Графиня несколько секунд смотрела на него в упор, раздумывая, что заставило его задать такой вопрос.

– Я не ошибаюсь – вы действительно хотите уговорить меня покинуть мою Францию?

Легкая улыбка Чарльза промелькнула на лице.

– Вы правы, графиня, и я искренне надеюсь, что мне это удастся. Сочту за честь сопровождать также и вас с дочерью. Франция находится на краю великих потрясений, с каждым днем ситуация все более обостряется. В стране нет порядка, повсюду царит хаос. Я убежден, что вам грозит смертельная опасность, что вы рискуете своей жизнью, – признаться, не хотел бы я сейчас быть дворянином во Франции. Очень скоро вы можете оказаться в полном одиночестве, без друзей и без поддержки, и кто знает, что тогда может случиться!

– Полагаю, вы сильно преувеличиваете. – Графиня тонко улыбнулась. – До меня доходят слухи о том, что происходит вокруг, – большинство из них, разумеется, полный вздор. Мой муж придерживался мнения, что эти слухи распространяют специально, чтобы спровоцировать беспорядки и привести страну к анархии. Сообщения о тайных заговорах и преступлениях, о надвигающейся катастрофе появляются везде – и в разговорах, и в газетах. Паникеров – вот кого действительно следует опасаться.

Чарльз нахмурился.

– Хотел бы я надеяться, что ошибаюсь, но, к сожалению, вероятность этого очень мала. Я останавливаюсь на постоялых дворах и слышу, о чем говорят люди. В частности, говорят, что один из ваших слуг убежал и присоединился к мятежникам. Крестьяне так возбуждены и настолько агрессивно настроены, что способны совершить любое злодеяние. И в вашем же приходе не скрывают намерения поджечь замок. Прошу вас, если вы не боитесь за себя, подумайте хотя бы о вашей дочери!

Графиня высокомерно взглянула на него.

– Констанс останется здесь, со мной.

– Поймите, графиня, то, что вы англичанка, не спасет вас. Английские законы здесь не действуют. Вы были супругой графа. Люди только это и видят.

– Вы хотите сказать, что нам следует немедленно ехать – спасаться бегством?

Он кивнул:

– Без всяких сомнений. На этот случай я взял на себя смелость достать поддельные документы.

Графиня удивленно подняла брови:

– Даже так? Как это вам удалось?

– Я знаю нужных людей, – коротко ответил он.

– Понимаю. Что ж, я не стану допытываться, как делаются подобные вещи, но должна вам сказать, что вы напрасно тратили свое время. Ну, а разве путешествовать не опасно? Возможно, надежнее будет остаться дома?

– Сейчас безопасности нет нигде, а меньше всего ее – в замках Франции.

– Никто не посмеет напасть на замок. Я знаю здешних людей. Они всегда получали от нас средства на жизнь и будут относиться к нам по-прежнему.

Господи, дай мне сил, взмолился в душе Чарльз, стиснув зубы. Графиня даже не представляла, какая ужасная судьба может постигнуть ее и ее дочь. Его так и подмывало спросить: о каких средствах на жизнь она говорит? Да знает ли она, что ее крестьяне голодают по вине непомерных налогов, которые взыскивают с них по требованию подобным ей надменным аристократам и которые по большому счету и за людей-то их не считают?! Но вместо этого он сказал ровным и спокойным голосом, словно уговаривал капризного ребенка:

– И все же, поскольку вы знатного рода, я настоятельно советую вам бежать из страны.

– Это мой дом. Я чувствую себя здесь в полной безопасности и спасаться бегством не намерена! Если дела пойдут плохо, тогда, конечно, я подумаю об отъезде. Но я уверена, что до этого не дойдет.

Губы Чарльза дрогнули в снисходительной улыбке, но взгляд светло-серых глаз оставался жестким. Можно ли было более явно продемонстрировать презрение к страданиям людей? Графиня не замечала, с каким возмущением обреченный на голод и жестокие лишения народ наблюдает роскошную жизнь плутократов.

– Графиня, если вы не хотите, чтобы в скором времени ваши друзья вынуждены были присутствовать на ваших похоронах, предлагаю вам ехать с нами.

