Выглядел он так, словно мужчина и женщина занимались здесь любовью. Он лежал на спине, она сидела на нем верхом. Ее колени четко отпечатались рядом с его боками.
И здесь тоже были пятна крови. Но текла она ни в коем случае не из того места, которое было названо Береном как место поражения. Кстати, в этом случае никакая любовь была невозможна: паучий яд начисто обездвижил бы не только ногу.
Илльо попробовал добиться ответа от Тхуринэйтель, но не смог. Оставив Берена на Этиль, забрав у Солля его записи, она набросила свой кожаный плащ, обернулась летучей мышью и улетела. Настоящие чары Сотворения, вроде тех, что были доступны Учителю или Гортхауэру, намного превышали ее возможности, но и то, что она умела, поражало.
Однако Илльо сейчас удивило не ее превращение, а то, что она сочла необходимым о чем-то лично доложить Гортхауэру. Неужели простая стычка в долине того стоила? Значит, это была не простая стычка…
Илльо приказал выставить трупы на торге в нижнем городе и объявил награду тому, кто их опознает. Берена разговорить было невозможно. Он поднимался с постели только по нужде, а все остальное время лежал, даже глаз не открывая, и, похоже, не притворялся, а действительно спал. Этиль пожаловалась ему на еще одну странность: он уже дважды выбрасывал окровавленные бинты, а ведь при поражении паучьим ядом кровотечение останавливается очень быстро, этим даже лекари пользуются. Кроме того, Берен, хоть и был стыдлив сверх меры, как все эдайн, но не допускать до себя лекаря…
Илльо приказал Этиль не настаивать и поднялся к Берену сам. Тот лежал все в том же тяжелом сне. Рядом с ним на лавке стояла чаша с вином.
Илльо осторожно протянул руку и расшнуровал ворот его рубахи. Пусть кому-нибудь другому рассказывают про ранение в мягкое место — следы на снегу ясно говорили о ране в плечо или в шею.
Так и есть. Шея была перевязана. Сверху — грубо обмотана шерстяным платком, под ним — льняное полотно, сквозь которое опять проступила кровь.
Повязка была наложена как попало, слабыми руками тяжело раненого человека. Поэтому Илльо легко сдвинул ее вниз и застыл в ужасе и недоумении. На шее горца, ниже уха, темнело пятно, оставленное — никаких сомнений — губами, засосавшими кожу и плоть. Из четырех маленьких ранок продолжала сочиться кровь. Понемножку, по капельке — но до сих пор текла…
То, что напало на Берена и Тхуринэйтель в долине Улма — не было ни человеком, ни эльфом. Но почему тогда Берен зарубил своих людей? И этот странный след… Догадка стучалась в его разум, но была слишком страшной, чтобы он позволил ей войти. Сначала он поговорит с Береном. И с Тхуринэйтель.
Илльо вернул повязку на место, вернул и скрывающий ее платок. Позвал Этиль.
— Поставь его на ноги как можно скорее. Нам предстоит долгий и серьезный разговор.
— Он наврал про свою рану, это я уже давно поняла. А что еще?
— Он потерял много крови. Я хочу услышать, как он ее потерял.
Появился вестовой и доложил, что какой-то бродяга опознал убитого старика: Мар-Рован из замка Рованов и его слуги. Илльо спросил, не знает ли кто-нибудь, где замок Рованов, и его вызвались туда провести. Три дня занял бы путь туда и обратно, еще день уйдет на расспросы… Проклятье, проклятье…
Но, по крайней мере, за эти три дня Этиль поставит Берена на ноги и от него можно будет чего-то добиться.
— Седлайте коня, — приказал он.
* * *
Финрод не знал, почему за ним пришли и куда ведут. Гортхауэр отдал приказ — обращаться с ним как можно мягче и почтительней. Иногда это было способом сбить пленника с толку, внушить ему уверенность в безопасности — тем страшнее бывало потрясение, когда после вежливой беседы и дружелюбного расставания его швыряли в застенок. Да, иногда Гортхауэр так и делал… Но не сейчас. Во-первых, на Финрода это бы не подействовало: по словам соглядатаев, тот ни на миг не ослаблял бдительности. Во-вторых, Саурон сейчас хотел добиться своего не силой, а убеждением. Или, если хотите, хитростью. Добрым словом и дубиной можно достигнуть большего чем просто дубиной… Или просто добрым словом…
Эльфа ввели. За все время, прошедшее после того, как Берен подписал договор, он не произнес ни слова — вот уже несколько недель. Впрочем, Гортхауэр пока и не добивался от него слов.
