Участники посвящения замерзли в ожидании мига исполненного значения - прикосновенья Учительского жезла, оставляющую вечную отметину братства. Как-то поведет себя Юра? Он, все-таки дернулся и закричал. Мы приняли его в братья, хотя каждый с удовлетворением подумал, что он на посвящении своем выглядел мужественнее. А по большому счету это было мелочью, которая забывается. Остается только отметина и братство.

* * *

Каждый из нас должен помнить клятву, данную при вступлении в ряды братства. Это напоминание Учителя. Мы вновь собираемся в клубе.

- Вы должны помнить о своей родине и если не хотите коптить небо, почем зря, то сделайте так, чтобы вас уважали и боялись за то, что вы - сила. А черные понимают только язык силы и ничего больше. Вы это осознаете? - и он выжидающе оглядывает нас.

- Да, Учитель! - Хор голосов отвечает ему.

- Вот и хорошо, что осознаете. А раз так, то отряды Вадима и Данилы завтра направляются на рынок, что на Петровско-Разумовской и наводят там порядок. Из-за черномазых там уже шагу ступить нельзя. - Учитель повысил голос, что делал крайне редко.

Если признаться, один его взгляд пугал меня больше, чем затяжные истерики исторички. Он несколько посуровел после разговора с тем самым Анатолием, который звонил накануне. А Юрку, как ни жаль, отдали не в мой отряд, на что я очень надеялся, а Даньке. Я очень рассчитывал на то, что мы с Юрой будем вместе, в конце концов, свой человек в отряде - совсем неплохо. Однако как ни крути, а это шкурнические мысли, и негоже держать их в голове, когда Учитель говорит о величии России. А все равно было бы здорово, если б я сблизился с Юркой точно так же, как когда-то с Федором.

А дальше его речь касается непосредственно меня: сегодня очередь моего отряда расклеивать листовки. Нужно охватить как можно больше территории и при том подальше от своего района проживания, чтобы избежать встреч со знакомыми.

С наступлением темноты я раздаю своим ребятам по внушительной пачке листовок и банке строительного клея с кистью, которыми меня снабдил Никита. Вся территория взята нами под пропагандистский обстрел, разбита на участки, по числу членов отряда. Так что работа каждого будет на виду. С тем мы и разбежались.

Самую толстую пачку я взялся расклеивать сам. Это по-командирски: самому до полуночи пройтись по дворам и украсить самые главные здания "приветами" из "Красного кольца". То-то шуму будет по всей Москве. Начнут срывать менты или чеченцы. Это нам на руку - только внимание к текстам привлекут. А текст хорош, не знаю, кто его написал, но здорово сочинил мужик - коротко и ясно, как в хорошей песне: "Россия - она одна и только для нас, русских! Потому что мы православные и белые".

Скорее всего, сам Учитель и написал, чувствуется его стиль. Я порядком промерз, пробираясь между домами, но к полуночи можно было гордиться проделанной работой: в моем квадрате не было ни одного дома, ни одного столба, на котором не красовался бы символ "Красного кольца". А еще я налепил листовку на дверь Интернет-кафе, в котором чаще всего тусовались чеченцы. И тут меня осеняет: а почему нам не создать сайт "Красного кольца"?

* * *

Утром я прямым ходом направляюсь в клуб. Сегодня школа обойдется без меня, а я запросто обойдусь без своей "суперской" школы. Учитель удивлен моим столь ранним визитом, но раз уж меня осенила гениальная идея, он готов выслушать.

- Учитель, а, что если мы сделаем сайт? Одним разом мы расклеим весь мир нашими листовками! - Я выдаю все на одном дыхании, какие выступления, информация, рубрики, и самое главное - дискуссии.

- Сайт, говоришь? - Учитель задумывается и, как всегда в таких случаях, начинает вертеть ручкой. Я с облегчением перевожу дыхание, значит моя задумка все-таки не полная дурь.

- Идея хорошая, но тут нужно все как следует продумать. Хорошую задачку задал, одним словом. Хвалю!

Я разворачиваюсь уходить, но у Учителя есть еще что-то для меня.

- Хочу сказать, что с заданием ты со своими молодцами справился на все сто процентов. Поблагодари от моего имени всех! Молодцы!

