Эмпат начал лихорадочно одеваться. Есть же ещё одна девушка – подруга Катеньки. Значит, ей тоже грозит опасность. Он знает её дом и подъезд. Наверное, сумеет отыскать и квартиру. Катенька ведь была там. И он должен почувствовать!

Рина никак не могла успокоиться. Катенька ушла, и чувство того, что её, Ринку, то ли кто-то зовёт, то ли что-то впереди ожидает, нахлынуло снова. Что-то будет… что-то будет… Но что?! Рина зажгла все люстры в квартире. Не потому, что в это зимнее время уже темно (раньше она очень даже любила сумерничать), а потому, что где-то в закоулках квартиры затаилась её тревога. Рина не понимала себя. Она же дома, не в кошмарном метро, не в бетонном переходе. Она – дома.

ДОМА ХОРОШО. ДОМА СПОКОЙНО.

Но спокойствия не чувствовалось. Казалось, что нужно сорваться и бежать куда-то. Навстречу тому, кто зовёт. Но ведь никто не звал?..

Рина даже поглядела в окно. Там, между грязными хлопьями кружащегося снега, проглядывали тусклые фонари. И почему в центре фонари всегда горят так ярко и празднично, а на окраине города так уныло и безнадёжно? А может, не фонари виноваты? Ведь по центру она всегда ходила не одна – с подружкой Олечкой, с компанией однокурсников, со своим Страшным Горем, в конце концов. Но никогда – одна! Теперь подружка Олечка вышла замуж и уехала из Москвы к мужу в Вологду. А потом из Вологды они вообще перебрались в Прагу. Туда же, куда сейчас рванула и мама со своим бойфрендом. Вот ведь какая катавасия – мать в её под пятьдесят меняет бойфрендов, как перчатки. Не понравится один – выкинем из головы и заведём другого. А Ринка на своём Страшном Горе просто зациклилась. Нет, конечно, она его уже практически не вспоминает, но и осмелиться на новый роман никак не может. А уж сегодня, когда ей привиделось утром, что Горе стоит на детской площадке…

Но ведь его там не было! И Олега не было. Это всё её неуёмное воображение! Там просто стоял кто-то в тёмном – то ли в куртке, то ли в пальто. А Ринка уж и вспыхнула вся.

Нет, так нельзя. С тревогой надо что-то делать.

Ах! Рина замерла. Звонок. Сильный. Упругий. Катенька? Скорее всего. Наверное, не может справиться с редактурой. Принесла текст обратно. Но ведь это и хорошо!

Во-первых, деньги всё-таки достанутся ей, Ринке. Во-вторых, и это главное, будет чем заняться, а не стращать себя чем-то неизбежным. «Что будет, то и будет. Пускай судьба рассудит!» – кажется, так говорила Ахматова.

Ринка открыла, не спрашивая – кто. Распахнула дверь и опешила. Никакой Катеньки! На пороге переминался странный парень – долговязый, в чёрном – то ли в длинной куртке, то ли в укороченном пальто. Рина замерла. Неужели – тот, чёрный?.. Похож. Лицо нервное, тёмные круги под глазами, а сами глаза запавшие, усталые. Он?! Рина даже руку выставила вперёд, как будто хотела рукой ощутить: он – не он. Парень не понял её устремления и, решив, что она подаёт ему руку, стащил перчатку. Ладонь была длинной, пальцы тонкими. Красивая рука интеллигента, не знающего физического труда.

НЕ ОН!..

Но кто? По виду типичный «ботаник». Может, компьютерщик? Сам вон какой большой и сильный разворот плеч, но руки, увы, повисли, как у всех, кто сутками сидит за компом.

Ринка мигнула и подумала: «Может, он из агентства этого… как его… Орлова? Наверное, дело касается редактуры?» – и выпалила:

– Вы от Леонида Николаевича? – Вот и имя-отчество вспомнилось. – От Орлова?

По лицу парня прошла тень улыбки, и он облегчённо прогудел:

– Да! А вы знакомы с ним?

Рина отступила, пропуская гостя в квартиру:

– Не особо. Мы познакомились только сегодня утром. Да вы проходите. Снимайте это! – Ринка ткнула пальцем в одежду – то ли куртку, то ли пальто. – И это! – Она показала на шапку.

Парень стянул чёрное кожаное кепи. Щегольское. «Наверное, дорогое, – почему-то подумала Рина. – А впрочем, какое мне дело?» Но вслух произнесла:

– Хотите чаю? У меня есть очень хороший. «Императорский». Если будете, то пойдём на кухню!

