— Нет! — воскликнула она. — Не уходите! — И уже более спокойно добавила:

— Нет, он уже видел вас, и ему может показаться подозрительным, что вы вдруг исчезли.

Тут у нее появилась еще одна мысль, ужаснее первой. Как только Бэрримор увидит Олторпа вблизи, он может вспомнить набросок портрета, который показывал полковник Рэмзи за день до этого.

— Господи милостивый, — чуть слышно произнесла она. — Ради нас обоих, сэр, я… я думаю, вы должны меня поцеловать.

Его темные глаза округлились.

— Простите?

— Пожалуйста, поцелуйте меня! И сделайте это как можно быстрее, пока он не догадался, что мы его заметили.

Эмори хотел спросить, что она задумала, но вместо этого залюбовался ее роскошными волосами, развевающимися на ветру. Затем посмотрел ей в глаза, наклонился и нежно поцеловал.

Аннели ожидала совсем другого поцелуя, страстного, неистового, от которого дух захватывает, хотя никто еще ее так не целовал. Тайком взглянув на тропинку, она увидела, как Бэрримор появился из-за деревьев и стал медленно приближаться к ним. Он явно был ошарашен. Наверное, видел, как Эмори ее поцеловал.

Настроенная весьма решительно, Аннели обняла Эмори.

— Это все, на что вы способны, сэр?

— Мисс Фэрчайлд. Не знаю, что за игру вы затеяли, но…

— Поверьте, никакой игры здесь нет, сэр. Не далее как вчера лорд Бэрримор видел ваш портрет. Это во-первых. Во-вторых, он вряд ли станет преследовать женщину, которую видел в объятиях другого мужчины.

— Мой портрет?

— Есть ордер на ваш арест с вашим портретом. Полковник Рэмзи показывал его бабушке. Так что, пожалуйста, поцелуйте меня, хотя бы ради себя самого. И постарайтесь сделать это как можно естественнее. Потеря памяти никак не должна была отразиться на этих ваших способностях.

До чего же злой у нее язык! Она сама не знала, чего хочет больше: чтобы Эмори избежал опасности или чтобы поцеловал ее со всей страстью, на какую только способен. Его глаза стали еще темнее, руки скользнули по ее талии.

— Вот на что я способен, — произнес он, привлекая ее к себе.

Такого напора Аннели не ожидала. Он так сильно прижал ее к себе, что даже оторвал от земли, и прильнул к ее губам своими горячими губами. Его язык раздвинул ее губы, проник в рот и стал там хозяйничать. Она судорожно сглотнула.

Аннели попробовала было отстраниться, но одной рукой он обнимал ее, а другой обхватил за голову. Аннели стало жарко, таким горячим было его тело. Она снова попыталась вырваться, но он все крепче прижимал ее к себе, возбуждая ласками, пока она не стала тихонько стонать, млея от блаженства.

Аннели больше не сопротивлялась, отдав свое тело в полное распоряжение Эмори. Она не могла оторвать губы от его пылающих губ, ласкала своими тонкими пальцами его мускулистую грудь. Она вся дрожала от страсти. Эмори попытался было разжать объятия, но Аннели не отпускала ею, продолжая постанывать, потом услышала, как застонал Эмори, ощутив на щеке его горячее дыхание. Она желала его, безумно, неистово, и он почувствовал это. Его рука скользнула к ее груди, слегка сжала сосок. Аннели затрепетала от этой ласки. Эмори стоило огромных усилий не переступить границу дозволенного.

Наконец Аннели оторвала губы от его губ и посмотрела в его черные, затуманенные страстью глаза. Эмори не выпускал ее из объятий. Аннели казалось, что еще немного, и она не выдержит, сойдет с ума от нахлынувших, до сих пор незнакомых ей ощущений. Вдруг она вспомнила о Бэрриморе и посмотрела на тропинку. Но лорда там уже не было. Она лишь успела заметить, как он сел в экипаж, запряженный четверкой лошадей, и как экипаж тронулся с места.

Она закрыла глаза и положила голову на горячую грудь Олторпа. Дело сделано, пути назад нет. Однако Аннели не испытывала ни тревоги, ни страха. Ей было так спокойно в объятиях Эмори. Хотя лучше бы ей, наверно, умереть после того, что произошло.

Она жаждала его ласк, никак не могла ими насытиться. Но он не стал больше ее целовать и слегка отстранился.