- Спасибо, Учитель, это все благодаря Вам.

Хорошие дни пошли, черт возьми! Неужели моя черная полоса, начавшаяся моим рождением, сменилась белой? Вот бы так оно и было на самом деле.

* * *

Поздно ночью бодро приближаюсь к дому, по привычке вскидываю взгляд на наши окна - света нет. С чего бы это? Пытаюсь открыть дверь своим ключом, не удается, ясно, что мама дома, через несколько секунд слышен шорох ее шагов, что-то она не торопится мне открывать - это на нее не похоже, даже на нетерпеливое притопывание не реагирует.

- Ты что притаилась в темноте? - шутливый тон призван взбодрить ее, ибо чувствуется, что с ней что-то не то. Вспыхнул свет и все стало ясно: мама стоит с заплаканным лицом. Она у меня вообще-то боевой товарищ, покричать, возмутиться и всплакнуть дела ради может, но чтобы, так вот, в темноте, горючими слезами - такое не припоминаю.

- Извини, Артем, я не хотела тебя пугать, - она проговорила это, с трудом удерживая слезы.

- Что случилось, мам? - я, как можно теплее, обнял ее. - Опять начальница разорялась?

- Какая там начальница, стала бы я из-за нее убиваться, только потише, а то бабушку разбудишь.

Видимо зря я радовался хорошему дню, что-то случилось из ряда вон выходящее.

- Да ничего страшного, просто перепугалась я сильно, - почувствовав, что я готов от нетерпения взорваться, несчастная мать призналась сквозь слезы: - Я же сегодня зарплату получила, а у меня сумку вырвали, когда я к метро шла. До того обидно, чувствую себя полной дурой.

Она вновь закрывает лицо руками, а я чувствую, как от ярости кровь вскипает во мне и гулко стучит в перепонках.

- Кто это сделал? - глухо вскрикиваю я, готовый взорваться от злобы, ярости, желания отомстить.

- Ну откуда мне знать? Спросил бы что-нибудь полегче. Только и успела запомнить: шапки, надвинутые на глаза, да странный акцент у того, кто ткнул меня в бок ножом…

Я на минуту представил мать: растерянную, жалкую, с сумкой в руках… И нож…

У меня словно отнялся голос. Со мной такого еще не случалось никогда в жизни. Никогда так вот физически я не ощущал столь сильной обиды за близкого человека и собственную беспомощность.

- Ой, Артемка, извини, не должна была я тебе этого говорить, да ничего не поделаешь. Не денег жалко - обидно и больно. Что же такое происходит: двое мужиков, у одного из них нож в руке, нападают на беззащитную, одинокую женщину. И где? В самом центре Москвы, в парке, через который я хожу двадцать лет каждый день. Господи, что же стряслось с нами? - в ее голосе столько недоумения и обиды, что у меня щемит сердце.

Что мне остается делать - обнимаю и глажу маму по волосам, по голове, склоненную мне на плечо - так, как она делала мне когда-то, в теперь уже таком далеком детстве. И еще нахожу слова утешения, ласки: то, что миллионы раз делала она, когда я впадал в отчаяние. Если бы у меня была возможность найти этих ублюдков, и разорвать их на миллион кусочков, я бы это сделал не задумываясь.

- А акцент, какой был у них? - начинаю допытываться я, хотя понимаю, что разыскивать двух воров, в кишащей бандюгами и убийцами многомиллионной Москве дело невозможное и это приводит меня в ярость.

- Может, как у кавказцев. Господи, какая разница, какой у них акцент и кто они. Уроды и есть уроды. Их у всех хватает. С тем же успехом меня могли ограбить украинцы, - она устало повела плечами.

- И все же это были кавказцы? - мне хочется, чтобы она согласилась с моими подозрениями.

- Скорее всего, да, но не понимаю, почему тебя так волнует, откуда конкретно приехали эти люди? - Мама оседлала своего любимого конька. И ее не остановить. - Главное в том, что у нас порядка нет. Где милиция? Где дружинники? Да в былые времена их сами москвичи скрутили б тут же. А тут такое равнодушие…

Я молча слушаю, думая о том, что надо бы встречать ее после работы.