Закончив потрошить шкаф, он повернулся к старшему:

– Пусто…

Майор мрачно глянул на директора, жестом велел ему поднять руки вверх и быстрыми заученными движениями ощупал одежду. Затем кивнул в сторону двери:

– На выход!

Выйдя следом за Кривошеиным в зал, он бросил вопросительный взгляд на подчиненного. Тот, набивая карманы пакетиками с растворимым кофе из стоявшей на подоконнике коробки, отрицательно мотнул головой.

– Всем до приезда следователя оставаться на местах! – громко провозгласил майор. – Попытки переговариваться будут расценены как противодействие правоохранительным органам. Со всеми вытекающими…

Бойцы быстро покинули помещение. Их прогрохотавшие по лестнице шаги напомнили номер из шоу японских барабанщиков. Затем внизу глухо хлопнула входная дверь.

Аплодисменты…

Некоторое время сотрудники компании продолжали послушно стоять, словно молящиеся у стены плача в Иерусалиме. Потом директор повернулся в сторону уборщицы, стоявшей к выходу ближе других, и вполголоса попросил:

– Рит, глянь, что там…

Та тихонько приоткрыла дверь и осторожно выглянула наружу.

– Никого. Кажется, ушли…

Услышав это, менеджер Мельникова сразу бросилась к своему столу. Открыв верхний ящик, она подняла на Кривошеина взгляд, полный тициановского страдания:

– Роман Иванович, у меня деньги пропали… Восемьдесят тысяч. Сверху лежали.

– Какие еще восемьдесят тысяч?

– Клиент предоплату внес. – Галя кивнула в сторону кавказца с галстуком во рту. – Только что. Я даже оформить не успела.

– Да-да! – вытащив галстук, поспешно подтвердил тот. – Деньги я уже внес, имейте в виду! И все записал на камеру мобильного! Пойду в суд.

– Роман Иваныч, а у меня кошелек из сумки исчез, – подала голос второй бухгалтер, Аня Трофимова, осмелившаяся покинуть свое место следом за Мельниковой.

– И у меня… – поддакнул еще кто-то. – И даже кофе с сухариками умыкнули.

– Та-а-ак… – Кривошеин тяжело уселся на ближайший стул. – Приехали… Да не стойте вы как партизаны в гестапо! Чувствую, не будет никакого допроса…

– А следователь? – испуганно переспросила Трофимова.

– Следователя нам теперь самим придется вызывать.

– Вы только мне квитанцию выпишите, что задаток приняли, – напомнил посетитель, по инерции продолжая подпирать стену. – Десять процентов, в соответствии с условиями договора.

Осмелевшие муравьи покинули убежища и снова выползли на сахарную тропу войны.

Командир отряда милиции специального назначения полковник Иван Николаевич Кленов сидел за своим боевым столом, слушая печальную повесть оперуполномоченного городского управления уголовного розыска Бухарова и одновременно наблюдая за его младшим коллегой Никифоровым. Тот поочередно выуживал из большой стопки папки с личными делами сотрудников, извлекал оттуда фотографии и переснимал их цифровым фотоаппаратом.

– Крайне талантливо все проделали. – Оперативник по обыкновению посасывал «чупа-чупс». – Гаишники – и те купились. Мимо проезжают, глядь – автобус стоит с мигалкой, а в нем два орла в масках. Подруливают, какие проблемы, спрашивают… Те им спокойненько так: свои, мол, СОБР. Налоговую сопровождаем, рейд по борьбе с обналичкой… Помощь не требуется?.. Нет, спасибо, заканчиваем уже… Гаишники и умотали. Что тогда про сотрудников фирмы говорить? Лбами в стену уткнулись и дышали через раз. Какие уж тут приметы… Маски да форма… Никто толком сказать не может, сколько вообще этих клоунов было. – Бухаров прервался и вздохнул, словно собираясь вызвать собеседника на заведомо проигрышную для него дуэль. – Я сам артист по жизни, но таких спектаклей не припомню. Если, конечно, это спектакль…

– То есть?.. – покосился на него Кленов.

– Николаич, только давай без обид. Я на твоих добрых молодцев напраслину возводить не хочу, себе дороже, но сработано-то уж больно грамотно. Любитель не потянет.

