Мария никогда не видела, как мужчины бреются, поэтому, затаив дыхание, увлеченно наблюдала за процессом, испытывая непонятное волнение. Чарльзу было присуще невероятное обаяние, и она с изумлением чувствовала, что неравнодушна к нему.

Поймав в зеркале ее отражение, Чарльз весело улыбнулся:

– Наконец-то вы проснулись. Доброе утро, Мария!

– Доброе утро, – покраснев, пробормотала она.

Заметив смущение девушки, Чарльз пожалел ее и, отложив принадлежности для бритья, подтянул и застегнул панталоны.

– Вам не приходилось видеть мужчину за бритьем?

– Нет, конечно, ни отца, ни Генри… – Она оборвала себя на полуслове – хотела было сказать, что, когда Генри уехал в Индию, она была еще слишком мала, чтобы интересоваться такими вещами.

– Ага, это вы про своего жениха! – Чарльз помедлил, держа на отлете руку с бритвой. – А я все думал, когда вы о нем заговорите. Могу я спросить, как это вы согласились на помолвку с полковником Уинстоном?

Казалось, вопрос этот озадачил Марию, и, будто соображая, что сказать, она уселась, подтянув колени, обхватив их руками и опустив на колени подбородок, и посмотрела на него в зеркало своими лучистыми глазами. В этой позе Чарльз нашел ее невероятно соблазнительной – восхитительной юной нимфой с длинными вьющимися волосами; из-под одеяла виднелись ее маленькие, словно детские, ступни и точеные щиколотки.

– Вы затрудняетесь ответить на мой вопрос?

– Нет, просто я нахожу его дерзким и неприличным. – Она так строго посмотрела на Чарльза, что он невольно рассмеялся.

– Пожалуй, – согласился он, добродушно прощая очаровательной девушке упрек в невоспитанности. – Тем не менее мне хотелось бы услышать ответ.

– А я не желаю это обсуждать. С вашей стороны не очень благородно досаждать мне вопросами исключительно личного свойства. К тому же вы ставите меня в очень неловкое положение.

– Не понимаю, почему? Вам неудобно за себя или за Уинстона? – не унимался Чарльз.

– Естественно, за себя! Поймите же, мне неловко находиться рядом с полуодетым мужчиной! Страшно подумать, что сказал бы Генри, а тем более тетушка!

В усмешке Чарльза промелькнула злость.

– Я понимаю, Мария, каким это ужасным испытанием оказалось для вас. Но не бойтесь – это останется нашей тайной. Полковник Уинстон об этом не узнает.

– Надеюсь! Вы только посмотрите – я даже не одета!

– Я и смотрел – всю ночь. – Он лукаво улыбнулся, изумляясь, до чего ему приятно быть рядом с Марией. Два дня назад он и представить себе такого не мог.

Его пылающий взор вогнал Марию в краску. Не в силах и дальше лицезреть его обнаженный торс с темными завитками волос на груди, она спустилась на пол и отвернулась, не заметив его улыбки.

Чарльз оглянулся. Мария стояла лицом к двери, решительно отказываясь смотреть на него. Он окинул взглядом знатока ее гибкую, напряженно застывшую спину, соблазнительные изгибы стройных бедер и довольно улыбнулся, после чего положил бритву и стер полотенцем пену с лица.

– Как только я закончу туалет, я выйду, чтобы вы тоже могли освежиться и одеться. Мы отправимся в путь сразу после завтрака.

Когда Мария повернулась к нему, он уже надевал рубашку. Он поймал ее взгляд и не отпускал его, пока по ее жилам не побежал жгучий огонь.

Чарльз подошел ближе и, приподняв длинный крутой локон с ее шейки, нежно его погладил.

– Какие дивные у вас волосы, Мария, необыкновенно красивые, – вдруг севшим голосом прошептал он.

Девушка чувствовала, как внутри у нее все тает от его прикосновения. Он заглянул ей в глаза, излучавшие мягкое сияние, и с минуту они в немом восторге неотрывно смотрели друг на друга. У нее возникло ощущение, что душа ее покинула тело и слилась с душой Чарльза. Никогда еще она не испытывала такого всепоглощающего чувства.

Его нескрываемое восхищение вызывало в Марии странный трепет и одновременно смущало. Он не смел вот так смотреть на нее – ведь она обручена с человеком, который безгранично верил в его благородное отношение к своей будущей жене.

