— Ты предлагаешь вернуться на сотню верст назад? — кисло осведомился Карев, вспоминая совсем не теплый прием в мотельчике и не совсем удавшийся ужин.
— Ну, вот еще, — фыркнула Ника. — Туда-обратно… это только бензин тратить и очередные неприятности искать… тем более, там, кажется, фестивалить и карнавалиться собрались надолго, как мне показалось, но… я вот тут запасла кое-чего…
Блондинка тяжеловато, не то, что с утра, перевалилась через седло мотоцикла, опускаясь на грешную землю, одновременно разминая застывшие от неподвижности мышцы ног и спины.
— Что — прямо здесь? — чуть брезгливо спросил Антон, оглядывая обочину.
Но его пренебрежительное презрение, рассчитанное на запыленную, политую машинным маслом, покрытую бензиновым перегаром жалкую клочковатую травку, с трудом скрывающую бурую иссохшуюся землю, исчезло с первого же взгляда на веселый зеленый газончик, переливающийся всеми оттенками травянистого колера под лучами уже клонящегося к заходу солнца.
— А чем тебе здесь не нравится? — деловито осведомилась Ника, извлекая из дорожной сумки пару чистеньких белых полотенец, маленькие серебряные, с чернением, стаканчики, кусок хлеба в шуршащем, жестком пергаменте, сыр, сало, твердую сырокопченую колбасу, пару маленьких баночек зеленого горошка, две бутылки минеральной воды, бутылку то ли водки, то ли джина — Антон не успел разглядеть этикетку, как последовала чисто женская команда:
— …и чего сидишь? Открывай консервы, режь хлеб… надеюсь, ножик у тебя найдется или свой дать?..
Перекусили они молча, сосредоточенно, деловито пережевывая, запивая, проглатывая, будто не решаясь вновь заговорить о неудачных попытках проникнуть в город, а может быть, просто сказалось физическое утомление, ведь только киногерои могут сутками напролет не сходить со своего «стального коня» даже по малой нужде, а потом — лихо соскочив с седла налево и направо крошить на мелкие кусочки врагов. Нормальному же человеку даже после нескольких часов, проведенных за рулем самого комфортабельного автомобиля на хорошо знакомой и совершенно неопасной дороге, требуется отдых.
Вот и Антон, проглотив завершающий трапезу кусочек хлеба с кружком твердой, собственноручно, а значит — кое-как нарезанной колбасы, откинулся спиной на брошенную позади себя куртку, блаженно потянулся всем телом, закидывая руки за голову, и прикрыл глаза… кажется, всего на секундочку…
… И вот уже на третий, нет, уже на четвертый круг пошли они по окружной дороге, но ни на сантиметр не приблизились к Городу…
И разница теперь было только в том, что уже ощутимо стемнело, и редкие пятна света с уходящих в ночное беззвездное небо осветительных мачт выделялись на бетонном полотне дороги… и как-то неожиданно — вдруг, ни с того, ни сего — зачихал, закашлялся движок мотоцикла… Моментально сбросив скорость, Ника аккуратно свернула в одно из таких светлых пятен, остановилась и быстро сползла с седла.
— Перекур, — объявила она, недовольно нахмурившись. — Надо посмотреть, что там такое, а не то ведь застрянем тут окончательно без колес, а пешком я не люблю, ты же знаешь…
Антон, тихонечко кряхтя и переваливаясь с ноги на ногу, чуть отошел в сторонку, к обочине, и прислонился задом на невысокий бетонный ограничитель дороги, достал из кармана куртки любимые крепкие папироски, с наслаждением закурил. А Ника присела возле «стального коня», умело, будто только этим всю жизнь и занималась, сняла боковую панель, открывая двигатель, и закопалась в нем, недовольно ворча и, то и дело, потряхивая взлохмаченной головой… Карев помалкивал, наблюдая, как шевелятся в беззвучной, чуть сердитой брани губки блондинки, он знал, что в такие моменты к Нике лучше не соваться ни с предложениями помочь, ни с самыми искренними, деловыми советами…
Окружающий их ночной мир совершенно затих и как-то настороженно замер, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка, не было слышно никаких звуков, кроме раздосадованного сопения Ники и чуть хрипловатых затяжек вдыхающего табачный дым Антона, не двигались ночные тени, отбрасываемые невысокой оградой дороги, каким-то мусором на противоположной стороне, за разделителем трассы, чахлыми кустиками неподалеку, на обочине. И только одна черная тень, будто по волшебству появившаяся со стороны города, оказалась живой, незаметно и плавно приближающейся, словно подкрадывающейся невидимыми шагами к мотоциклу… и только подойдя вплотную, на расстояние едва ли не пары саженей, тень явила свою истинную сущность, оказавшись невысоким мужчиной в длиннополом черном пальто нараспашку, с длинными черными с проседью волосами и торчащим из-за плеча потертым прикладом старинного карабина. Смуглое, будто обожженное солнцем и ветром, с крепким подбородком, небольшим прямым носом и глубоко спрятавшимися под густыми бровями светлыми, трудно различимого оттенка глазами, лицо таинственного гостя не выражало каких-то особо ярких эмоций, выглядело спокойным и дружелюбным.
