Первыми двинулись на Русь с благословения папской курии шведские рыцари. Всем участникам похода обещалось «прощение грехов». Приготовление к походу продолжались более двух лет. Только одно это говорит о том, что Невская битва не являлась рядовым сражением.

Для похода на Русь шведское правительство в лице короля Эрика Эрикссона «Картавого», ярла (князя) Ульфа Фаси и зятя короля Биргера собрало значительное войско. Охотников поживиться еще не разоренными русскими землями нашлось немало: шведские духовные и светские феодалы во главе личных дружин, рыцари-крестоносцы со своими оруженосцами и слугами.

Войско, собиравшееся в поход на Восток, не было чисто шведским. Летописец упоминает «мурмань», то есть норвежских или датских рыцарей-феодалов, а также вспомогательные отряды из покоренных земель финских племен. В отношении участия в походе норвежских рыцарей можно высказать следующее предположение. Король Норвегии Хакон IV в 1237 году обязался идти в крестовый поход на арабов. Вполне возможно, что вместо этого с разрешения папы он послал часть своих воинов против северных «язычников».

К чести молодого князя Александра Ярославовича нужно сказать, что в 1239 году он позаботился не только об охране западных, но и северных границ земли новгородской. Он установил «морскую стражу» берегов Финского залива и реки Невы. Места там были труднопроходимые и пути-дороги пролегали только по воде или вдоль рек.

К югу от реки Невы между Вотьской (с запада) и Лопской (с востока) новгородскими волостями находилась Ижорская земля. Здесь жило небольшое финское племя ижорян, дружественное новгородцам. Его старейшины уже принимали христианство и несли службу вольному городу. Так, «муж старейшина в земли Ижорьской» по имени Пелгусий крестился, приняв имя Филиппа, хотя основная масса ижорян еще оставалась в язычестве.

Старейшине Пелгусию была поручена князем Александром «стража морская», то есть «бережение» путей к Новгороду с моря. «Стража» ижорян, по-видимому, стояла по обоим берегам Финского залива, как сказано в «Житии» Александра Невского — «при краи моря, стерегущу обои пути». Но, конечно, наиболее зорко стерегли устье реки Невы, откуда начинался водный путь из Балтики в Ладогу, а дальше по Волхову к самому Великому Новгороду.

Однажды на рассвете июльского дня 1240 года, когда старейшина Пелгусий лично находился в «страже морской», он вдруг «услыша шум страшен по морю». Это к русскому берегу шла шведская военная флотилия, в которой кораблей было «многы зело». Король Эрик Эрикссон «Картавый» сумел двинуть в поход на Русь мощное по тем временам для Северной Европы войско. Старейшина ижорян поспешил отправить «о дву-конь» гонца в Новгород, чтобы предупредить князя Александра Ярославовича о вражеском нашествии. Так, благодаря осмотрительности последнего, неожиданного нападения врага на русские земли не произошло.

Шведская флотилия выглядела действительно очень внушительно: сто одномачтовых шнеков, ходивших на веслах и под парусами, насчитывалось в ее составе. Каждый мореходный корабль нес на себе от 50 до 80 воинов и корабельщиков, мог перевезти и 8 рыцарских коней. Историки определяют численность шведского королевского войска, отправившегося воевать новгородские пятины (земли) в 5000 человек.

О значении для Швеции этого завоевательного похода можно судить хотя бы по такому факту. Рыцарское войско лично возглавляли второе и третье лица в государстве после самого короля — ярл Ульф Фаси и его двоюродный брат, королевский зять Биргер, ставший через 8 лет ярлом, два могущественных шведских феодала.

План шведов состоял в следующем: высадившись на берегах Невы и захватив их, идти «воевать» город Ладогу, сильную новгородскую крепость, стоявшую недалеко от впадания реки Волхов в Ладожское озеро. Шведы уже делали безуспешную попытку овладеть Ладогой.