– А теперь я хочу одеться, – дрогнувшим голосом прошептала Мария.

Чарльз терзался, удерживая себя от поступка, который круто изменил бы всю его жизнь. Как ни жаждал он овладеть этой нежной, невинной девушкой, долг чести повелевал ему отказаться от этого – Мария ему доверилась, она обручена с другим.

И все-таки она была такой беззащитной и доверчивой, такой соблазнительной, так тянулась к нему…

В жизни ему не было так тяжело, когда он пересилил свое желание и отпрянул назад.

– Ах, Мария! Знаете ли вы, каким вы были для меня искушением на протяжении всей этой ночи? Мне хотелось касаться вас, ласкать вас! Но я удержался, победил свои инстинкты. Я… словом, я ухожу, а вам пора одеваться.

Растерянная, Мария поспешно собрала свои вещи и спряталась за ширму. Когда она появилась, уже полностью одетая, Чарльза в комнате не было. Облегченно вздохнув, она попыталась собраться с мыслями. Если бы Чарльз все-таки дал волю своим чувствам, это означало бы для нее полное поражение и гибель. Казалось бы, Мария должна была затаить на него обиду и злость, но она испытывала только чувство, сродни… Сродни чему?

Да просто естественному любопытству, поразмыслив, решила она. Она только хотела глубже познать то, что едва отведала. На ее месте этого хотела бы любая женщина. А поскольку она была в неглиже, энтузиазм этого наглого типа подвергся серьезному испытанию. Но они не коснулись друг друга – лишь взглядами, что можно считать вполне невинным контактом. Но выражение его глаз преследовало ее и не давало покоя.

Расстроенная, она тщательно умылась холодной водой. И как этому Чарльзу Осборну удалось так легко завладеть ее мыслями? Похоже, он появился в ее жизни только для того, чтобы похитить ее сердце и даже душу.

Она отправилась вниз, но у подножия лестницы испуганно остановилась, увидев пристававшего к ней накануне человека. Полностью протрезвевший, он бросил на нее угрюмый взгляд, но приблизиться не пытался. Разбитая губа и огромный синяк под глазом говорили сами за себя – видимо, Чарльз достойно защитил честь своей фиктивной жены.

Чарльз ожидал ее со спокойным и невозмутимым видом, только в глазах его промелькнул многозначительный огонек, заставивший Марию потупить голову. В общем зале стоял гул голосов и звон посуды: постояльцы подкреплялись перед тем, как отправиться в дорогу.

Проголодавшаяся Мария воздавала должное обильному завтраку, поэтому особенно не прислушивалась к разговорам. Но вот до ее слуха дошло, что накануне был дотла сожжен замок очень богатого дворянина. Она встревоженно подняла голову.

Отлично понимая, что происходит у нее в душе, Чарльз взглядом предостерег ее не реагировать открыто на это известие.

– Вы слышали, что они сказали? – тихо спросила она с изменившимся лицом. – Я знаю этот замок, он находится недалеко от замка Феро. Мы часто навещали наших соседей, это замечательные, добрые люди. Не может этого быть! Я не могу в это поверить!

Опасаясь, что ее внезапное огорчение может привлечь к ним внимание, Чарльз быстро встал из-за стола.

– Вы закончили есть? Пойдемте, экипаж уже ждет, нам нужно немедленно ехать. Я знаю, что произошло с замком. Я говорил вам, такое происходит по всей Франции. – Он вывел Марию во двор, к экипажу, который стоял наготове.

– А как же тетя и Констанс? – волнуясь, спросила она. – Что нам делать?

– Мы с вами ничего не сможем сделать, – отрывисто сказал он и, вручив Пьеру ее саквояж, который тот привязал к коляске, подсадил Марию внутрь. Уже сидя напротив нее, он добавил: – Я предостерегал графиню, убеждал ее уехать.

– Но что же с ними будет?! – Мария всматривалась в его глаза, стараясь скрыть охвативший ее ужас. – Как я могла их оставить! Мне следовало остаться с ними. Все вокруг говорили о бунтах, но я не представляла, что все до такой степени ужасно. – Она нагнулась и сжала его руку. – Чарльз, нужно вернуться, мы должны к ним вернуться!