В какое-то мгновение ей захотелось убежать из этого края мечты, вот так, сразу же, не оставаясь ни на мгновение там, где ей не были рады. Но потом любопытство взяло верх над обидой и Мати огляделась вокруг.
Она увидела небольшую комнатку. Каменные стены были покрыты рисунками - цветы всех оттенков, размеров и видов переплетались, образуя причудливый узор, такой завораживающе красивый, что от него было невозможно оторвать взгляд. Маленькое узкое оконце, распахнутое всем ветрам, глядело в зеленый сад, который, казалось, заполнил собой всю землю за стенами этого удивительного дома. Обстановка комнаты, которую можно было принять за дом богатого жреца и даже залу храма, показалась гостье на удивление скромной и была подстать скорее жилищу бедного ремесленника, который не мог позволить себе никаких излишеств. У окна - деревянный стол, застланный белой вышитой незамысловатым рисунком-орнаментом скатеркой, в углах - по большому кованному сундуку, вдоль стен - узкие деревянные скамьи, на одной из которых поверх тонкой, скорее травяной, чем пуховой перины лежали две крошечные подушки. Вниз, на застеленный рогожей пол, свисало одеяло - не меховое, бедное - шерстяное, хотя и добротно выделанное, покрытое, как и скатерть, рисунком - переплетением линий и точек.
Возле сидела, опустив босые ноги на пол, девочка лет десяти - невысокая, тоненькая, даже хрупкая. Ее светлые, хотя и темнее, чем у Мати, волосы были заплетены в две косички, однако же, растрепавшись со сна, пряди выбивались, падая на лицо. Ее нельзя было назвать красивой - обычная, каких множество. Девочка и девочка.
У входа в комнату, держась за ручку деревянной двери, стояла женщина. Сначала Мати решила, что это мать девочки, но потом засомневалась - нет, хотя, спроси ее кто, почему, она б не смогла объяснить.
-Милая, - тем временем, оставив дверь, которая с негромким вскриком-скрипом закрылась у нее за спиной, женщина вошла в комнату, села на лавку возле девочки и, подбирая одеяло, чтобы затем его аккуратно сложить, продолжала, - мне нужно уйти. Ненадолго. Недалеко, - опережая все возможные вопросы, продолжала она, - до замка Старшего.
Услышав эти последние слова, Мати кивнула: она поняла, где оказалась.
"Это действительно мечта Шамаша! Тот мир, который являлся ему во сне-бреду! Тот, который он считал своим, родным! Ну конечно же! Он всегда хотел вернуться в него, беспокоился о тех, кого ему пришлось оставить... Да, он говорил, что у него не было своей семьи, но... - почувствовав, что от страха и нервного напряжения ее пальцы вновь задрожали, Мати с силой стиснула кулаки, сглотнула подкативший к горлу ком. - Эти люди... Должно быть, они были очень важны для него, раз он помнил о них спустя столько лет.
-Наставница... - испуганно взглянув на взрослую, несмело начала девочка. В ее глазах стоял испуганный вопрос: "Что-то случилось?"
-Не бойся, милая, - та тепло улыбнулась ей, пригладила ладонью растрепавшиеся волосы, - все в порядке. Все просто замечательно!
-Старший! - в глазах девочки вспыхнула радость озарения. - Он вернулся!
-Да, дорогая моя! - подтвердила ее догадку женщина. - Вернулся!-она не скрывала своего счастья, которым просто лучилась вся с головы до ног. - Ты ведь понимаешь, мы... Мы с Власом должны, просто обязаны быть с ним.
-А я? Я могу пойти?
-Не сейчас. Потом. А пока я хотела попросить тебя посидеть с Светланой. Домовой, конечно, позаботится о малышке в мое отсутствие, но мало ли что. Ты ведь не откажешься мне помочь?
-Конечно, наставница, я посижу!
