- Так точно, ваше превосходительство! - вскочил со своего места уже по-военному и без всякой нарочитости Синельников. - Разрешите исполнять?

   - Действуй, поручик, и - особо так ни с кем не советуйся и подробностями дела не делись... у нас это не принято.

   "Вот дела-то... из огня, да в полымя, - подумал бывший теперь уже "нарк", шагая через генеральскую приемную на выход. - Эх, не зря говорят по Корпусу, что Голицын - штучка еще та, моментально во всем разбирается... Жаль только, ребята в Департаменте могут не так понять... да это уж не от меня зависит, как поймут, так и поймут... а вот у меня теперь руки-то совсем развязаны, что захочу по делу этому - всё возможно будет, хоть Патриарха допрашивай. Правда, в таких вот случаях говорят не "допрашивай", а "побеседуй", но суть не меняется от названия... Хоть в этом повезло".

   И выпроводивший поручика из своего кабинета Голицын размышлял в том же направлении: "Удачно день начался, однако. С хорошего. Синельников этот, если б не пил горькую, давно в майорах ходил бы, есть у него и хватка, и ум. Как он сумел разобраться с опием... вот пусть теперь этот ум на пользу Особого Департамента потрудится..."

   - Ваше превосходительство! Дневная почта, - в дверях кабинета вновь возник референт, но в этот раз не задержался надолго.

   Мимо него, решительно оттесняя чуть замешкавшегося мужчину, в кабинет прошла совсем молоденькая девчушка лет двадцати, не более, стройненькая, курносая и улыбчивая. Одна из младших секретарей по имени Катерина всё чаще и чаще носила генералу скапливающиеся трижды в день бумаги: шифрограммы, докладные записки, распоряжения руководства, сводки происшествий, обзоры прессы. Чем уж она так влияла на генерала, никто не мог понять, но подружки-сослуживицы, и не только они, приметили, что у Голицына, после появления в его кабинете Катерины, всегда улучшается настроение, и с недавних пор использовали природное обаяние девушки в собственных, не всегда бескорыстных целях.

   - Немного сегодня, - сообщила Катерина, выкладывая перед вставшим при её появлении Голицыным папочку с документами.

   - И верно... - ответил генерал, рассеянно подхватив бумаги и делая вид, что тут же просматривает их.

   Сам же Голицын искоса любовался девушкой, не очень-то хорошо понимая, что же такое на него нашло и почему так приятен каждый визит её в этот кабинет?

   - Ваше превосходительство, - скороговоркой выпалила Катерина. - Я с вами посоветоваться хотела...

   - Вот как? - сказать, что Голицын удивлен, значило бы не сказать ничего, ведь невольно пользуясь своим обаянием все больше для общественных целей, Катерина ни разу не переступала ту тонкую грань, что отделяла простую работницу секретариата от высокопоставленного чина Жандармского Корпуса, одного из полусотни жандармских генералов. - О чем же?

   Вообще-то, Голицыну очень хотелось сразу, без раздумий, пообещать, что он с удовольствием примет участие в судьбе Катерины и постарается решить возникшие у девушки проблемы, даже личные, но... многолетняя привычка к сдержанности сыграла свою роль. Видимо, Катерина правильно поняла заминку генерала. Немного помолчав, будто собираясь с духом, она решительно выпалила:

   - Странная история сегодня утром приключилась... Шла я на службу, как всегда заблаговременно, не торопилась, тут ко мне неожиданно подошел совсем мальчишка, лет может восемь-десять, одетый вполне прилично, на попрошаек беспризорных или хулиганье какое вовсе не похож. И говорит так серьезно: "Передай, кому следует..." и тут же разворачивается и убегает, будто бомбу мне подсунул, я даже испугалась немножко сначала-то... Вот только не бомба это была, а вот...

   Девушка ловко извлекла из карманчика форменного френча только что упомянутую передачку, протянула её на ладони Голицыну и, заметив некое смущение и волнение, все-таки отразившееся на лице генерала, добавила:

   - Я подумала, что сперва следует посоветоваться с вами... все-таки, я служу не в простом присутствии, и даже не районном или губернском отделении Жандармского Корпуса... мало ли, что это значит...

