— Ты знаешь правду, но не всю. Мне действительно обещали Сильмарилл за верную службу — и обещали предать Финрода лютой смерти, если я проявлю непокорность. Суди сам, как мне нужно было поступить. Я уже условился с лордом Маэдросом и с государем Фингоном, что подниму в Дортонионе мятеж, едва Саурон начнет наступление. Я это сделал, войско морготова наместника, Ильвэ-Полуэльфа, рассеяно, Болдог мертв, волчьи отряды истреблены.

— Ты хочешь сказать, что в Дортонионе идет битва?

— В Дортонионе она уже кончилась. Восьмитысячное войско Саурона сейчас должно было проследовать к Эйтель-Сирион. Если все идет правильно, их перехватят и разобьют у Топей Сереха. Если кому-то из них удастся прорваться обратно к Ангродовым Гатям — а иначе Топи сейчас не пройти — они вернутся сюда, в Тол-Сирион: Саурон обязательно попытается удержать эту крепость… Поэтому важно напасть сейчас, пока их там мало, пока самого Саурона в замке нет.

— Так ты подлинно знаешь, что его там нет?

— О, Валар!.. Да, знаю.

— Откуда?

— Это моя и короля Финрода тайна, она уйдет со мной на Запад.

— Ты начал мятеж, иными словами — обрек Финарато на смерть. Так, может быть, он уже убит?

— Там будет видно, эльдар. Я должен взять Тол-и-Нгаурхот как можно быстрее. Армия «Хэлгор» рассеяна, Маэдрос и Гортон добивают остатки, но я не стал к ним присоединяться. Мятеж начался всего неделю назад, Саурон может еще ничего не знать, и тогда Финрод жив. Возможно, все еще живы — мы спешили как только могли.

— Нет сомнения, мы должны их поддержать, — горячо сказал Фейнарин.

— А что будет с ранеными?

— Оставьте нас здесь, — сказал Элвитиль, и, как обычно, его ровный тихий голос заставил всех умолкнуть и слушать. — У вас на счету каждый меч. Скольких вы могли бы оставить с нами без ущерба для себя — пятерых? Десятерых? Если искать нас выйдут орки, эти десятеро нас не спасут. Умрем мы или выживем — зависит от вашей победы или поражения. Так что берите всех, кто сможет драться.

Хисэлин кивнул и повернулся к Берену.

— Как ты собрался брать Волчий Остров с тремя полусотнями мальчишек?

— Хитростью, — сказал Берен. — Саурона сейчас там нет, и его основные силы — на севере, за топями Сереха. Замок удерживает Стража Росомах, общим числом — не более четырех сотен, большинство — орки. Мы думаем сделать так: ночью к мосту подъедет небольшой отряд — якобы, беглецов из тех, кого мы разбили в долине Хогга. С отрядом буду я — для виду связанный, но так, чтобы мгновенно освободиться от пут. Узнав, что я схвачен, мост опустят обязательно. Проникнув в замок, мы захватим мост и надвратную башню, впуская основные силы, которые до времени затаятся. Они пойдут в атаку, едва начнется рубка.

— Звучит неплохо, — согласился Хисэлин. — Но хватит ли у нас сил? Ты представляешь себе, насколько хороши укрепления замка?

— Вполне. Я же был там не раз. — Он развернул на коленях тряпицу с чертежом Тол-и-Нгаурхот, что сделал Нимрос с его и Элвитиля слов.

— Вот здесь они устроили тюрьму, — Берен показал на внутреннюю башню в кольце стен. — От ворот сюда можно пройти двумя путями: или через вот этот переход, или по стенам. Лучше, конечно, по стенам… И лучше, эльдар, если это сделаете вы. Мы ведь не собираемся рубиться в переходах, тесный строй врага мы будем брать на самострелы.

— У них тоже есть самострелы, — заметил Хисэлин.

— Но мы стреляем вдвое быстрей.

Брандир, все время разговора молча чертивший что-то наконечником болта на земле, поднял голову.

— Мы не ищем здесь чести — куда нам до государя Финголфина… Мы просто хотим покончить с ублюдками и освободить тех, кто ради нашей свободы рискнул всем.

— Ты говоришь, что Государь Фингон действует в согласии с лордом Маэдросом, но откуда мне знать о правдивости твоих слов? — приподнял брови Хисэлин. — Мне лорд Келегорм ничего не сообщил — почему? Разве брат утаил бы от него свой замысел?

— Спроси у него, — ядовито откликнулся Берен. — Я знаю то, что я знаю: Маэдрос с Финродом и Фингоном сочли нужным не вмешивать Нарготронд вообще, зная, что за перемещениями его войск Враг будет следить с особой тщательностью.

