Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Дана потерлась щекой о щеку отца. Он похлопал ее по руке, ярко представляя себе нарисованную дочерью картину, всколыхнувшую в нем счастливые воспоминания. Дана вздохнула, угадав его мысли, разомкнула руки и подошла к железным перилам террасы.

— Мы всегда можем вернуться назад, папа. Никакого обвинения не было брошено в адрес владельцев Принца. Один необъяснимый провал — не основание тяготиться этим до бесконечности. И я не единственная, кто разделяет это мнение, как видно. Ты нужен там, где действительно твое место.

Слоан Грегори небрежно пожал плечами. Слова дочери принесли ему облегчение. Эти письма выбили его из колеи именно тогда, когда он начал привыкать к своей новой жизни. Мариба — прекрасное поместье, и, хотя он не был прирожденным скотоводом, его стадо получило бы одобрение у самого придирчивого специалиста. Скот был в отличной форме, послушный, с лоснящейся шкурой, а его лошади считались лучшими в округе. Но все это было не то. Дана знала, что с отцом не все в порядке, что он не смог убить в себе огромную любовь к скачкам, к миру породистых лошадей с великолепной скоростью и захватывающей красотой.

Ностальгия охватила Слоана и ярко высветила в воображении его последнего чемпиона, Принца Акиру, теперь великолепного племенного жеребца, которого Слоан сам купил для Тода Рэнкайна, когда лошади не было и года. Слоан с сожалением вспомнил, что они с Тодом даже не обменялись ни одним словом на следствии, а теперь Рэнкайн умер, и его знаменитая конюшня поменяла хозяина. Грегори сам долгое время пытался понять причину неудачи жеребца, но так и не пришел к определенному выводу. Все обвинения с него давно были сняты, и теперь в нем опять нуждались. За это время никто не побил его рекорды, а его методы подготовки лошадей и жокеев по-прежнему считались лучшими в стране. Владелец может истратить на лошадь и хорошего жокея целое состояние, но только первоклассный тренер делает из них чемпионов.

Дана с возрастающим вниманием наблюдала за выражением лица отца. Он был всегда очень гордым, темпераментным и ужасно упрямым. Три года назад он посчитал, что не меньше двух тысяч миль должны разделять его с прежней жизнью, и приехал сюда, сжигая за собой все мосты. Одним из немногих, кто верил в его непричастность к этому делу, был старый полковник Фэксон, знаток лошадей и человеческих душ. Он и предложил Слоану Марибу с ее просторами, свирепым скотом и неунывающими пастухами, как только узнал, что тот ожесточился и публично заявил о своем намерении оставить мир больших скачек. И после месяца расследования и девятидневного ожидания результатов, они уехали в Квинсленд, оставив позади тяжелейшие дни суровых испытаний.

Дана задумчиво потерла пальцем кончик короткого прямого носика, поглядывая на отца. Он был сейчас на пике физической силы, хотя сильно похудел и глубокие морщины, бежавшие от крыльев носа к уголкам рта, обозначились заметнее, чем раньше.

— Не вижу причин, почему нам необходимо остаться, папа.

— Но ты ведь полюбила усадьбу, дорогая. Ты будешь скучать без всего этого.

— Ни капли! — бодро солгала Дана и подняла глаза к летящим черным уткам, плавно взмахивающим крыльями на фоне ослепительного солнца.

Будет ли она скучать по всему этому? Огромный малонаселенный район со своими запахами и жарой; мир спокойствия и свободы; чувство глубокого волнения, когда проливные дожди густой пеленой укрывают деревья; проносящиеся мимо в своем сверкающем роскошном оперении небольшие попугаи розеллы; водные пространства, усеянные лилиями с голубоватыми и розоватыми лепестками; закаты, которые радуют глаз… О да, она будет скучать!

— Ни капли, — повторила она уверенно и улыбнулась отцу, с любовью глядя на него своими янтарными глазами.

Отец тоже улыбнулся, отвечая на волну ее чистой любви. Какой радостью и утешением была она для него последние восемь лет, с тех пор как умерла Эбби, оставив его сломленным и потерянным с маленькой дочкой на руках. Но Эбби хотела бы для своей девочки лучшей судьбы, а уделом Даны стала жизнь здесь, так далеко от сверкающего огнями города, веселого и легкого, с его светскими вечеринками, которые так нравятся большинству молоденьких девушек. И все же Дана, кажется, счастлива здесь, она любит буш… Слоан подался вперед и нежно сказал:

— Ты хорошая девочка, Дана. Я не смог бы без тебя справиться со всем этим.