Ринка вдруг остановилась. Потому что вошедший гость молчал. Глядел на Ринку странными глазами – вообще-то тёмными, но почему-то по краям зрачков размывающимися в водяную голубизну. Глядел молча и весьма оценивающе. Но не по-мужски, это бы Рина поняла, а как-то странно. Как будто встретил нечто, чего никак не собирался встретить. Нет, не удивился, не поразился, но…

Что он видел? Высокую грациозную девушку. Да таких пруд пруди. Волосы светлые, но не крашеные «в блонд», а просто светлые от природы с разными прядями – то светлее, то темнее. Но и девиц, решивших не гнаться за модой в окраске волос, тоже хватает. Лицо, правда, странное. Не красивое. Но раз увидишь, навсегда запомнишь. Глаза – вот тут, конечно, закавыка. Глаза не имеют определённого цвета. Да пока она вела его на кухню и говорила что-то, глазищи меняли цвет несколько раз – от зелёного к коричневому. Но ведь такое тоже возможно.

Невозможным было другое. Эмпат почувствовал это с какой-то режущей болью, как будто кто-то начинал всё сильнее скрести прямо по сердцу. Если возникнут молоточки в мозгу, то он не ошибся. Секунда… Другая… И молоточки застучали. Первый. Второй. Груда молоточков… Девчонка несла на себе След Дракона! Он ощущал это так же ясно, как будто видел на её лбу печать этого зверя. У них тут гнездо, что ли?! Сначала Дракон отличил Катеньку – совершенно не таясь, так что эмпат узнал даже её имя. Но почему Катеньку, если есть эта? Или эта девчонка приманила к себе бедную Катеньку, а потом заставила её хитростью прочесть заклинание на смерть? Но тогда то, что ищет Дракон, явно у Катеньки, а ЭТА работает по приказу Дракона.

Рина видела, как дёрнулось лицо гостя, как заходили желваки на резко очерченных скулах. Девушке стало не по себе. Ну что за день?! То Страшное Горе мерещится, то этот странный гость… Господи, ну зачем она открыла?! Ну с чего взяла, что он работает в агентстве?! А ну как он её убьёт?! Или ограбит?

– Вы… – Рина запнулась. – Вы сказали, что знаете Орлова? А как его зовут?

– Леонид Николаевич, – не медля ответил гость.

Рина кивнула, успокаиваясь, и тут же вспомнила – она же сама только что назвала эти имя и отчество. Выходит, её глупая проверка ничего не дала. На девушку наползала паника.

«Отчего она так нервничает? – пронеслось в голове у эмпата. – Она же не должна ничего пугаться. Она защищена от всего. Играет? Пытается что-то выведать?»

Но никакой фальши или игры не чувствовалось – только неподдельный страх. Он даже был уверен, что девчонка подумала о том, что он может её убить. Он – её?! Да он же дилетант в магии. Это сразу должно чувствоваться. Но девица не чувствует. Почему?!

– Вы вообще кто? – выдохнула Ринка.

– Я – Глеб, – проговорил гость. – Я друг Леонида Орлова. А вы?

– Рина Каретникова. Леонид Николаевич передал мне редактуру текста. Просил побыстрее сделать. Но неужели надо было так быстро, что вы уже пришли за ней?

– За кем? – не понял Глеб.

– За редактурой. Вы ведь за ней пришли?

Глеб кивнул, мало что понимая, но желая потянуть время. Чтобы почувствовать ещё что-нибудь. Чтобы разобраться в ворохе чувств и страхов этой Рины. Чтобы понять – кто она и что делать ему.

– Погодите, я запутался, – сказал он. – Леонид дал вам рукопись.

– Да! Ученика Бадмаева. Помните такого?

– Конечно. Это целитель при царской семье. Ещё в XIX веке.

– Ну слава богу! – Рина облегчённо вздохнула. Человек, знающий о целителях XIX века, не станет красть, а тем более убивать. Бадмаев – это почти пароль. Удостоверение не просто образованного, но человека тонкого, мистического ума. И она снова выдала своё: – Хотите чаю? «Императорского»?

Глеб почувствовал, как спадает её напряжение, уходит страх. Как она почти внутренне улыбается ему, хотя уголки губ всё ещё подрагивают. Да какая разница, кто она, эта только что прошедшая сквозь волну паники девочка с меняющимися от страха глазами? Теперь они перестали метаться и засветились тёплым янтарным светом. Цветом чая.