Захват невских берегов и закрепление на них (в будущем Швеция построит здесь несколько сильных крепостей, которые сокрушит русская армия под знаменами Петра I) лишали Русь «окна в Европу». Попавшая в чужие руки Нева прерывала морские торговые пути новгородцев. Падение же Ладоги — северной русской твердыни на Волхове — поражало Новгородскую Русь прямо в сердце. Сильная каменная крепость надежно стерегла самый удобный, водный путь из Новгорода в Ладожское озеро, в земли дружественных вольному городу карел и финнов. А затем, опираясь на мощь ладожских крепостных стен, шведы могли обрушиться на сам Великий Новгород.

«Придоша свей (шведы) в силе велице… И сташа в Неве в устье Ижоры хотяша восприяти Ладогу, просто же реку и Новгород и всю область Новгородскую…» Шведское рыцарство хорошо знало, что шло оно воевать землю богатую, которой не от кого было ждать военной помощи. Монголо-татарское нашествие на долгие годы обескровило русские княжества, так и не сумевшие объединиться против общего врага.

Ярл Швеции Ульф Фаси и могущественный Биргер из княжеского рода Фолькунгов, известный полководец, который один мог выставить личное войско из дружинников и ополченцев — свободных землепашцев в 5000 человек, воинственные католические епископы были уверены в победе.

Уверенность в победе позволяла королевским военачальникам даже не торопиться с выходом корабельной армады на просторы Ладожского озера. Шведское войско высадилось в том месте, где в Неву впадает река Ижора с притоком Большая Ижорка. Место это называется Буграми. Стоянка была временной.

Огромная королевская флотилия причалила к левому невскому берегу и встала на якоря. Суда стояли в два ряда: борт к борту, нос к носу. С крайних шнеков на берег переброшены достаточно широкие сходни, между кораблями — мостики.

Корабельщики и часть простого воинства, не имевшего шатров, ночевали на палубах шнеков. Шведские военачальники, рыцари, епископы, их оруженосцы и слуги ночевали в шатрах на берегу. Коней свели с судов на твердую землю.

Свои походные шатры шведы поставили на возвышенном сухом месте. Для королевских полководцев слуги поставили на пригорке большой, шитый золотом шатер, хорошо приметный со всех сторон. Вокруг лагеря расстилалась покрытая сочной травой довольно обширная поляна. Она начиналась от Ижоры, достигала заросшего низкорослым кустарником болота, шла вверх по берегу и обрывалась у опушки глухих ижорских лесов.

Самонадеянные Ульф Фаси и Биргер, опытные полководцы, не стали ставить на невском берегу крепкую, а самое главное — дальнюю стражу вокруг лагеря. Шведы выставили лишь часовых вокруг шатров, а на шнеках бодрствовали дозорные из корабельщиков. Потомки мореходов-викингов прекрасно знали, что такое бдительность судовых экипажей на воде.

Можно высказать два предположения, почему предводители шведского войска разбили свой лагерь именно в этом месте.

Первое. Переход по Балтике многочисленной корабельной армады притомил шведов. И полководцы Эрика «Картавого» решили дать войску возможность отдохнуть. Вполне вероятно, что они могли ожидать подхода отставших в беспокойном море шнеков или прибытия дополнительных воинских сил.

Второе и скорее самое главное, о чем историки почти всегда забывают. Впереди по Неве имелись пороги, мешавшие движению глубоко сидящих в воде судов. Шнеки же являлись кораблями, специально строившимися для морских плаваний. В те времена известковые кряжи (речные рифы) делили полноводную Неву на два рукава и сильно затрудняли судоходство по ней. Скорость течения воды в извилистых протоках достигала 15 км в час. Пороги преодолевались при хорошем попутном ветре и на веслах. В летний период направление ветра, как правило, было встречное плывущим со стороны Финского залива — от Ладожского озера. Это обстоятельство, пожалуй, и вынудило корабельную рать шведов стать временным лагерем в удобном для них месте и ждать благоприятного момента (попутного сильного ветра), чтобы продолжить поход к Ладоге. Шведы, не раз ходившие походами на новгородские земли, знали водные пути к русской крепости. Впрочем, как и саму крепость.

Князь Александр Ярославович, получив спешное донесение о приходе многочисленной шведской рати на невские берега, собрал у Софийского собора княжескую дружину. Он «укрепил» ее страстной речью ратоборца — великого патриота земли Русской. Так по древней традиции поступали на Руси князья и воеводы, готовясь выступить в поход на врага.