— Как есть всегда, — послушно закивал вахтер. — А что ему раньше делать? Пока тут девки-то соберутся, марафет утренний наведут, да работать начнут — аккурат минут сорок и проходит, ежели не поболее… а тут и он… ему ж работать, а не на раскраску ихнюю глядеть… это я понимаю… а вообще-то, он тут авторитетный, вы не глядите, что с девицами-то все больше хихоньки да хаханьки, а без его слова и главбухша, да и сам хозяин редко что делают…
Тайповец, казалось, отмахнулся от продолжившего что-то бубнить уже себе под нос старика, но в самом дел очень внимательно вслушивался в его слова. Вот такие характеристики, данные людьми для большинства служащих в конторе посторонними, но примелькавшимися, незамечаемыми, как не замечается мебель или цветы в горшках, были, на взгляд тайповца, самыми ценными, наполненными информацией. Надо только ни в коем случае не показывать своей заинтересованности, вот тогда, стараясь привлечь к себе внимание, старичок выскажет всё, даже то, о чем он, казалось бы, давно забыл…
А плановика тем временем при входе на второй этаж, в самом начале недлинного, узкого коридорчика бывшей когда-то общей квартиры, переделанной из добротных купеческих апартаментов, встретила длинноногая, впрочем, скрывающая до поры до времени свои главные достопримечательности за высокой стойкой бюро из лакированного, светлого дерева девушка, секретарша агентства, обычно очень обижающаяся на это обозначение и всем старательно внушающая мысль, что она служит здесь личным помощником директора.
— Здравствуй, Оксаночка, — поприветствовал её Воронец с привычной улыбкой.
Ему приятно было смотреть на красивую, фигуристую девчушку лет на двадцать себя моложе, пусть и не очень-то разумную, по-современному увлеченную модными женскими тряпками, деньгами мужчин, сомнительными иной раз развлечениями и частенько спиртным.
— Ой, Егорий Алексеевич! — взмахнула челкой и распахнутыми настежь глазами Оксана. — Доброе утро! У нас тут такое, такое… вы уже знаете?.. с утра, я придти не успела, а они — тут… вот сейчас сижу, думаю — может, позвонить тем, кому на сегодня назначено? Тут же все на ушах стоят, какая уж работа?.. хотя, сказали, чтоб всё было, как всегда… а они сами — ходят везде, то ли обыскивают, то ли так смотрят, не поймешь, а глаза у всех, ну, чисто лед. Да не такой — тепленький, что из коктейля в баре, а как зимой, на улице, в мороз…
— В мою-то комнату еще не входили? — небрежно поинтересовался плановик, привычно расписываясь в лежащей на стойке толстой амбарной книге, призванной фиксировать всех приходящих на работу сотрудников и сотрудниц — очередной, никому не нужный каприз начальства, не более того.
— Не знаю, не знаю, — понизив голос и приподняв повыше над стойкой шикарную тяжелую грудь, протараторила девушка. — Вот только ищут они чего-то такое, ну, совсем на оружие и наркотики не похожее… я две недели назад, в клубе, в настоящий досмотр попала, случайно, ты ж понимаешь, я ж ни-ни с такой гадостью… так там все не так было, совсем по-другому… а эти…
— Да ладно уж, — махнул рукой Воронец, еще разок с удовольствием оглядывая уже откинувшуюся на спинку стула Оксану. — Пусть себе ищут, чего им надо, лишь бы работать не мешали… Петровна-то пришла уже?
— Вот и я так подумала, что звонить никому не надо, — кивнула секретарша и тут же, будто спохватившись, ответила на вопрос: — Она недавно, минут десять, как тут…
Подавив в себе искреннее мужское желание потрепать девушку по тугой, слегка подкрашенной румянами щечке, Егор, усмехнувшись, прошел по коридору к самой дальней, самой маленькой комнатке из всех, арендованных в этом доме хозяином скромного, но довольно-таки преуспевающего агентства по набору актеров второго плана и массовок.
С Оксаной плановик успел сдружиться еще в первые полгода её пребывания за стойкой бюро, когда девушка, неизвестно почему, выбрала его едва ли не своим духовником и иной раз рассказывала такие интимные подробности из своей жизни, спрашивая совета или просто плачась в жилетку, каких она не смогла бы рассказать и кое-кому из своих лучших подруг, не говоря уж о родителях или сестрах, оставшихся, правда, далеко за пределами большого города, носившего гордый статус «древней столицы». Впрочем, внушать доверие, располагать к себе людей Егор умел от природы и то, чему в разведшколах и прочих не менее специализированных заведениях учили годами, казалось, было дано ему свыше.