— Сломалось чего? — негромко, чтобы не испугать внезапностью своего появления, как-то совсем обыденно поинтересовался подошедший мужчина, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Да не разберу, — в сердцах, раздраженно ответила Ника, приподнимаясь с корточек и выглядывая из-за мотоцикла, чтобы поймать взглядом говорящего. — Ой, кто это?
— Да местный я, — отозвался вполне дружелюбно неизвестный мужчина, появившийся из тени. — Иду вот себе, вижу, вы тут остановились, подошел, может, поломались, может, помочь чем надо?
— Помочь, помочь, — как-то моментально сориентировавшись, забыв мгновенную растерянность и внезапный, потусторонний страх, нараспев произнесла Ника. — Помоги, конечно… возьми вот этого парня в город…
Она нетактично, совершенно по-уличному, будто никогда не сидела за столом в фешенебельных ресторанах в компании фраков и вечерних платьев, ткнула в Антона загрязнившимся уже пальцем и тут же, будто спохватившись, начала обтирать руки, неизвестно откуда появившейся ветошью. Романист, аккуратно уронив под ноги окурок, быстрым движением ноги затоптал его, и тут же чуть напрягся, различив, наконец, у пришельца за спиной приклад оружия.
— А как же мне его взять? — искренне удивился в ответ на слова Ники пришелец из тени, бросив быстрый взгляд на Антона. — Он сам идти не хочет? или не пускает кто?
— Да город его и не пускает, — чуть раздраженно, как ребенку, пояснила блондинка, обтерев, наконец, руки и доставая свои «дамские» папиросы с длинным мундштуком. — С утра сегодня тут, по окружной, вертимся, как заколдованные, а — въехать, никак не получается…
Кажется, её нисколько не удивило появление незнакомца, а может быть, Ника уже подсознательно готова была к чему-то похожему?..
— Вот оно что, — усмехнувшись, сочувственно покачал головой пришелец. — Бывает здесь такое. Только вот — зачем вам в город, раз уж он сам вас в себя не пускает? Или из спортивного азарта, из пустого упрямства попасть надо, раз уж полдня потеряли, а может — просто поспорили с кем, что въедете?
Тон незнакомца был спокойный, как бы даже доверительный и добрый, но с легкой иронией, впрочем, без насмешки. Антон мгновенно сообразил, что тенью подошедший к мотоциклу в ночных сумерках человек, первый встреченный ими за весь сегодняшний день после отъезда из придорожного мотеля, не смеется над их неуклюжими попытками, а в чем-то даже сочувствует. И еще, он назвал себя местным, что же это получается — он пришел из города?
— А познакомиться-то с вами можно? — поинтересовался Карев, отрываясь от бетона и делая незаметный шаг чуть ближе к непонятному пришельцу с карабином. — Ну, хотя бы для того, что б обращаться друг к другу по имени, а не просто «эй, там»… тем более, вы, вроде бы, обо мне сейчас говорите?..
— Давайте знакомиться, — охотно согласился незнакомец. — Только вот в городе все друг другу «ты» говорят, как твоя подруга мне сразу сказала, не взирая на возраст и пол, ну, если только вот с чужими вежливость иной раз соблюдают. Но ко мне это не относится… в части вежливости.