   На ладони Катерины, занимая всего лишь её половинку, лежала отлично исполненная куколка, задорная фигурка деревянного мальчика, появившегося на свет из полена силой фантазии еще одного графа Толстого.

   Интерьер ресторана "Аэлита" был выдержан в багрово-голубых тонах, что, по мнению оформителей, соответствовало и букве, и духу, романа Алексея Толстого. Заведение не было особо фешенебельным, дорогим или модным, потому к вечеру народу за изящными голубовато-синими столиками на тонких, изогнутых ножках оказалось не так уж и много. Обещанная в ресторанной рекламе "живая" музыка еще не звучала, взамен неё, высоко под багровым, расчерченным стилизованными лучистыми звездами и хвостатыми кометами потолком, что-то заунывно-трогательное напевали простенькие колонки.

   Специально ли так получилось или нет, но Нина встретила подъехавшее такси с Алексеем и Настей у самого входа. Бывшая репортерша искренне обрадовалась несколько неожиданной встрече. И хотя всего пару недель назад она забегала к Воронцовым на огонек, проведать штурмовика, поболтать в непринужденной обстановке об общих знакомых с Анастасией, случайный свидетель сегодняшней встречи мог бы решить, что они не виделись несколько лет. При этом умудренная житейской мудростью репортерша отнюдь не интересовалась у Алексея новостями из его жизни - какие новости у инвалида, закрытого фактически в четырех стенах, а мгновенно перевела разговор на прошлое, вспоминая общих знакомых и былые встречи.

   Вот так, за легкой болтовней, Нина настолько непринужденно подхватила Воронцова под руку и как-то незаметно, но твердо повела дальше, в ресторанный зал, что штурмовик невольно уверился, что его "полупьяная", контуженая походка куда-то исчезла, что он вполне уверенно передвигается самостоятельно, а обе женщины слева и справа просто сопровождают его, любовно подхватив под руки.

   То ли госпожу Березину признал метрдотель, то ли генерал Голицын, заказывая столик, весомо, как он умеет, предупредил о своих гостях, но еще при входе в зал их встретили сразу двое официантов, вежливо, предупредительно сопроводили до места, помогли дамам, да и Воронцову тоже, поудобнее устроиться за столиком и тут же исчезли, оставив компанию вне своего в чем-то в настоящий момент ненужного и даже назойливого присутствия.

   - Ты здесь не был, - утвердительно сказала Нина, обращаясь к Алексею. - Не во вкусе штурмовиков, даже семейных, это заведение, а я, когда бывала, то только пила, к сожалению...

   - Почему к сожалению? - удивился Воронцов, еще при входе внимательно, насколько позволяло его состояние, осмотревший зал, и сейчас просто сосредоточившийся на беседе.

   - Потому что теперь вот не знаю даже, что тут можно, а чего не стоит заказывать, - засмеялась Нина. - Придется советоваться с метром, ну, или подождать нашего князя, он-то точно знает ассортимент во всех городских ресторанах...

   - Думаю, лучше подождать, - улыбнувшись в ответ, предложил Алексей. - Все-таки, он приглашал... неудобно без него начинать даже простой ужин.

   - Да бог бы с ним, с этикетом, - отмахнулась бывшая репортерша. - Вот как бы князь, появившись, не огорошил нас чем-то этаким, от чего кусок в горло не полезет...

   - Вы серьезно? - насторожившись, вмешалась в разговор Анастасия. - Все-таки, Алеше нельзя волноваться и...

   - Уж кто-кто, а князь это понимает не хуже других, а может, и получше многих докторов, - возразила Нина, понимая, что Голицын собрал их здесь вовсе не для того, чтобы навредить и без того хилому здоровью бывшего штурмовика.

   -... князь, наверное, понимает, а вот я, честно говоря, ничего не понимаю, - заявила Сова, как-то неожиданно появившись возле столика.