете, насколько неприлично проникать в спальню дамы в такой час, иначе вряд ли осмелились бы постучать, не говоря уже о том, чтобы войти без разрешения!

– Когда я вошел, вы так сладко спали, что мне не хотелось вас беспокоить.

Мария возмутилась, представив, как он наблюдает за нею, спящей. Не зная, как вести себя в такой ситуации, она отвела взгляд в сторону, чтобы успокоиться, но это ничего не дало, потому что близость Чарльза вызывала в ней трепет каждого нерва.

Он обвел взглядом всю ее, с головы до ног, и хотя на ней была длинная ночная сорочка, она испытала настоящее потрясение – никогда еще ее девическая скромность не подвергалась такому унизительному испытанию!

– Из-за вашего требования оставить мои вещи в замке мне даже нечем прикрыться! – обняв себя за плечи, сердито пробормотала она, жалея, что у нее нет хотя бы шали.

Чарльз незаметно усмехнулся ее смущению. Если бы она знала, сколь долго он ею любовался, то поняла бы, что уже поздно спасать свою стыдливость.

– Это напоминает мне ситуацию, когда люди в спешке закрывают ворота конюшни, в то время как лошадь уже давно умчалась. Уверяю вас, из моей памяти уже никогда не изгладится воспоминание о той прелестной картине, которой я имел счастье наслаждаться, войдя сюда.

Мария залилась краской до корней волос.

– Неужели у вас нет совести? И сколько вы за мной наблюдали?

Чарльзу стоило труда оторвать взгляд от ее стройной фигуры с соблазнительными женственными формами, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Достаточно долго, чтобы это дивное зрелище пробудило во мне спящего дракона, которого, боюсь, будет не так-то легко усмирить.

Невольно поежившись под его красноречивым взглядом, Мария вздрогнула, когда он машинально сжал рукоятку пистоля.

– Вы всегда спите с оружием? – со страхом спросила она.

– Только в том случае, когда считаю это необходимым.

– То есть в данный момент, я правильно вас понимаю?

– Думаю, да. Не хочу вас пугать, но лучше постоянно быть наготове. – Он положил пистоль рядом с собой на столик.

– Чарльз, вы должны уйти. Вы не можете здесь спать. Это… это просто неприлично.

Он уселся, опустив ноги на пол и откинув волосы со лба.

– Прошу меня извинить, Мария. Я не стал вас пугать. Я же сказал, когда я вошел, вы крепко спали. И я не хотел вас будить.

– И все-таки вы меня разбудили! – негодующе воскликнула она, не подозревая, как очаровательно выглядит с рассыпавшимися по плечам роскошными волосами. – Как вы осмелились на такую дерзость? Если вы и дальше будете вести себя так безрассудно, вы погубите мою репутацию!

Он слегка улыбнулся:

– О нет, мое поведение отнюдь не безрассудно. Если бы вы могли видеть чуть дальше своего очаровательного носика, то поняли бы, что мною руководит исключительно стремление помочь вам. Не забывайте, я нахожусь здесь, чтобы защищать вас.

Но Мария продолжала сокрушаться:

– Когда мы отправились в эту поездку, признаюсь, я даже не подумала, как будут устроены наши ночлеги. Мне просто в голову не пришло спросить об этом. Моя тетушка пришла бы в ужас, если бы узнала, что мы ночью находимся в одной комнате.

– Не сомневаюсь, хотя я предупредил ее, что мы будем путешествовать под видом супругов. Сейчас вас меньше всего должна беспокоить ваша репутация. А вообще мне кажется, – продолжал он, притворно нахмурив брови, – вы только пытаетесь проверить, способен ли я вас защитить.

– Вовсе нет… То есть, разумеется, я вам очень благодарна… Но… О! Ну почему вы не устроили так, чтобы я считалась вашей сестрой или кузиной… но только не вашей женой!

– Потому что в качестве вашего супруга я имею право постоянно оберегать вас. Какой от меня был бы толк, если бы тот деревенщина вдруг вздумал найти себе подружку в вашем лице? Насколько я могу судить по тем непристойно раскрашенным женщинам, которых мы видели в общем зале, вы – самая красивая и соблазнительная, так что его не за что винить. Вы – воплощенная мечта любого мужчины, Мария.

Говоря все это, он не отрывал взгляда от ее лица, но вот он посмотрел чуть ниже, в глазах его вспыхнул огонь, и Мария, вспомнив о своем виде, украдкой проследила за направлением его взгляда. Страхи ее оправдались, когда она увидела, что под тонким батистом четко обрисовываются холмики ее грудей. Подняв голову, она посмотрела ему прямо в глаза и, стараясь скрыть свою растерянность, пробормотала:

– Дверь запирается, поэтому он не мог бы войти.

– Ну, для такого пройдохи было бы желание, а уж способ проникнуть к вам он всегда найдет.

Увидев, как она обхватила свои плечи в жалкой попытке прикрыться от его взгляда, он только теперь сообразил, каким пугающим должен был показаться его поступок Марии, которую всю ее жизнь оберегали от общения с представителями грубого пола, да и от остального мира.

Он встал и с высоты своего роста посмотрел на ее встревоженное лицо.

– Вы вели скромную жизнь под строгим оком вашей тетушки, с ее непоколебимыми правилами относительно воспитания благородных девушек. Могу я дать вам один совет, Мария? Запомните: благоразумнее прислушиваться к голосу здравого смысла, чем рабски следовать требованиям приличий.