— Кажется, ваш план сработал, — тихо произнес Эмори.

Аннели дотронулась пальцами до своих губ. Они слегка припухли. Эмори улыбнулся. Эта улыбка повергла ее в смятение, и она бросилась бежать вниз по тропинке. Волосы ее развевались на ветру.

Она бежала, пока боль в боку не заставила ее замедлить шаг. Сердце бешено колотилось, ноги подкашивались, но не только усталость была тому причиной.

Аннели услышала позади шаги и побежала быстрее, чтобы не видеть его насмешливой улыбки, не слышать ироничного тона. Лучше бы она не говорила ему, что женщина не вольна в своих поступках в отличие от мужчины.

Ее мечты разбились о жестокую действительность. Своим поступком она спасла Олторпа, но какой ценой! Бэрримор, возможно, на время оставит ее в покое, но не известно, что он предпримет после того, как увидел свою невесту в объятиях другого мужчины, явно не аристократа.

Аннели вернулась домой той же дорогой, которой ходила к морю, — через зимний сад. В туфлях хлюпала вода, и Аннели решила подняться к себе в спальню, где охотно просидела бы взаперти до конца жизни, если бы в холле перед ней внезапно не вырос Уиллеркинз.

— Наконец-то я нашел вас, мисс. Миледи требует вас к себе сию же минуту.

— Передайте бабушке, что я приду, как только смогу. Она хотела обойти старика, но тот преградил ей путь.

— Она сказала «сию же минуту», мисс.

Он наклонился и потер голень, по которой Флоренс частенько ударяла его тростью, выражая таким образом свое неудовольствие.

Аннели отбросила с лица волосы и направилась к гостиной. При мысли о том, что бабушка могла видеть из окна ту же картину, что и Бэрримор, она почувствовала, что последние силы покидают ее.

Но она тут же вспомнила, что окна гостиной выходят на юг и восток, скалы из них не видны. Только дорога. Так что бабушка могла видеть лишь, как приехал и уехал Бэрримор, так и не зайдя в дом по неизвестной причине.

Втянув голову в плечи, Аннели вслед за Уиллеркинзом вошла в гостиную, краем глаза заметив, как Олторп зашел в зимний сад и закрыл за собой двери.

Флоренс действительно стояла у окна, и это еще больше встревожило Аннели. Ее бросило в жар, когда бабушка повернулась к ней и подняла бровь.

— Господи, дитя мое, где ты была? С минуты на минуту к нам пожалуют гости. Экипаж уже в пути.

— Боже мой, — прошептала Аннели, схватившись за живот. — Он вернулся.

— Кто вернулся?

— Лорд Бэрримор. Маркиз. Я… он… он, наверное, взбешен и решил высказать свое возмущение.

— Взбешен? Ты чем-то разозлила его?

Аннели, не в силах произнести ни слова, лишь замахала рукой.

В этот момент в дверях появился Олторп, скользнул взглядом по Аннели и обратился к Флоренс:

— Это я во всем виноват. Попросил мисс Фэрчайлд показать, где она меня нашла. Погода была прекрасной, но на обратном пути поднялся ветер. Похоже, надвигается буря.

— Здесь сейчас тоже разразится бура, если вы немедленно не исчезнете и не перестанете пачкать мои полы. И не показывайтесь мне на глаза, пока буря не стихнет. Уиллеркинз уже пошел открывать дверь. Вас увидят до того, как вы дойдете до лестницы. Так что вам лучше пройти здесь. — Флоренс потянула за резной орнамент на стене, и широкая панель бесшумно отодвинулась в сторону. — Все комнаты в доме соединены секретными ходами и нишами, — не без гордости объяснила Флоренс. — Думаю, это разумно. Наверняка кто-то из наших предков не любил сюрпризов. А теперь идите. И смотрите под ноги, там очень темно.

Аннели протиснулась в узкий проход, находившийся, как ей показалось, между двумя комнатами. С одной стороны деревянная лестница вела на третий этаж, с другой — на первый.

— Черт возьми, — пробормотал Олторп, следовавший за Аннели, — ничего не видно.

— Не шумите, — предупредила Флоренс, и не успели они опомниться, как панель легко задвинулась и они остались в кромешной тьме.

Когда глаза привыкли к темноте, Аннели увидела, что стены, покрытые плесенью, пропускают свет. Видимо, обветшали от времени. Сверху донесся слабый шорох. Скорее всего в этих узких проходах завелись какие-то твари.