— Откуда мне знать, что вы не заманиваете меня в ловушку? Откуда я знаю, что вы — не отряд разведчиков, посланный в Хитлум?

— Ты смеешься? Ты бы послал в такую важную разведку самого ненадежного из своих командиров?

— Пообещав ему Сильмарилл — почему бы нет?

— Нолдор, вы меня знаете, — вступил в разговор Даэрон. — Стал бы я на одну сторону с настоящим предателем?

— Я устал спорить, — Берен поднялся. — Слушайте меня, нолдор! Хоть вы и проредили мой отряд, завтра я пойду на Тол-и-Нгаурхот. Потому что мне ведома благодарность, и еще — ради любви к тому, кто вывел из тьмы мой народ. Оставайтесь здесь, если ваша кровь не так солона, как кровь смертных. Мы победим — или погибнем — без вас.

— Постой-постой, — Хисэлин, вскочив, удержал Берена за плечо. — Мы верим тебе. У Даэрона нет причин тебя любить, и если уж он ручается за твою верность — какие основания у нас тебя подозревать?

— Вот еще одна вещь, о которой я хотел поговорить, — Берен встал над Хисэлином, и тому пришлось подняться. — Это правда, что ваш господин держит в заточении Лютиэн Тинувиэль, намереваясь силой взять ее в жены?

— Эльдэ нельзя взять в жены силой, ты должен бы это знать, — проговорил Хисэлин.

— Это было правдой десять дней назад, — тихо отозвался Фейнарин. — Она бежала и мы ищем ее. Мы уже почти отчаялись ее найти, и собрались повернуть назад — когда увидели вас, скрывающихся на ночь в Кирит-Мегил, и с вами — женщину, похожую на нее.

— Так это… — Берен задохнулся. — Это из-за нее вы…

Не договорив, он кинулся вперед — молча, страшно, с перекошенным черным лицом. Брандир не знал, что он собирается сделать — то ли придушить эльфа, то ли надавать ему затрещин, то ли перегрызть глотку — а может, просто отшвырнуть его в сторону и бежать расправляться с Даэйрет; выяснять это было некогда, Брандир действовал быстрей, чем думал: выхватив у одного из эльфов копье, он ударил Берена по ногам пониже колен, и, поймав этим ударом на встречном движении, повалил. После чего прыгнул ему на спину, заламывая руки.

Берен обезумел. В него вошел тот самый медвежий дух, что входил в его деда, Брегора Бешеного, этот дух утраивал его и так немалые силы, и если бы не Элвитиль и Даэрон, один из которых уселся ему на ноги, а второй — на плечи, он бы скинул Брандира и сделал, что хотел, тем самым окончательно погубив себя и других. Какое-то время казалось, что он сможет раскидать и троих, но Элвитилю и Даэрону передали ремни, они связали Берену руки и ноги и держали его так, пока он не прекратил рычать, браниться и вырываться.

Какое-то время он лежал спокойно, но его не спешили отпускать и развязывать. Наконец, он испустил длинный выдох и сказал из-под Даэрона:

— Все. Уже все. Слезай с меня, синда, плечо болит.

Его отпустили, Брандир и какой-то эльф развязали ремни. Берен встал, пошатываясь, тяжело дыша и пытаясь сквозь кольчугу нащупать — все в порядке с его плечом или нет?

— Кто первым ударил меня? — спросил он, оглядываясь.

Эльфы не отвечали.

— Кто первым ударил меня? — повторил он свой вопрос.

— Я, — Брандир опустился на колено.

Берен поднял его, обнял здоровой рукой и тихо сказал:

— Спасибо.

Удивительным образом повернулась судьба: десять лет назад точно так же, весной, сквозь вздувшиеся Топи Сереха пробивался к Ангродовым гатям Финрод, разбитый у этих болот, вот в этом же самом месте, где Гортхауэр застрял, как разбухший клин в пазу.

Теперь уже сомнений не было: Финрод и Берен состояли в сговоре. Конечно, никто из них не собирался попадать в плен. Но на самый крайний случай, на самый худой конец у них была припасена какая-то хитрость…

Берен если не знал, то догадывался, почему Саурон хочет его живым больше, чем мертвым. Беор доставлял много неприятностей Повелителю Воинов, а еще ему интересно было понять, как это повернуть себе на пользу. Он хотел создать нечто вроде уз т'аэро-ири, чтобы привязывать к себе верных людей, как то желал Мелькор. Но Мелькор не спешил ему открывать эту тайну, и Гортхауэр довольствовался верностью подонков, замешанной на корысти и страхе. А у беорингов было нечто особенное, и Гортхауэр хотел это иметь. На самый худой конец — разрушить.