Наверное, тайпо, при желании, могла узнать не только об этом, но и про то, что за малым исключением, все сотрудницы агентства очень лояльно относились к своему плановику, без неразумной, иррациональной влюбленности, чаще всего свойственной женщинам, но с невероятно большим доверием и уважением, чего в женском коллективе добиться совсем не просто. Хотя, конечно же, обывательские слухи и сплетни о всемогуществе тайной полиции, как и везде в мире, были сильно преувеличены, да и не было и никогда не будет у таких служб необходимости следить за каждый плевком и вздохом, достаточно всего лишь контролировать ключевые места и людей, вот только тут и проявлялась высокое искусство — найти тех, кто в тот или иной момент окажется именно ключевым.
Добравшись до служебного кабинета, с трудом разместившего внутри себя вешалку-стойку, канцелярский старенький стол с новомодным вычислительным центром и потертым, исцарапанным телефонным аппаратом на нем и пару новеньких стульев, смотрящихся на фоне застиранных занавесок и пропыленных окон экзотическими яркими цветками среди пожухлой травы, Воронец выбросил на столешницу, рядом со свеженькой бежевой клавиатурой, пачку папирос и массивную металлическую зажигалку, повесил на крючок длиннополый плащ и присел за стол, автоматически нашаривая правой рукой возле тумбочки выключатель своего электронного чуда. Впрочем, такими же, пока еще не ставшими привычными чудесами была оснащена и бухгалтерия и наймовый отдел, по привычке называемый актерским или балаганным.
Прикурив ароматную толстую папироску и дождавшись пока разогреется и засветится привычным голубоватым фоном большой, тяжелый ящик экрана на углу стола, Егор быстро и умело подключился к городской новостной сети, пробежался глазами по заголовкам происшествий, недолго поизучал рекламные объявления и, видимо, нашел среди предложений о покупке и продаже что-то важное и нужное для себя. Тогда, притушив в массивной чугунной пепельнице в форме древней ладьи папиросный окурок и подняв телефонную трубку, он набрал на диске три цифры внутреннего, конторского номера и спросил:
— Петровна? Как сама-то?
И получив от главной бухгалтерши вразумительное приветствие и невразумительный ответ на простенький вопрос о жизни, Егор напросился на совсем не обязательную сейчас аудиенцию.
Коридорчик агентства уже начал оживать, не смущаясь присутствием людей из тайпо, да и то — дела-то, небось, касаются хозяина, тот — в отъезде и надолго, зачем пришли тайповцы, никто понять не мог. Да и ладно бы поставили всех к стенам с поднятыми руками или загнали в одну комнату, был здесь такой зальчик, предназначенный для актерских просмотров, а так ведь — нет, повели себя вежливо, хоть и с холодным равнодушием, невнимательно и поверхностно просматривали какие-то документы в бухгалтерии и кабинете хозяина. И только. Однако от души посудачить над этим, позадавать друг другу глупые вопросы, чтобы получить на них не менее глупые ответы, было некогда, да и в присутствии самих тайповцев не очень удобно, а вот с назначенными на сегодня к просмотру актерами и актрисами работать было надо, бухгалтерскую документацию подбивать в преддверии окончания квартала — тем более.
Совсем неподалеку, у стойки бюро, о чем-то бубнил с Оксаной незнакомый настойчивый голос, и Воронцу показалось, что до девушки добрался кто-то из блуждающих по зданию тайповцев. Но прислушиваться к разговору Егор не стал, посторонился, пропуская мимо себя одного из немногочисленных мужчин агентства Федю Смородинского, ведущего за собой по коридору эффектную блондиночку с длинными, по пояс, распущенными волосами, в коротком желтом платьице и распахнутом плащике до пят. Похоже было, что одна из постоянных посетительниц-клиенток, пожизненно претендующая на главную роль в любом фильме, спектакле или хоть цирковом представлении, но получающая изредка второй план без слов, ибо слова любой роли, даже пресловутое «кушать подано», моментально испарялись у нее из головы под светом софитов или пристальным взглядом хотя бы и полудесятка глаз, похоже было, что она, на счастье ли, на беду, но сегодня вновь заглянула в агентство попытать удачи.
