Харри и Элизабет Харт с серьезными лицами слушали рассказ дочери.
Харри, бывший крупный чиновник страховой компании, с румяным лицом и седыми, прежде белокурыми волосами, после ухода на пенсию начал носить вышедшие из моды пиджаки из легкой ткани в полоску и белые льняные брюки, которые, по мнению Виктории, лет десять назад ни за что бы не надел. Харри очень гордился свой дочерью. Считал ее самым замечательным человеком в мире.
Элизабет Харт сидела в инвалидной коляске, придвинутой к столу. Держала под скатертью руку дочери. У самой руки были худые и все в венах. Правая сторона лица слегка распухла – последствия последнего инсульта, когда ее парализовало. Однако голова у Элизабет Харт по-прежнему была ясной, хотя говорила она невнятно, потому что и прежде глотала звуки на техасский манер, а теперь и подавно. Тяжело было для Виктории видеть маму в таком состоянии. Ведь она всегда была такой живой, красивой. Мама постоянно уговаривала стремящуюся к победам Викторию, особенно в юности, не давить так на газ, притормозить и хотя бы немного повеселиться. Это была героическая, однако бесполезная борьба.
– Я полагаю, теперь это уже передали в эфир. Слава Богу, у вас здесь, в Коннектикуте, станция «Трентон-ТВ» не вещает, – сказала Виктория и замолкла, ожидая, пока официант уберет тарелки.
– Виктория, – сказал отец, – ты все сделала правильно. Поступила так, как подсказало сердце. Из твоего рассказа я понял, что Гил Грин плохой начальник. – Харри Харт был экспертом по бизнесу и больше двадцати лет проработал в Пенсильванской компании страхования жизни на взаимных началах.
– Но, 'арри, он' там раб'т'ла п'чти пять л'т, – неразборчиво произнесла мать. – Куда он' пойдет? – Мама, как обычно, ухватила самую суть проблемы. Куда дочь пойдет практиковать как юрист после всего этого?
– Ну поживет здесь некоторое время, пока буря утихнет. – Отца понесло. – Займется частной практикой. Я знал многих, которые бросили работу в сходных обстоятельствах. Недвижимость, деловые контракты – кругом полно такой работы.
– Но, папа, я прокурор по уголовным делам. – Прежде чем продолжить, она немного помолчала. – И у меня еще одна проблема…
Оба с тревогой ждали, что она скажет.
– Я… может быть… – Виктория опустила глаза. – Понимаете, я не могу просто так это оставить. Нужно вывести убийц Кэрол на чистую воду. Доказать их вину.
– Пусть этим занимается полиция, – твердо произнес Харри. Элизабет же под столом еще сильнее сжала ее руку.
– Но, папа, они на это не способны. К тому же Джозеф Рина очень хитрый и изворотливый. Я думаю, единственная ошибка, какую он когда-либо совершил, – это избиение Джона Доу,[20] или как его там, клюшкой для гольфа в присутствии свидетельницы. Мне нужно как-то добраться до Рина. Полицейское расследование этого сделать не сможет, у них слишком много правил, ограничивающих свободу действий, плюс препятствия доказательного и процессуального характера. Таким способом до него никогда не доберешься. Мне нужно придумать что-то еще, что-нибудь… – Она замолкла, пытаясь найти нужное слово, затем вдруг вспомнила свое прозвище. – Что-нибудь хитрое.
– Я этого не слышал, – сказал отец. – Если Джо Рина такой, как ты описала, а я уверен, что он именно такой, то тебе ни в коем случае не следует с ним связываться. Меня начинает трясти лишь от одной мысли, что ты подвергаешь себя такой опасности. Этим должно заниматься государство, а не ты.
Она посмотрела на отца и молча кивнула.
По пути из ресторана зазвонил ее сотовый телефон. Отец в это время покатил коляску мамы в раздевалку.
– Ты действительно вспугнула мух с помойки, – сказал Дэвид Франфурктер.
– Что, начальство в ярости? – спросила она тихо.
– Ага. Слушай, я хочу сообщить тебе кое-что интересное, это касается Бино Бейтса. То, что мне удалось добыть в файлах Национального центра информации о преступности.
– Теперь это уже не имеет значения, но все равно давай, послушаю.