Всего второй раз за всю войну в плену оказался князь из Дома Финвэ — и Гортхауэр пока еще не решил, что он будет делать с такой добычей. Прежде следовало бы присмотреться к нему. Одно уже было понятно — Финарато Инголдо, сын Арафинвэ, ни в чем не был сходен с Нэльофинвэ Майтимо, сыном Феанаро. Медноволосый сын Феанора был полон белого пламени, пылал яростью и ненавистью к убийце своего деда и отца. Ему хватило ненависти и презрения к врагам, чтобы выдержать все и выжить. Этот же был иным, более спокойным, холодным, как кристалл-светильник, внутри которого переливается голубоватое ледяное пламя, по сравнению с ярким, обжигающим пламенем факела…
Слуга распахнул дверь, и Финрод возник на пороге, сопровождаемый двумя стражниками. Эльф был одет в простую черную рубаху и штаны, но отчего-то казалось, что он облачен в незримый доспех. Однако для тех, кто умел видеть, замкнувшиеся, окружившие себя защитой эльфы часто и в самом деле виделись фигурой в темных доспехах. Дело было за малым — найти в доспехе щель, дождаться, пока он опустит свой непробиваемый щит… Или вынудить его это сделать.
— Добрый вечер, — сказал Гортхауэр, когда Финрода ввели. Ответа, понятно, не получил. Мановением руки отпустил стражу.
— Садись, король, — Гортхауэр кивнул в сторону маленького столика и двух кресел. — Будь как дома… Ты же дома?
Финрод молча прошел к креслам и сел.
— Подожди немного, пожалуйста, я закончу с делами, — дружелюбно сказал Гортхауэр. — Впрочем, думаю, тебе тоже будет интересно узнать новости, тем более что они касаются твоего друга Берена…
С равным успехом он мог бы обратиться к мраморному барельефу. Одноглазый письмоводитель поморщился, видя такую невежливость.
— Читай, — велел Гортхауэр, подходя к сундуку, стоявшему возле дальней стены.
— Подробное изложение событий, бывших в долине Улма в Сосновом Краю о четвертом дне Алхора, Черного Волка… — мерно, отчетливо начал письмоводитель. — …Находясь в области замка Каргонд, князь Берен и госпожа-консорт Тхуринэйтель подверглись нападению злоумышленников из местных племен, каковое князь Берен мужественно отразил… Осмотр места происшествия подтвердил, что мятежники были зарублены собственною рукой князя Берена. Первый, еще сидя в седле, был заколот ножом, второй и третий — спасались бегством, и были убиты… В ходе боя князь Берен был тяжело ранен отравленной стрелой, смазанной ядом паука…
— Он убивает своих старых друзей, — сказал Гортхауэр, роясь в сундуке. — Как тебе это понравится?
Финрод сидел неподвижно, его руки покоились на резных подлокотниках кресла.
— Убивает ради тебя, — из недр сундука появилась небольшая шкатулка. — Ты бы так не смог, а? Но хватит о делах, я не затем хотел тебя увидеть.
Повинуясь знаку, письмоводитель свернул письмо и с поклоном удалился.
— Я заскучал, — доверительно сказал Гортхауэр. — И вспомнил, что слышал о тебе как о непревзойденном среди эльфов мастере «башен». Хладнокровном, рассудительном, умном… Подумал: почему бы нам не сыграть?
Он снял со столика скатерть, открывая поверхность крестообразной доски, расчерченной на восемьдесят безымянных полей, объединенных в двадцать больших полей с именем и поделенных по сторонам света. Чтобы передать скатерть слуге, ему пришлось поставить шкатулку на стол, и Финрод первым выбрал из нее фигуры — вырезанные из зеленоватого оникса, белую армию.
Первая из фигур — башня. Вторая, сплетение языков полупрозрачного пламени, в котором угадывается смутная крылатая фигура и лицо — вала. Его черный, агатовый соперник проступал из камня — видно, мастеру, сделавшему эти фигурки, нравилось противопоставление огня и камня. Эльф в длинной мантии с венцом на голове — аран, не самая сильная, но важная фигура игры. Следующей была фигурка женщины в доспехе поверх длинного платья, с мечом на поясе и уложенными вокруг головы косами — нэрвен. Рассказывали, что многие такие белые фигурки имели черты Артанис, дочери Финарфина, а черные — Ар-Фейниэль, дочери Финголфина, но так ли это — Гортхауэр не знал. Рохир — вопреки имени, эта фигурка изображала пешего воина с мечом и щитом. И маг-истар, поднявший руку ладонью вперед, здесь тоже был с мечом у пояса.
