Нам суждено стать мужем и женой, — шептал он, — и тебе лучше знать, что такое мужчина, чтобы не бояться будущего, от которого все равно не уйти…

Агнес встрепенулась, уловив в его тоне насмешку, и хрипло возразила:

Гордон, мне двадцать четыре года, и я уже не ребенок.

Уже не ребенок, — тихо согласился он, — но еще не женщина. И это вижу не только я, но и окружающие, которые спрашивают себя: отчего она так скованно ведет себя в присутствии жениха? Уж не потому ли, что они женятся исключительно из соображений материальной выгоды?

Агнес хотела сказать, что понятие «женщина» не сводится к одному только наличию или отсутствию сексуального опыта, но ей было нечего возразить на другие его аргументы, и она смолчала.

Так может быть, — продолжал Гордон, — нам стоит поближе познакомиться друг с другом, лучше понять друг друга?

Гордон, — жалобно откликнулась Агнес, — когда я говорила о том, что плохо знаю тебя, я вовсе не имела в виду секс! — На самом деле, она и это имела в виду, но сейчас ей было не до логики. — А если бы я действительно захотела выяснить, каков ты в постели, — расхрабрившись, сказала девушка, — я бы давно могла это сделать, не так ли? На худой конец, я всегда могла бы получить справку по этому вопросу у твоей секретарши!

Только когда глаза его блеснули яростью, она сообразила, что играет с огнем.

Дурочка!.. — закричал он, крепко встряхнув ее за плечи. — Запомни раз и навсегда: Лора не была и не может быть моей любовницей!

Не понимаю почему, — с притворной покорностью произнесла Агнес, — но дело не в этом. Почему ты раньше не сказал мне этого? Почему позволял ей обращаться со мной, как с бедной родственницей? Почему ни разу не поставил ее на место в моем присутствии?

Для начала, ты ни о чем меня не спрашивала, — хмуро напомнил Гордон. — А что касается ее поведения… Со временем ты все поймешь…

Со временем… Боюсь, этого времени не будет. Когда я соглашалась выйти за тебя замуж, то совершенно не подумала о том…

…что тебе придется спать со своим мужем? — саркастически поинтересовался Гордон. — Обрадовалась, что можно не ломать голову над тем, как спасти Спрингхолл? Поздно, Агнес, время колебаний прошло. Ничто на свете не заставит меня отменить нашу свадьбу, запомни это!..

Завтра же объявлю о разрыве помолвки и отмене свадьбы…

Ты этого не сделаешь! — негромко сказал Гордон.

Почему же? — вызывающе спросила Агнес и тут же, увидев, как он движется к ней, все поняла. — Гордон, не надо!..

Думаю, если первый ребенок появится чуть раньше срока, это не испортит его родословной… если, конечно, ты не захочешь рожать его вне брака…

Пожалуйста… Я сделаю все, что ты захочешь…

Ты это уже обещала, но отреклась от своих слов. Теперь мне нужны более веские гарантии…

Подойдя вплотную, он начал медленно раздевать ее. Агнес не сопротивлялась, все силы ее уходили на то, чтобы противостоять дикому страху, овладевшему ею. Если Гордон ожидал, что она будет кричать или умолять о пощаде, то он ошибся: в ней не было ничего, кроме оцепенелой покорности…

Первая ночь с Гордоном представлялась Агнес совсем иной: мерцающие огоньки свеч, легкое опьянение от шампанского, свадебные одежды, медленно ниспадающие на пол…

Действительность же оказалась шокирующей и оскорбительной. Она — в рабочей одежде, заляпанной краской и штукатуркой, он — скорее насильник и хищник, чем жених. Она не испытывала сейчас и сотой доли того сладостного возбуждения, которое пережила днем, — ни наслаждения, ни предвкушения блаженной развязки, только глубочайшее потрясение и подступающие к глазам слезы жалости к своей судьбе.

Устремив немигающий взгляд в потолок, Агнес молча покорилась своей участи. Вдруг она почувствовала, что Гордон накрыл ее одеялом.

Боишься, Агнес? — спросил он тихо. — Зря. Я не намерен брать тебя силой и вообще не собираюсь причинять тебе боль. Просто я хочу, чтобы ты поняла: я вовсе не хочу терять тебя, кто бы ни был тому причиной — Лора, Ламберт или ктото другой…

Не хочет терять ее?.. Он, наверное, хотел сказать, что не хочет терять титул?