– Его отца звали Джейкоб Бейтс. Родственников целая куча. Около трех тысяч. В подавляющем большинстве жулики. Семейство Бейтс, как говорится, широко известно в узких кругах. По ним даже в Информцентре есть особый раздел – все сведения за последние шесть лет, кого за что арестовывали и прочее. Если хочешь, могу заказать материал, но он будет размером с телефонный справочник.
– Не нужно. Может быть, позднее, но не сейчас. Это все?
– Нет, основная причина моего звонка в другом. – Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть эффект. – Девичья фамилия матери Бино Бейтса – Сесник.
– Что? – изумилась она. Причем очень громко. Так, что отец с матерью обернулись.
– Кэрол Сесник – его родственница, – закончил Дэвид.
– Ты думаешь, кража документов как-то связана с желанием Бейтса отомстить Джо Рина за убийство Кэрол?
– Хм, конечно, он украл их не ради того, чтобы просто попрактиковаться, – ответил Дэвид. – Кстати, семья Сесник тоже в компьютере. Они американские цыгане. Работают на Среднем Западе, большей частью карманные воры, некоторые промышляют гаданием на картах таро и по руке.
– Боже!.. – Это, пожалуй, единственное, что могла сейчас сказать Виктория.
– Я получил фотографии Бино Бейтса. Маленькие, С документов, и те, что в досье. Если хочешь, передам их по факсу на адрес твоих родителей.
– Да. – Она продиктовала ему номер, затем увидела, что к ней приближается отец с коляской, в которой сидела мать.
– Готова? – спросил он.
– Сейчас, папа, – ответила она, и он покатил инвалидную коляску на выход, где передал служащему парковочный билет.
– Послушай, Вики, – продолжил Дэвид, – я тут обменялся мнениями кое с кем. Бестолково как-то получилось. Я имею в виду эту выходку у Теда Келендера. Храбро, конечно, но, по-моему, не очень умно.
– Я знаю… И теперь уже жалею. Не смогла с собой справиться. Согласна, что глупо, но дело сделано.
– Виктория, не давай этим говнюкам выгнать тебя. Они хотят продавать правосудие оптом и в розницу. Ты одна из немногих, кто им препятствует.
– Спасибо, Дэвид, Не беспокойся, я не сдаюсь, – соврала она.
Они оба знали, что вернуться Гил Грин ей никогда не позволит.
В этот же вечер Джо Рина что-то праздновал в Бархатной гостиной фешенебельного ресторана «Трентон-Хаус». За столом сидели: его невеста Стейси Ди Мантия, ее отец Пол, а также Томми и его шлюха, которой он заплатил пятьсот долларов, чтобы она составила ему компанию. Французский обеденный зал назывался «La Reserve».[21] Официанта звали Жиро Ле Мусан, шлюху – Каллиопа Лав. Она громко смеялась и называла Томми «самым лучшим жокеем, который когда-либо на ней ездил». Джо уже начинала сердить ее вульгарность, и он собирался что-то сказать по этому поводу, но приблизился метрдотель и прошептал на ухо, что его просят к телефону. Он взял трубку в холле. Звонил Джералд Коэн.
– Просто подумал, что тебе следует знать. Сегодня в вечерней программе Теда Келендера тебя обвинили в убийстве свидетельницы и двух копов.
– Но, Джерри, во-первых, у них нет никаких доказательств, а во-вторых, кто этот дурак, который решился на такое?
– Хитрая Вики. У меня есть запись этой передачи. Я высылаю ее тебе.
– Но она не такая дура, – сказал Джо. – Значит, это ей зачем-то понадобилось.
После ужина Томми и Джо прошли в кабинет управляющего рестораном «Трентон-Хаус» просмотреть запись. По окончании Томми вскипел от злости.
– Чертова сука! Когда она уймется? Я прикончу эту падаль.
– Сейчас же успокойся и перестань сквернословить, – проговорил Джо ровным голосом. Затем забросил ноги в изящных мокасинах на край стола и уставился на свои светло-коричневые шелковые носки из Гонконга стоимостью шестьдесят долларов. – Сейчас мы ничего предпринимать не будем. Ты уловил это, Томми?
– Джо, – взмолился Томми, – ведь несчастный случай может произойти с любым. Идет себе человек как ни в чем не бывало, и на него падает, например, сейф… или вот – машина, полная какого-то дерьма, вдруг наезжает, и трах – получается салат из авокадо.