– Такими безрассудными речами, сэр, вы только раздуваете огонь недовольства. Простите, но я уже приняла решение.

Чарльз нетерпеливо пошевелился на стуле, стараясь скрыть свое раздражение и видя, что только напрасно тратит свои усилия, – графиня не собиралась сдавать позиции. Она упорно отказывалась видеть происходящие вокруг зверства и, следовательно, вела себя крайне глупо и неосмотрительно.

– Очень сожалею, графиня. Все же я оставлю вам бумаги, на случай если вам придется спасаться уже без меня, но тогда вы будете вынуждены бежать под видом крестьян. Предупреждаю, это очень трудно, вы должны будете все предусмотреть и прибегнуть к помощи людей, которым вы безоговорочно доверяете. Без этих предосторожностей вы не сможете благополучно добраться до Канала[1]. И вы, конечно, понимаете, что мисс Монктон будет чувствовать себя очень одинокой, когда в Англии она окажется в полной зависимости от полковника Уинстона.

Графиня надменно взглянула на него:

– Поскольку он ее жених, не нахожу в этом ничего необычного.

– И вас это не беспокоит?

Казалось, графиня слегка растерялась, встретив его настойчивый взгляд.

– Не беспокоит? Да с тех пор, как у Марии умер отец, она только и мечтает об этом замужестве! Почему это должно меня беспокоить?

– Потому что сэр Эдуард возложил на вас ответственность за ее судьбу. Вы – ее опекун. Разве вы не хотите сами увидеть человека, с которым она обручена?

– В этом нет необходимости. Я выслушала, что вы сказали, но знаю, что полковник Уинстон – джентльмен, известный долгой и почетной службой в Ост-Индской компании. Он в высшей степени достоин стать мужем моей племянницы.

– Но как вы можете быть уверены в этом, если никогда его не видели? – настаивал Чарльз.

– Его хорошо знал отец Марии, мой зять. Он одобрял полковника Уинстона и доверял ему настолько, что согласился на их обручение. Для меня этого более чем достаточно.

– Прошу простить меня, графиня, но, когда сэр Эдуард давал свое согласие, он был тяжело больным человеком. Я думаю, он и не подозревал о необузданной страсти полковника Уинстона к сомнительным развлечениям – к выпивке и рискованной игре в карты. Поверьте, я говорю правду. К тому же полковнику уже около пятидесяти, он годится в отцы вашей племяннице.

Это не поколебало графиню.

– Не вижу ничего необычного в том, что молодая леди выходит замуж за пожилого джентльмена. А что касается его склонности к выпивке… Известно, что все мужчины пьют, порой даже чрезмерно, и соответственно ведут себя. Но женам не следует делать из этого проблему. Мой зять доверил Марию моей опеке, пока она не достигнет совершеннолетия, когда сможет стать женой полковника Уинстона. Сейчас ей девятнадцать лет, и она будет под вашим покровительством до тех пор, пока вы не доставите ее к жениху. Когда она покинет замок, я буду считать свои обязательства перед нею выполненными.

Чарльз долго всматривался в ее лицо потемневшими от гнева глазами. Он поверить не мог, что графиня так небрежно и бессердечно сбросит с себя обязательства перед беззащитной круглой сиротой, своей племянницей, с таким равнодушием отправит ее во власть человека, от которого ей не приходится ждать доброго и бережного отношения. Это было все равно что отправить овечку прямо в логово волка.

Прискорбно, что суждение отца мисс Монктон о ее будущем женихе оказалось таким ошибочным. Он не смог разглядеть того, что довелось видеть Чарльзу – расчетливое, жестокое выражение в глазах полковника. Видимо, в те дни у него было тело Адониса и лицо ангела, за которыми ловко скрывалась его порочная и подлая натура.

– Вы не должны забывать о солидном состоянии мисс Монктон. Перспектива уйти в отставку богатым человеком и обосноваться в Грейвли чрезвычайно соблазнительна для тщеславия полковника Уинстона. Он спустит состояние вашей племянницы в ту же минуту, как только наложит на него руки. Полковник Уинстон оставил Ост-Индскую компанию с позором – произошел отвратительный скандал, связанный с его пренебрежением к долгу, в результате чего погибло много людей.