Дана кивнула и озорно прищурила глаза:

— Я знаю, папа, но это не решает дела.

— Ладно, дорогая, приказывай, ты ведь это умеешь.

— То есть решать предстоит мне, так? — спросила Дана, импульсивно бросаясь вперед. — Ты хочешь, чтобы я все решила за тебя, а сам держишь себя в тугой узде, как своих лошадей?

— Возможно, — засмеялся отец. — Но в том, что я хочу для тебя лучшей жизни, нет ничего удивительного. Ты красивая девушка, Дана, и моя обязанность обеспечить тебе подходящие условия. Тебе необходимо общество молодых людей.

— Как ты умеешь отклоняться от темы, папа!

Слоан Грегори внимательно посмотрел на дочь, затем уставился в пол.

— Хорошо. В таком случае все очень просто. Я сделал свой выбор три года назад и объявил об этом публично. Теперь мой мир здесь. И если мы когда-нибудь вернемся в город, это будет совсем по другой причине, а не потому, что я возвращаюсь в мир скачек. По крайней мере, здесь я точно знаю, кто мне друг, а кто враг.

Янтарные глаза Даны глядели на него испытующе и немного насмешливо. Она часто так смотрела на отца, и сейчас он поспешно перевел разговор на ее поездку в город. Они сидели некоторое время, обсуждая последние районные новости и сплетни, а затем Дана отправилась готовить обед. Оставшись один, Слоан вновь пробежал глазами последнее письмо. Оно настолько выбило его из колеи, что ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы забыть обо всем и оставить позади любые мысли о возвращении.

Дана ехала верхом по узкой тропинке, прорубленной через густой кустарник, сокращая путь к главному водопою. Приятная прохлада в тени папоротниковых деревьев, пронизанная ароматами буша, привела ее в отличное расположение духа. Девушка была опытной наездницей, и верховая езда всегда доставляла ей огромное удовольствие. Вокруг раскинулась прекрасная местность с великолепными пастбищами, и черная как смоль кобыла, на которой ехала Дана, чуть ли не грудью рассекала густую и высокую траву. На траве и эвкалиптах, окаймляющих берег залива, обильно лежала роса, вспыхивая и искрясь в утренних лучах солнца. Вдали, на холмах, виднелись искривленные старые вечнозеленые самшиты, окруженные молоденькими деревцами.

Дана обогнула лагерь пастухов, сооруженный на изгибе залива, и сделала в уме заметку сказать Пэдди о кустарнике с горькими ягодами, протянувшем свои ростки через въезд во двор. Одно дело — вот так неспешно ехать под этими низкими ветками, тяжелыми от листвы и желтых ягод, чувствуя себя в полной безопасности, и совсем другое, когда всадник мчится в жестокой погоне.

Здесь была родина кенгуру и карликовой индейки. Все в этих местах росло быстро и буйно: лайм груша, зеленые виноградные лозы, серебристо-серый кустарник. На равнине паслось стадо коров. Их гладкие рыжие лоснящиеся бока и длинные изогнутые рога указывали на отличную породу.

Со своей удобной позиции Дана могла видеть пастухов, выходивших из домика на перекличку. Они разбились на две бригады по четыре человека и направились отгонять скот к ручью и собирать отбившихся от стада. Рядом с водой кое-где стояли небольшие участки плотной изгороди, за которой можно было затаиться в неподвижности, оставаясь невидимым для погонщиков. Многие животные-плутишки прекрасно знали каждый такой уголок и с успехом пользовались этим. Пэдди, имея под присмотром целое стадо, не придавал их проделкам большого значения.

Спустившись с холма, Дана повернула кобылу на дорогу, ведущую назад в усадьбу. Клубившаяся впереди пыль заставила девушку удивленно поднять голову и приподняться в стременах. Она увидела машину — седан последней модели, цвета зеленого металлика, со вспыхивающими в лучах солнца хромированными деталями. Вероятно, его владелец заблудился. В Марибе редко бывали визитеры — мало кто знал, куда они с отцом уехали. Слоан Грегори полностью отказался от светской жизни.

3
{"b":"163489","o":1}