– И форму где-то раздобыли, – добавил Никифоров, засовывая очередную фотокарточку обратно в личное дело.

– Ну, положим, форму да нашивки сегодня чуть не на каждом углу купить можно, – возразил командир отряда. – В нашем-то бардаке…

– В том-то и дело, что не на каждом… Понимаешь, Николаич, судя по описаниям очевидцев, это была не обычная форма. Сдается, она из той самой партии, которую вам под экономический форум подогнали. Расцветка редкая, не спутаешь. Больше в Юрьевске такой никто не получал – ни мы, ни минюстовские, ни вояки. Это проверено. Так что… – Бухаров развел руками – мол, делайте выводы.

– И ты считаешь, что это мои? – Кленов уже закипал, но, к счастью, под рукой не нашлось ничего подходящего, чтобы разрядить ситуацию. – Или, может – я?

– И в мыслях нет, Николаич… Но какая-то руководящая и направляющая сила явно чувствуется… В общем, мы по своей линии отрабатывать будем, а ты со своей стороны за подчиненными понаблюдай.

– Что значит «понаблюдай»?

– Кто из твоих доблестных бойцов ведет образ жизни, не совместимый со светлым моральным обликом сотрудника внутренних органов. Обычно это все-таки заметно. Как говорила товарищ управдом из «Бриллиантовой руки», наши люди в булочную на такси не ездят… Только осторожно понаблюдай, без лишнего ажиотажа. Понимаешь, денег с дачного спекулянта ребятки сняли всего ничего. По их меркам, конечно. А это – плохая примета. Значит, трюк повторят.

– Странно как-то, – все не сдавался Кленов. – Обычно на такие дела без разведки не ходят. Или наколка нужна.

– Не спорю, – кивнул Бухаров. – Директор явно что-то не договаривает. Но он в данной ситуации – терпила, и по душам с ним я потолковать не могу. А жаль… Дыба по нему рыдает… А ты понаблюдай… Скоро переаттестация – отличный повод уточнить про нетрудовые доходы. Верно?

Леха Быков, человек с незаконченным средним техническим образованием и перебитым носом, сидя на лавочке во дворе базы отряда, шомполом начертил на земле относительно прямую линию и поставил на ней крестик.

– Представь, что это – граната. Упавшая, типа на землю. При взрыве «эфки» на свет появляется от двухсот до трехсот осколков, прикинь…

– До четырехсот, – поправил художник-взрывотехник Толик Репин, взявший себе творческий псевдоним Пикассо. И иногда в рапортах по запарке подписывался именно так. Разнесет подпольный нефтезавод и подпишется «Пикассо», – и перестань засорять родную речь словами-паразитами. Прикинь, типа… Тошнит, ей-богу.

– Пусть даже четыреста. Если принять, что они во все стороны разлетаются равномерно, – Леха начертил исходящие из крестика лучи, – то половина из них в землю уходит… Еще почти половина – в небо… А из оставшихся, чтобы, скажем, с пяти метров в ростовую фигуру попасть, под нужным углом летит всего ничего! Прикинь! Получается, что вероятность поражения осколком – ноль целых хрен десятых и, следовательно, «эфка» – полное фуфло. Как это понимать?

Репин, помимо удостоверения имевший в кармане диплом инженера-технолога, обоснованно возразил:

– Ну, во-первых, тому, в кого осколок все же попадет, твоя теория уже до одного места. Ему и хрена десятых достаточно будет… Наш преподаватель по математике утверждал, что если количество патронов, израсходованных всеми странами во время Второй мировой войны, разделить на общее количество убитых и раненых, то окажется, что в цель попадала только одна пуля из двадцати пяти тысяч. Одна из двадцати пяти тысяч. По твоей логике выходит, что и огнестрельное оружие – тоже фуфло? Нет. Во-первых, тут обычная арифметика не работает. А во-вторых, граната – это не только осколки. Про ударную волну не забывай. И про психологический фактор.

– И я думаю, что тут что-то не вяжется. Если б на деле так было, то гранаты в бою никто применять бы не стал. А ведь на одних только растяжках сколько народу подорвалось… Но мысль, в принципе, интересная. Проверить бы, а?

– Можно и проверить… Если только на мышах. И чтоб зеленые не узнали.

– Или на женщинах, блин…