-Вот и умница, - улыбка женщины стала еще шире, она встала, повернулась, собираясь уйти, но в тот миг, когда уже подходила к двери, девочка, вскочив следом, спросила:
-Наставница, с ним все в порядке? - в ее голосе, глазах было столько заботы, неподдельного, искреннего беспокойства, что женщина вернулась к ней, остановилась рядом, положив руку ей на плечо:
-Я не знаю, - и глядевшая чужачке прямо в глаза Мати поняла, что за внешним уверенным спокойствием скрывалась бескрайняя снежная пустыня страхов и волнений, - я еще не видела его. Мне сказал Влас. Я не успела его ни о чем расспросить - он так спешил в замок. Если бы не вы со Светланой, я побежала бы следом. Но из-за вас я должна была вернуться. Старший осудил бы меня, если б я пришла, не позаботившись о вас. Он всегда говорил, что для матери важнее всего ее дети. И пусть мы с тобой не одной крови, я считаю тебя не только своей ученицей, но и дочерью. Ты ведь не против того, чтобы я изредка называла тебя...
Вместо ответа девочка, прежде чем женщина успела договорить, бросилась ей на шею, прижалась, беззвучно заплакав.
-Ну все, все, успокойся. Мне нужно идти, - осторожно отстранилась от нее женщина, - может, понадобится моя помощь...
-Старший... - вздрогнув, словно от удара плеткой, испуганно втянув голову в плечи, Полеся со страхом глянула на нее. - Он...
-Милая, - женщина заглянула ей в глаза. Она не хотела пугать воспитанницу своими словами, но понимала, что молчание напугает ее сильнее. - Ты ведь понимаешь, бой с Потерянными душами - тяжелое испытание. Но теперь он дома, среди тех, кто любит его больше всего на свете. Мы позаботимся о нем.
-И с ним все будет в порядке?
-Конечно, - уверенно кивнула женщина, а потом вновь заспешила к двери. - Будь умницей, - уже уходя, проговорила она. И дверь закрылась за ее спиной.
Но если девочке сказанного той, кому она привыкла всецело доверять было достаточно, то Мати - нет. И дело тут было не только в том, что эта женщина была ей совершенно чужой, даже не из ее мира. Ее беспокойство возросло до небес, когда она с совершенной ясностью поняла:
"Шамаш мечтал не просто вернуться в свой мир, он хотел никогда не покидать его!"
С одной стороны, это открытие немного успокоило ее.
"Раз так, понятно, почему меня здесь нет. Шамаш не помнит меня, потому что никогда не встречал!"
Но, с другой стороны...
Дочь хозяина каравана слишком хорошо помнила тот день, когда встретила его в снегах. Он был совсем плох. Так плох, что Лигрен, несмотря на все его лекарское искусство, сомневался, выживет ли он.
Сердце забилось в груди бешено и нервно, душа наполнилась болью, а разум - страхом.
"А что, если... Если они не смогут помочь? И он... Он..." - девушка не могла даже в самых страшных кошмарах представить себе, что он умрет. Это было выше ее сил. Одна подобная мысль заставляла гаснуть солнце в небесах, обращая весь мир в мрак и пустоту, которая, единственная, отняв все мысли и чувства, ослабляла боль отчаяния. Но, однако же, и не думать об этом она тоже не могла, потому что все мысли вновь и вновь возвращались... все воспоминания заканчивались...
Мати понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться, не полностью, нет, но достаточно для того, чтобы вернуть себе способность думать о будущем без дрожи, заставлявшей, в кровь кусая губы, мотать головой. Первой ее мыслью было: "Мне следовало пойти с ней, с этой женщиной! Она привела бы меня к нему!"
Так было бы много быстрее, чем самой искать путь в совершенно чужом мире.
"Ничего, ничего, - начала в какой уж раз за краткий день успокаивать она себя, - я доберусь. Чужачка сказала - он в замке Старшего. Старшие в этом мире... Они подобны легендарным царям, возглавлявшим наших магов в те времена, когда города и их Хранители были связаны чем-то большим, чем караванной тропой. Должно быть, этот замок похож на храм. А храм... Я найду его даже с закрытыми глазами!" - и Мати метнулась к двери, схватилась за ручку, рванула на себя...
Но дверь не поддалась, словно была не из дерева, а неподъемного камня. Или ее и не было вовсе, так, рисунок на стене.
Мати заволновалась, забилась о настоящую-ненастоящую дверь, не желая отступать. А когда поняла, что у нее ничего не выходит - метнулась в сторону окна, благо то было открыто. Однако когда до разбитого за домом сада оставался всего лишь шаг, какая-то невидимая, неосязаемая, но оттого только еще более непреодолимая преграда, поскольку ее нельзя было ни обойти, ни отодвинуть, ни разбить.