Агнес вдруг обнаружила, что он не держит ее и она могла бы свободно уйти, если бы… если бы не подкашивались ноги, если бы не смешанная с истомой слабость, охватившая все ее тело.

Она знала, что Гордон, совершенно голый, лежит рядом, но упорно смотрела в сторону, как бы не замечая его.

Стыдишься взглянуть на раздетого мужчину, Агнес? — со смешком спросил он. — Поистине пуританская скромность. Трудно поверить, что в Англии еще остались такие девушки. Собственно, с девушками в Англии вообще плохо.

Агнес, вспыхнув, повернула голову, чтобы ответить резкостью, но не смогла вымолвить ни слова. Перед ее глазами было обнаженное тело Гордона: сильное, мужественное, бронзовозагорелое, с рельефными, мощно играющими под кожей мускулами. Она и не представляла себе, как он красив. Только сейчас она уловила чистый, свежий запах мыла, за которым ощущался тонкий мускусный аромат мужчины, обостряющий ощущение близости, тревожный и сексуальный, пробуждающий в каждой клеточке ее тела благоговейный трепет.

Гордон наклонился к ней так близко, что можно было разглядеть маленький белый шрам на его верхней губе.

Не бойся, — прошептал он успокаивающе. — Я ничего плохого тебе не сделаю, просто хочу, чтобы ты поняла: я тебя не отпущу никогда и ни при каких обстоятельствах.

Агнес, пытаясь унять стук сердца, раздумывала над тем, не сказать ли Гордону правду. Она стала сомневаться, что сможет жить с ним, страдая от неразделенной любви. Но, встретив его твердый и, как ей показалось, безжалостный взгляд, она передумала откровенничать. Тяжело было любить его без взаимности, но еще страшнее было бы признаться ему. Ведь, узнав о ее любви, он получит над ней неограниченную власть.

Что же за страсть владеет им, страсть, выжигающая в душе всякую способность к состраданию и сочувствию, не говоря уже о чемто большем? — спросила себя Агнес.

И сама же себе ответила: честолюбие! Честолюбие и уязвленная гордость выходца из бедных кварталов Плимута!

Самое удивительное, что именно эта страсть в свое время руководила ее предками. Они сражались и убивали, гибли во имя чести и предавали, трудились и рожали наследников, — и все для того, чтобы имя их, пройдя через столетия, осталось на скрижалях человеческой памяти.

Возможно, это были ложные цели, но и она, Агнес, человек другого времени и иной традиции, с детства впитала идеи преемственности рода и фамилии. Ее отличало только одно: она готова была пожертвовать вековой славой предков, титулом, имением, самой собой ради любви Гордона!

Она очнулась от задумчивости, почувствовав на своем плече его осторожный поцелуй.

Тебя колотит, как в ознобе, — пробормотал он тихо и отбросил прядь с ее лица. — Ты меня боишься?

Агнес промолчала. Странно, но страх покинул ее.

Гордон коснулся губами ее стройной, белоснежной шеи.

Как ты похудела! — прошептал он еле слышно и, как показалось Агнес, — с сожалением.

Удивившись тому, что Гордон заметил изменения в ее внешности, она украдкой подняла глаза и вздрогнула, увидев в его взгляде нежность.

Я совершенно не собирался спешить, Агнес, — сказал он мягко. — Но кто его знает, может быть, это даже и к лучшему. Мы дали друг другу слово, от будущего нам не уйти, так зачем убегать от него? Неужели тебе и вправду вбили в голову, что секс — это грех?

Агнес почувствовала себя задетой.

Ты мог бы обойтись и без насмешек, Гордон, — с болью в голосе произнесла она. — Возможно, мне не хватает опыта интимной близости, но это не значит, что я не понимаю, что секс — одна из самых больших радостей человеческой жизни.

Если так, почему ты не стремилась к этой радости прикоснуться?

Не знаю, — беспомощно пожала плечами Агнес. — А ты предпочел бы, чтобы твоя жена не была девственницей?

Агнес!.. — угрожающе возвысил голос Гордон.

Вот видишь!.. Возможно, я просто не встретила того, кто пробудил бы во мне женщину. И если…